Страница 29 из 155
— Ну, вот! чего ты не выдумаешь!
— Ну, я не буду; право, ты такая сегодня сердитая!..
— О, боже мой! вы бы шли спать.
— Лиза! ты меня вовсе не любишь.
— Ах, люблю! Ради бога, я так устала.
— Ну, ну! я уйду.
— Ах, нет, нет! не уходите, — закричала жена. — Или нет. идите, идите!
— Да что это ты в самом деле! То уходите, то не уходите! Кхи-кхи! А и вправду спать… кхи-кхи! У Панафидиных девочки… Кхи-кхи! девочки… кхи! куклу я у девочки видел нюренбергскую*, кхи-кхи…
— Ну, вот куклы теперь!
— Кхи-кхи! хорошая кукла, кхи-кхи!
— Он прощается, — проговорил молодой человек, — он идет, и мы тотчас уходим. Слышите? радуйтесь же!
— О, дай-то бог! дай-то бог!
— Это вам урок…
— Молодой человек! за что же урок? Я это чувствую… Но вы еще молоды; вы не можете давать мне урока.
— А все-таки дам. Слушайте.
— Боже! я хочу чихнуть!..
— Тсс! Если вы только осмелитесь.
— Но что же мне делать? здесь так пахнет мышами; не могу же я; достаньте мне из моего кармана платок, ради бога; я не могу шевельнуться… О, боже, боже! за что я так наказан?
— Вот вам платок! За что вы наказаны, я вам сейчас скажу. Вы ревнивы. Основываясь бог знает на чем, вы бегаете как угорелый, врываетесь в чужое жилище, производите беспорядки…
— Молодой человек! я не производил беспорядков.
— Молчать!
— Молодой человек, вы не можете читать мне про нравственность: я нравственнее вас.
— Молчать!
— О, боже мой! боже мой!
— Производите беспорядки, пугаете молодую даму, робкую женщину, которая не знает, куда деваться от страха, и, может быть, будет больна; беспокоите почтенного старца, удрученного геморроем, которому прежде всего нужен покой, — а всё отчего? оттого, что вам вообразился какой-то вздор, с которым вы бегаете по всем закоулкам! Понимаете ли, понимаете ли, в каком вы скверном теперь положении? Чувствуете ли вы это?
— Милостивый государь, хорошо! Я чувствую, но вы не имеете права…
— Молчать! Какое тут право? Понимаете ли вы, что это может кончиться трагически? Понимаете ли, что старик, который любит жену, может с ума сойти, когда увидит, как вы будете вылезать из-под кровати? Но нет, вы неспособны сделать трагедии! Когда вы вылезете, я думаю, всяк, кто посмотрит на вас, захохочет. Я бы желал вас видеть при свечках: должно быть, вы очень смешны.
— А вы-то? вы тоже смешны в таком случае! Я тоже хочу посмотреть на вас.
— Где вам!
— На вас, верно, клеймо безнравственности, молодой человек!
— А! вы про нравственность! А почем вы знаете, зачем я здесь? Я здесь ошибкой; я ошибся этажом. И черт знает, почему меня впустили! Верно, она в самом деле ждала кого-нибудь (не вас, разумеется). Я спрятался под кровать, когда услышал вашу глупую походку, когда увидел, что испугалась дама. К тому же было темно. Да и что я вам за оправдание? Вы, сударь, смешной, ревнивый старик. Ведь я отчего не выхожу? Вы, может быть, думаете, что я боюсь выйти? Нет, сударь, я бы уж давно вышел, да только из сострадания к вам здесь сижу. Ну, на кого вы без меня здесь останетесь? Ведь вы будете как пень стоять перед ними, ведь вы не найдетесь…
— Нет, отчего же: как пень? Отчего же как этот предмет? Разве вы не могли с чем другим сравнить, молодой человек? Отчего же не найдусь? Нет, я найдусь.
— О, боже мой, как лает эта собачонка!
— Тсс! Ах, и в самом деле… Это оттого, что вы всё болтаете. Видите, вы разбудили собачонку. Теперь нам беда.
Действительно, собачка хозяйки, которая всё время спала на подушке в углу, вдруг проснулась, обнюхала чужих и с лаем бросилась под кровать.
— О, боже мой! какая глупая собачонка! — прошептал Иван Андреевич. — Она нас всех выдаст. Она всё выведет на чистую воду. Вот еще наказание!
— Ну да: вы так трусите, что это может случиться.
— Ами, Ами, сюда! — закричала хозяйка, — ici, ici.[12]
Но собачка не слушалась и лезла прямо на Ивана Андреевича.
