Страница 164 из 186
— Брат Белтус, не надо, это сделаю я… — брат Титус остановил монаха, который взялся, было, за кинжал. — Вы, похоже, лучше меня знаете повадки этого зверя, и если что пойдет не так, то подскажете, как правильней поступить.
— Но… — начал, было, брат Белтус, но молодой инквизитор оборвал его неожиданно резко, а потом и вовсе продолжил едва ли не в приказном тоне:
— Это не обсуждается. И времени на разговоры у нас нет. А вы все, как мы ранее и договаривались, стойте и не шевелитесь. Брат Белтус, берите камни и идите к дереву.
Закатать рукав на левой руке своего потрепанного монашеского облачения, так же как и отхватить пару кусков темной ткани — все это не заняло много времени у молодого инквизитора. Затем брат Титус, не поведя бровью, чиркнул кинжалом по своей руке, и через пару мгновений оттуда хлынула кровь, после чего парень, оставляя за собой на земле ровную дорожку крови, вытекающей из располосованной руки, направился к дереву, на котором все так же продолжал спать рамптифузель. Впрочем, брат Белтус тоже спешил к тому дереву с карманами, полными камней, которые беглецы успели насобирать поблизости.
Все остальное Андреас наблюдал словно со стороны: ходаг лихо приближался к людям, причем с явным намерением добраться-таки до удирающей добычи, и наконец-то запустить зубы теплую человеческую плоть. Вот зверь остановился неподалеку от стоящих людей, и взвыл, только сейчас в его вое слышалась не только угроза, но и радость — вряд ли предполагаемые жертвы вновь сумеют удрать от него. Возможно, он и не сумеет убить всех, но парочку из этих двуногих точно положит… Убедившись, что добыча стоит на месте, ходаг вновь потрусил к людям.
Тем временем брат Титус уже провел кровавую дорожку до того самого дерева, на котором все так же неподвижно висел рамптифузель, после чего, зажав рану рукой, отошел в сторону, кивнув брату Белтусу — мол, давай, начинай… Монаха дважды просить не пришлось, и на шкуру, плотно обхватившую ствол, обрушился целый град камней. Только бы их хватило для того, чтоб разбудить спящего рамптифузеля! Если этого будет недостаточно, то надо хватать острые обломки сучьев, и бросать их в висящее на дереве существо в надежде, что оно проснется от спячки…
По счастью, до сучьев дело не дошло — для пробуждения рамптифузелю хватило и нескольких сильных ударов камнем. Люди увидели, как висящая на дереве шкура зашевелилась, даже чуть съежилась после очередных ударов, полученных от весьма увесистых камней, а потом плавно-текущим движением существо соскользнуло на землю, где, полежав мгновение, внезапно развернулось во всю свою величину. Перед взором людей оказалось почти правильное четырехугольное полотнище, длиной (и, соответственно, шириной) с человеческий рост, однако в толщину это создание не превышало всего лишь нескольких дюймов. Издав легкое шипение, куда больше смахивающее на шорох сухих листьев, существо, вытянувшись во всю длину и подрагивая своим телом, уткнулось в кровавую дорожку, оставленную братом Титусом. Еще мгновение — и рамптифузель чуть волнообразными движениями пополз по земле вдоль красной полоски, помогая себе неожиданно сильными когтистыми лапами. Что тут можно сказать? Только то, что если это существо, толком не проснувшись, уже тянется по свежему кровавому следу, то особого милосердия от подобного создания ждать не стоит.
Меж тем ходаг находился уже совсем неподалеку от троих неподвижно стоящих людей, и к ним со всех ног бежал брат Титус, прижимая к своей распоротой руке несколько кусков ткани, отхваченной им от своего темного облачения.
— Все, бегите… — крикнул он, бросая на землю пропитанные кровью обрывки ткани. — И опять врассыпную…
Уговаривать людей не пришлось, и все кинулись кто куда, не переставая при этом оборачиваться, чтоб не пропустить ничего из происходящего, а посмотреть было на что. Прежде всего, ходаг не бросился за разбегающимися людьми — его, как и раньше, немного озадачило то, что добыча кидается в разные стороны. Возможно, зверь метнулся бы за кем-то из них, но сейчас его нос уловил запах только что пролитой крови, а от подобных пьянящих ароматов голова ходага чуть ли не пошла кругом. Кто знает, может совсем рядом на земле находится кто-то раненый, то бишь добыча сама идет в руки, и упускать ее не стоит… Вот и неподалеку, чуть ли не под носом, валяется нечто, пусть и неживое, но зато с таким дурманящим запахом!..
