Страница 14 из 16
— Можно сказать, еще и не начинал. Да, — он отстегнул клапан офицерской сумки, вытащил сложенный вдвое лист, — вот список задержанных офицеров. И ваших, и... остальных, в том числе и с потопленного корабля. Кстати, это действительно был эсминец? Уж больно большой.
- Эсминец, не сомневайтесь. Самый что ни на есть эскадренный миноносец типа «Арли Берк», — рассеянно пробормотал подполковник, бегло просматривая список. Что ж могло быть и хуже. Из всех офицеров части в прошлое отчего-то забросило, кроме него, лишь троих — капитана Терского и майоров Виткина и Скоропадько. Куда подевались остальные, Крамарчук не знал — то ли оказались вне зоны этого самого таинственного переноса, то ли их вовсе не было в расположении части. В то, что кто-то может прятаться, он особо не верил — в подобных-то условиях, когда тебя ищут вооруженные солдатики, по самое не могу науськанные опытными особистами вкупе с политруками? Нет, вряд ли. Да и где спрячешься? Это там, в 2008-м, батарея представляла собой хаос полуразрушенных подземных галерей, потерн и казематов, частично используемых самими военными, частично просто заброшенных, а здесь? Не думаю. Итого остается трое. За Терского и Скоропадько подполковник не волновался. Первый — из молодых: и училище оканчивал, и звание уже при «незалежной» получал, так что никаких особых исторических знаний у него нет — пришлось однажды пообщаться. Скоропадько тоже неопасен, но по несколько иной причине. Тридцатилетнего майора к ним перевели совсем недавно, месяца три назад, откуда-то из Западной Украины. И судя по крайне радикальным взглядам, ничего, кроме истории своей страны, его просто не интересует, а уж история «клятого эсэсэсэра»?! Да ни в жизнь! Так что обоих сослуживцев можно смело отдавать «особым сержантам» в качестве не желающих добровольно сознаваться в подрывной антисоветской деятельности диверсантов и шпионов. Позапираются, подпишут все, что нужно.
А вот с Виткиным сложнее. Умный мужик, умный и упрямый. Да ко всему, еще и гордый, просто до невозможности. Собственно, потому в майорах пор ходит — по возрасту мог бы уже и подполковника получить. С ним нужно что-то решать, причем быстро. Нет, не подставлять, а именно решать...
Так, а что тут у союзничков-натовцев? Ого, аж целых шесть человек, не считая пятерых американцев с эсминца. Два румына, турок, грузин, латыш и немец тьфу ты, это хреново! Еще и целый полковник Бундесвера, некто Ганс Отто Штайн. Неприятно, этот может историю знать и два плюс два тоже легко сложит. И чего он тут забыл, вроде офицеры его ранга со вчера в штабе округа зависали? Сидел бы себе на Пироговской, угол Крупской, коньяк глушил. Ох уж эти немцы, вечно с ними проблемы... Хотя... У них там, в благополучной чистенькой Европе, альтистория вроде не особо популярна, это мы вечно со своим комплексом вины и потерянного шанса носимся. Того самого, который «ах, вот если бы все пошло не так, если бы все можно было изменить»...
Ну и американцы, конечно, те самые пятеро. «Макфоловцы», блин! Врагу не сдается наш гордый «Макфол», пощады никто не желает! С ними... нда, вот с ними непонятно. В анекдоты про «тупых пендосов», медленно умирающих от ожирения и отравления «кокаколой», Крамарчук не верил, но и вживую еще ни разу не общался. Не то не было реальной возможности , не то подсознательно избегал этого. Да, тут действительно стоит подумать, историю у них в офицерских колледжах неплохо преподают, со своей, конечно, колокольни, но все-таки неплохо. Как минимум, стоит посадить их отдельно от остальных союзничков.
— Ну что, почитали? — Голос лейтенанта едва не заставил его вздрогнуть. — Появились какие-то соображения?
— Д а, почитал. Майора Виткина, этого немца и американцев я бы предложил изолировать. В смысле, американцев-то можно и вместе, а вот остальных по отдельности. Насколько могу судить, все они знают примерно то же, что и я. Про других пленных ничего, пожалуй, сказать не могу. Кстати, товарищ лейтенант, связь с округом восстановилась, насколько знаю?
Откуда? — остро стрельнул взглядом Качанов.
— Да прибегал тут кто-то, вас искал... вот оттуда и знаю.
— Урод, — устало констатировал тот. — А, ладно. Можно глянуть, что вы уже написали? К слову, офицеров я еще утром рассадил по отдельным помещениям, так что, думаю, проблем быть не должно.