— Что это, душечка, Амишка всё лает? — проговорил старичок. — Там, верно, мыши, или кот Васька сидит. То-то я слышу, что всё чихает, всё чихает… А ведь у Васьки-то сегодня насморк.
— Лежите, смирно! — прошептал молодой человек, — не ворочайтесь! Она, может быть, так и отстанет.
— Милостивый государь, милостивый государь! Пустите мои руки! Зачем вы их держите?
— Тсс! молчать!
— Но помилуйте, молодой человек: она меня за нос кусает! Вы хотите, чтоб я лишился носа.
Последовала борьба, и Иван Андреевич высвободил свои руки. Собачка заливалась от лая; вдруг она перестала лаять и завизжала.
— Ай! — закричала дама.
— Изверг! что вы делаете? — прошептал молодой человек. — Вы губите нас обоих! Зачем вы схватили ее? Боже мой, он ее душит! Не душите, пустите ее! Изверг! Но вы не знаете после этого сердца женщины! Она нас выдаст обоих, если вы задушите собачку.
Но Иван Андреевич уже ничего не слыхал. Ему удалось поймать собачку, и в припадке самохранения он сдавил ей горло. Собачонка взвизгнула и испустила дух.
— Мы пропали! — прошептал молодой человек.
— Амишка! Амишка! — закричала дама. — Боже мой, что они делают с моим Амишкой? Амишка! Амишка! ici! О изверги! варвары! Боже, мне дурно!
— Что такое? что такое? — закричал старичок, вскочив с кресел. — Что с тобой, душа моя? Амишка здесь! Амищка, Амишка, Амишка! — кричал старичок, щелкая пальцами, причмокивая и вызывая Амишку из-под кровати. — Амишка! 1сП кШ Не может быть, чтобы Васька там съел его. Нужно высечь Ваську, мой друг; его, плута, уже целый месяц не секли. Как ты думаешь? Я посоветуюсь завтра с Прасковьей Захарьевной. Но, боже мой, друг мой, что с тобой? Ты побледнела, ох! ох! люди! люди!
И старичок забегал по комнате.
— Злодеи! изверги! — кричала дама, покатившись на кушетку,
— Кто? кто? кто такой? — кричал старик.
— Там есть люди, чужие!.. там, под кроватью! О, боже мой! Амишка! Амишка! что они с тобой сделали?
— Ах, боже мой, господи! какие люди! Амишка… Нет, люди, люди, сюда! Кто там? кто там? — закричал старик, схватив свечку и нагнувшись под кровать, — кто такой? Люди, люди!..
Иван Андреевич лежал, ни жив ни мертв, подле бездыханного трупа Амишки. Но молодой человек ловил каждое движение старика. Вдруг старик зашел с другой стороны, к стене, и нагнулся. В один миг молодой человек вылез из-под кровати и пустился бежать, покамест муж искал своих гостей по ту сторону брачного лоиса.
— Боже! — прошептала дама, вглядевшись в молодого человека. — Кто же вы такой? А я думала…
— Тот изверг остался, — прошептал молодой человек. — Он виновник Амишкиной смерти!
— Ай! — вскрикнула дама.
Но молодой человек уже исчез из комнаты.
— Ай! здесь кто-то есть. Здесь чей-то сапог! — закричал муж, поймав за ногу Ивана Андреевича.
— Убийца! убийца! — кричала дама. — О Ами! Ами!
— Вылезайте, вылезайте! — кричал старик, топая по ковру обеими ногами, — вылезайте; кто вы таковы? говорите, кто вы таковы. Боже! какой странный человек!
— Да это разбойники!..
— Ради бога, ради бога! — кричал Иван Андреевич! вылезая, — ради бога, ваше превосходительство, не зовите людей! Ваше превосходительство, не зовите людей! это совершенно лишнее. Вы меня не можете вытолкать… Я не такой человек! Я сам по себе… Ваше превосходительство, это случилось по ошибке! Я вам сейчас объясню, ваше превосходительство, — продолжал Иван Андреевич, рыдая и всхлипывая. — Это всё жена, то есть не моя жена, а чужая жена, — я не женат, я так… Это мой друг и товарищ детства…
— Какой товарищ детства! — кричал старик, топая ногами. — Вы вор, пришли обокрасть… а не товарищ детства…
— Нет, не вор, ваше превосходительство; я действительно товарищ детства… я только нечаянно ошибся, попал с другого подъезда.
— Да, я вижу, сударь, вижу, из какого подъезда вы вылезли.
12
сюда, сюда (франц.).