Пока ходаг обнюхивал лежащий на земле кусок ткани, насквозь пропитанный кровью, с другой стороны по красной дорожке к этому же месту подползал рамптифузель. Запах свежей крови и ему дурил голову, а потому, уткнувшись в лежащий на земле кусок ткани, пропитанной сладким запахом человеческой крови, разом взыграли все охотничьи инстинкты этого странного существа. К тому же зверь уже довольно давно спал на своем дереве, всерьез оголодал, и сейчас рассчитывал на то, что вожделенная добыча совсем рядом — в конце концов, так просто его не будят!..
Брат Титус все рассчитал правильно: оба зверя приблизились друг к другу на весьма близкое расстояние, и только тогда каждый из них обратил внимание на то, что он тут находится не один: рядом есть некто, не уступающий ему по злобе, силе и мощи. Известно, что различные хищники не выносят близкого присутствия друг друга, особенно если чувствуют в сопернике конкурента. Вот и сейчас каждый из двоих зверей, увидев, что рядом с ним находится некто, желающий покуситься на то, что он считал своей добычей, решил прогнать соперника, а также показать, кто тут хозяин. Конечно, двуногая добыча тоже находилась неподалеку, но она все одно никуда отсюда не уйдет (а если и попытается это сделать, то ничем хорошим это не кончится), однако чужаку, желающему покуситься на то, что другой заранее считал своей добычей, тут явно делать нечего.
Звери стояли друг против друга, и если один то и дело грозно подвывал, то в ответ слышал только шелестящий звук — как видно, голосовые связки у рамптифузеля были развиты не очень хорошо, а может, ему и не требовалось создавать громкий шум. Для начала это мохнатое создание каким-то образом пыталось дать понять ходагу, что он, чужак, вторгся на территорию, принадлежащую другому, и потому должен убраться, а ходаг, в свою очередь, был уверен в том, что сила на его стороне, и потому более слабому стоит отойти в сторону.
В этом споре ни один из хищников не хотел отступать. Шерсть у обоих поднялась дыбом, и если ходаг стал яростно скрести лапой землю, то по плоскому телу рамптифузеля пошли волнообразные движения. И пусть тихий шелест одного зверя полностью терялся в завываниях другого, было понятно, что ни одно из этих существ отступать не намерено. Медленно текли минуты, люди не шевелились, а хищники, глядя друг на друга, все больше и больше наливались яростью, и оставалось только ждать, у кого из этой парочки окажется меньше терпения.
Первым не выдержал ходаг. Вновь оглушительно взвыв, он извернулся совершенно невероятным образом, и его хвост с торчащими шипами несколько раз ударил по тонкому телу рамптифузеля, причем эти удары были столь молниеносны, что человеческий взгляд уловил их с трудом. Конечно, если бы такие удары получил какой-то иной зверь, то его тело сейчас наверняка представляло бы собой жуткую мешанину из костей и разодранной плоти, да и сама жертва вряд ли сумела бы сдвинуться с места. Однако, хотя из плоского тела рамптифузеля и стала вытекать бледно-розовая жидкость, да и сама шкура кое-где стала краснеть, зверь и не подумал отползти в сторону. Вместо этого он текущее — скользящим движением даже не кинулся, а с неуловимой глазу быстротой метнулся на ходага, и, насколько мог, облепил этого зверя во всю площадь своего тела. Конечно, полностью покрыть туловище ходага рамптифузелю не удалось — слишком много у того было шипов, но ходагу было вполне достаточно и ощущения того, что на него кто-то напал: зверь вновь завыл, покатился по земле, стараясь при помощи лап и хвоста содрать с себя напавшего хищника.
Трудно сказать, ходаг сумел стряхнуть с себя напавшего рамптифузеля, или же тот сам решил покинуть неудобное тело колючего зверя, только через какое-то время меховое полотнище соскользнуло с тела ходага, и отползло в сторону. Правда, ходаг не переставал выть и после этого, как с него сползло это лохматое чудище. Более того — зверь вновь покатился по земле, словно пытаясь стряхнуть с себя нечто, оставшееся на его шкуре. Андреас невольно обратил внимание на то, что та часть тела ходага, которая только что была покрыта телом рамптифузеля, сейчас словно чуть влажная, да еще и блестит, будто ее кто-то полил водой. Хм, похоже, что это мохнатое создание не просто так прилипало к телу своего противника, а еще успело чем-то его обрызгать. Конечно, что это за прозрачная жидкость — неясно, но понятно, что вряд ли это была простая вода. Впрочем, непонятный плоский зверь, судя по всему, тоже заметно пострадал от своего противника: часть коричневато-серой шкуры существа потемнела от розоватой жидкости, вытекающей из многочисленных ран рамптифузеля, а ведь эта жидкость, судя по всему, заменяла ему кровь…