— Пожалуйста, — Крамарчук пододвинул ему вымученные списки личного состава. — Кого смог, вспомнил, остальных, я так понимаю, ваши люди оприходуют. Потом сравните списки. Вот еще краткое описание захваченной военной техники. Вопрос можно?
— Спрашивайте.
— Кто сейчас командует округом?
Энкавэдэшник несколько секунд молчал, видимо оценивая вопрос:
— Командующий округом генерал Черевиченко, начштаба — генерал-майор Захаров. А что?
— Да так, вдруг чего важного вспомню, — усмехнулся подполковник, напрягая память. — Если я не ошибаюсь, этот ваш Захаров в шестидесятых занимал пост начальника Генштаба и был заместителем министра обороны. Инте-ересная партия получается.
— Он выехал к нам, — неожиданно решился лейтенант, — сам, по своей инициативе. Ждем.
— И Жукова он вроде лично знает... — будто разговаривая с самим собой, продолжал Крамарчук, — а вот с товарищем Хрущевым не шибко ладил. По крайней мере после войны. Ты понимаешь, лейтенант?
— Понимаю, — сухо кивнул тот, проглядывая исписанные подполковником листы. — И подумаю. А вы неплохо поработали. Вот только... — Он остро взглянул в глаза подполковника. — Вот только, боюсь, меня скоро отстранят от расследования. И тогда …
— Надо поговорить с Захаровым. Иначе, старлей, мы тобой по одной статье пойдем. — Качанов дернулся, но смолчал. — Поговорить, скорее всего, лично Я, ты и он. Хоть прямо в этом кабинете.
Качанов безропотно проглотил внезапный переход на «ты» и коротко кивнул:
— Это несложно устроить. Думаю, после осмотра трофеев он и сам захочет пообщаться. Но вот что дальше?
— А дальше? — Подполковник недвусмысленно пододвинул к лейтенанту свой стакан. — Дальше я уж постараюсь его убедить... очень постараюсь.
Качанов молча разлил остаток водки и первым протянул свой стакан, коснувшись стакана Крамарчука:
— Что ж, надеюсь, вы не ошибаетесь...
Глава 5
Полковник бундесвера Ганс Отто Штайн нервно шагал из угла в угол под аккомпанемент скрипа рассохшегося дощатого пола. Комната, куда его привели, была небольшой, три на четыре метра, и крайне скудно обставленной. Голая панцирная — кажется, так она называется? — кровать, стол, два стула да жестяной умывальник в углу. Под потолком лампочка под железным абажуром, пыльные стекла в единственном зарешеченном окне. Грубо оштукатуренные стены кое-как выкрашены масляной краской, темно-синей понизу, какой-то грязно-белой сверху. Больше в помещении ничего не было, разве что пожелтевшая от времени смятая газета в углу.
С первого момента полковника не покидало чувство, что он находится в музее или на съемочной площадке какого-то исторического кинофильма, события которого происходят годах эдак в тридцатых — сороковых прошлого века. По крайней мере, такого умывальника он за свои почти шестьдесят лет ни разу не видел, да и электрический выключатель был совершенно непривычным: тусклая, ватт в пятнадцать лампочка включалась архаичного вида устройством с поворотной ручкой, выполненным из грубой черной пластмассы. Наружная, идущая прямо по стене проводка была выполнена из какого-то допотопного витого провода в матерчатой оплетке на фарфоровых роликах. Впрочем, если увязать этот странный интерьер с военной формой, в которую были одеты арестовавшие его люди, то все мгновенно становилось на свои места, поскольку Штайн был не просто образцовым германским офицером, но и всесторонне образованным человеком. В том числе и с исторической точки зрения.
Вот только всей этой образованности, вместе взятой, ему катастрофически не хватало, чтобы понять, кому и для чего понадобилось устраивать это абсурдное костюмированное... шоу! Не маневры, а цирк, и зачем только он согласился участвовать, ведь как чувствовал, что не стоит. Какие-то ряженные в старую советскую форму времен начала Второй мировой войны и со старинным же оружием, их равнодушно-грубое отношение, пресекавшее любые попытки заговорить, обыск, и финалом этого театра абсурда — идиотская комната «из прошлого». Обыск, кстати, был самым настоящим. Вывернули карманы, забрав все личные вещи, сняли портупею и ремень и даже заставили выдернуть шнурки из берцев. А когда он попытался возмутиться, еще и — что уж и вовсе не лезло ни в какие ворота! — ударили, сначала кулаком в живот, затем прикладом по спине. И как все это прикажете понимать? Может, это у них тут местные террористы такие? Переодетые, чтобы непонятней и, значит, страшнее было? Да ну, тоже бред. Бессмыслица. Абсурд.