Истребитель

Разведчица вспыхнула и уставилась на Павла: — Я уж как-нибудь обойдусь без, неизвестно чьих, советов, — отрезала она, но невольно переложила ручку дешевой лакированной сумочки ближе к локтю.

— Прощайте. Скоро начнется комендантский час, — она глянула на часики. — А мне еще из города выбираться.

"Ну вот, — ехидно произнес Пауль, когда девушка исчезла из виду. — Похоже, тебе уже нет веры. А что будет дальше?"

Павел тяжко вздохнул, признавая справедливость сказанного: "Что тут поделать, придется выкручиваться. В чем-то они, по сути, правы".

"Слушай, без стопки шнапса тут не разобраться, — отыскал проверенное средство собеседник. — Раз уж мы вырвались в город, будет глупо возвращаться на сухую".

"Здесь рядом есть неплохой кабачок… — в голосе напарника прозвучали заговорщицкие нотки. — Тем более вам, товарищ комиссар, в целях конспирации положено вести себя подобающе. А я мимо погребка ни в жизнь не пройду".

"Какой я тебе комиссар, — сварливо пробурчал в мыслях Павел и закончил: — Сопьюсь я с тобой, морда фашистская. Печень бы поберег".

"Чего ее беречь, — беззаботно хмыкнул в ответ приятель по несчастью. — Не твои, так наши, точно, в расход выведут".

"Так и быть, — смирился с неизбежностью Паша, — веди, Сусанин".

Отдых в компании таких же отвязных гуляк-авиаторов, как и сам Кранке, закончился далеко за полночь, и вовсе не на больничной койке. Утром Говоров с трудом вспомнил детали. "Знаешь, не стоило тебе столько пить, — прошелестел голос Пауля. — Похоже, мы едва не прокололись".

"Это когда?" — с тоской представляя, что придется вставать и куда-то идти, отозвался Павел.

"Ну, слишком уж грамотно ты рассказывал, как нужно заходить на атакующий курс", — пояснил сосед.

"И что такого?" — попытался восстановить детали летчик.

"Да так, мелочь, но когда гауптман стал рассказывать, какое дерьмо эти, похожие на крысу, «ишаки», ты просто сразил всех знанием предмета обсуждения. А когда на пальцах показал, как уходить на вертикаль, и подавно. Я в принципе этого знать не могу".

"Однако все были настолько пьяны, что, пожалуй, и не вспомнят", — успокоил он встревоженного капитана.

"Ладно, проехали, — Павел со стоном поднялся с постели. — Кто она?" — мимоходом поинтересовался он событиями прошедшей ночи.

"Да, так, подружка, — не стал углубляться в детали голос. — Она, к слову, осталась в полном восхищении".

"Все, больше ни капли, — отрезал Павел. — Нализался, как последняя сволочь. Стыдно".

"Я того же мнения, — Пауль охнул от навалившегося похмелья. — В голове словно кувалдой долбят".

Кое-как преодолев утреннюю хандру, летчик добрался до госпиталя.

— Где вас носит, — выскочил из кабинета медик. — Телефон уже разрывается. Вот, — протянул он листок. — Приказ от вашего командира: Прибыть в штаб к десяти ноль-ноль. С документами.

— Слушаюсь, — ответил за него Пауль, поняв, что озадаченный напарник не готов продолжать беседу. — Все понял. Разрешите идти?

Времени едва хватило, чтобы привести себя в порядок. Павел с трудом повязал взамен измятого испачканной во время ночного сабантуя кителя и «гаврилки», новый мундир со свежим воротничком.

"Форвардс, — скомандовал Пауль. — Чует мое, твое, сердце, сегодня нам, дружище, предстоит весьма насыщенный день".

"Ясное дело, без его знаний не вышло. Деталей, на которых мог спалиться чужак, столько, что даже скучно и говорить, — в который раз подумал Павел, сидя в приемной командира отряда. — Даже такая мелочь, как кресло, в котором мог ожидать вызова младший офицер, имеет значение. Знать бы я не знал, что кресла, стоящие справа от стола адъютанта, предназначены для офицеров старшего ранга. А вот поди ж ты".

Наконец совещание закончилось. Дверь, обтянутая темной эрзац-кожей отворилась. Из кабинета полковника потянулись оживленно переговаривающиеся офицеры и штатские.

— Войдите, Кранке, — кивнул ожидающему вызова обер-лейтенанту порученец. Офицер едва заметно подмигнул летчику.

"Я его знаю?" — мимоходом поинтересовался Павел у своего консультанта.

"Здравствуйте, — хмыкнул внутренний голос. — А с кем ты вчера горланил песни про малютку Гретхен? Он неплохой парень, но сам понимаешь, хочет угодить и тем, и другим. Конечно, штабному лестно быть на короткой ноге с боевыми летчиками, тем более кавалерами рыцарского креста. Но это после, — оборвал себя Пауль. — Не забудь, полковник терпеть не может курящих, тем более в своем кабинете. Хотя предложит. Так сказать, проверка на лояльность".

"Чудеса, везде одно и тоже? — вспомнился Павлу визит к всемогущему наркому. — Тот тоже, блеснув знаменитым пенсне, кивнул на лежащую возле гостевой пепельницы коробку Казбека".

Однако никаких долгих разговоров командир вести не стал. Глянул на вытянувшегося в струнку офицера. Непонятно посопел простуженным носом и вынул из папки сиреневый листок шифротелеграммы.

— Вам предписано срочно убыть к новому месту службы, — уведомил построжевшим голосом старый служака. — В пригород Берлина, район Потсдама, — вовсе не по уставу закончил он.

Причина столь явной настороженности была вполне объяснима. Прибытие высокого чина СД, после короткого визита которого пришла срочная телеграмма, подписанная третьим лицом рейха. Виданное ли дело, чтобы служебные перемещения заштатного летчика решал сам рейхсфюрер. "Слишком много странностей. А в таких случаях лучше знать как можно меньше", — рассудил кадровый военный.

— Приказ в канцелярии. После обеда получите предписание, командировочные. Предупреждаю, в документах будет стоять лишь станция назначения и шифр.

Отметите в комендатуре прибытие, там вас уведомят о конкретном месте новой службы. Это все, что я знаю, — подвел итог беседе полковник. — Свободны.

"Возможно, он решил, что я изначально был человеком Гиммлера, — пояснил причины сухости прощания Пауль. — А командир части, естественно, опасается за свою судьбу.

Мало ли, сколько компромата мог накопать контрразведчик, засланный в строевую часть под личиной обыкновенного лейтенанта".

"А что, такое бывает? — удивился Павел. — Я думал…"

"Можно подумать, в вашей армии иначе, — не стал оправдываться собеседник. — Гестапо, там, или НКВД, суть организации одна, следить за всеми… Конечно, случается и такое. Но мы с тобой тут не при делах. Правда, он об этом не знает".

"Интересно, что за часть, о которой нельзя сообщить в шифровке, — с искренним любопытством произнес Говоров и скривился: — Ох, ты, а как же я сообщу?.." — он не закончил, но Пауль уловил причину его расстройства:

"Думаю, способ отыскать можно, только вопрос, нужно ли?" — он осторожно намекнул на невысказанное сомнение, явно прозвучавшее в голосе связной.

"В центре тебе сейчас вряд ли поверят. Особенно сейчас", — акцентировал двойник.

"Не понял, почему особенно", — Павел и вправду не смог уловить связь.

"Ну, а как же? Едва она предложила тебе отыскать доказательства, тут же последовал перевод в другую часть, причем, неизвестно куда. Они могут решить, что твой двойник, то есть я, победил. А что, разве это так невозможно?"

"Опять за старое, или смеешься?" — " Хочешь меня разагитировать?" — Говоров, вынужденно признал правоту советчика и спорил только из вредности.

"Ага, когда нас с тобой партизаны в расход решат вывести, очень смешно будет".

Возвращение из штаба с подписанным командировочным предписанием ознаменовалось несколькими курьезами, и могло стать весьма важным событием, если бы не задумчивость Павла. Он незряче шел по заснеженному тротуару и явно не мог сообразить, что предпринять. Тогда как заронивший в сознание напарника это сомнение Пауль хранил благоразумное молчание.