Истребитель

— Погоди, погоди… — майор на другом конце провода оторопело замолк. — А ты откуда знаешь, как его назвали?

— Чего? — отозвался в свою очередь недоумевающий капитан. Ну его, "корм"?.. Вынужденный прибегнуть к идиомам Смирнов не стал подбирать для топлива другого слова. Откуда знаешь, что «клевер» не тянет? Главный об этом только вчера доложил.

Паша махнул рукой, — "врать, так врать", — и отозвался: — Я же разведчик теперь. Выяснил. И самое главное… К тому, другому нужно, как бы сказать, «овса» добавить.

Майор крякнул: — Про это по открытой линии вообще говорить не стану. Вот что, раз ты настолько в теме, я подготовлю распоряжение, пусть тебя в группу разработчиков подключат. Может, и впрямь, что дельное подскажешь. Хотя… Ладно, слово вылетело. Все. Приказ, разрешающий доработку, вечером будет.

Положив трубку, капитан вытер проступивший на лбу пот. Умудриться, не зная ничего, влезть в совершенно секретное и темное дело — это уметь нужно. Хотя кто же мог знать, что пару керосин-окислитель на базе азотной кислоты назвали «клевером», тогда, как рассматривавшийся вариант с применением в качестве кислородного окислителя перекиси водорода, «овсом».

"Выходит, сон-то в руку, — размышлял он, шагая к цехам. — И все, что старик говорил, правда… Но тогда, значит, и первая встреча была. И все это после той водицы, что в ковшах была. И скорость моя, и сила".

За рассуждениями не заметил, как подошел к стоящему возле ворот в ангар часовому. Предъявил пропуск и заглянул внутрь. Рабочие уже заварили крыло и начали устанавливать его в пазы на фюзеляже. Самолет приобрел совершенно невероятный вид. Он стал походить на огромную птицу, стрижа или сокола. Однако возле машины Павел увидел старшего конструктора. Тот потрясал чертежами и визжал так, что закладывало уши: — Под суд, в трибунал. Да кто вам позволил?.. Слова перемежались забористым матом, и угрозами.

— Отставить, — рявкнул капитан, входя в ангар. — Я приказал, и что?

— А ты кто такой? — уставился на него конструктор. — Твое дело за ручку дергать…

Говоров спокойно взглянул в бешено-округленные глаза мастера:

— Мои полномочия вы узнаете сегодня вечером. Приказ, подписанный «Самим», надеюсь, устроит? Также и разрешение на эти доработки.

Конструктор по инерции продолжал открывать рот, но упоминание имени всесильного наркома уже произвело свое впечатление. Разбрасываться такими словами? Подобную, в полном смысле самоубийственную, глупость мог совершить только умалишенный, летчик на такого человека вовсе не походил. Разработчик вспыхнул, крутанул рукой у виска. Жест можно было понять двояко. Либо делайте, как хотите, либо… Так или иначе, оставшуюся часть работы выполнили уже спокойно.

— Товарищ капитан, — наконец не выдержал один из техников. — А вы, правда, получили разрешение?

Понять его недоверие было несложно. Внести изменения, да еще настолько существенные, без нужных расчетов, без макета, без испытания в аэродинамической трубе, наконец, дело настолько немыслимое, что в случае отсутствия приказа, или на худой конец разрешения, всем причастным светило минимум двадцать лет лагерей. Без вариантов. А в самом пиковом случае могло выйти и лишение права переписки. Для знающего человека приговор куда более трагичный, чем просто отсидка.

Павел вытер испачканные руки ветошью: — Приказ будет. Это я вам обещаю. Так что работайте, товарищи. Все будет хорошо, — он произнес эти слова с максимальной уверенностью, за которой скрывалось легкое сомнение. И вовсе не в подтверждении. Шифровку майор, если обещал, пробьет. Тревожил результат.

"А ну, как все его сны и прочее — лишь плод фантазии? Тогда лучшим выходом для него станет катастрофа".

Однако минутная слабость на его поведении не отразилась. Он успокоил рабочих и отправился в КБ.

Нужно ли говорить, что в управлении, несмотря на позднее время, было полно народа. Причем, если до получения шифровки из Москвы руководители просто горели огнем праведного гнева, то после прочтения малопонятного, но совершенно категоричного текста в кабинете повисла напряженная тишина. Ситуация вышла из-под контроля. То, что сотворил молодой капитан, было сумасшествием. Но куда большим идиотизмом веяло от выплюнутых телеграфом строчек.

"Первый" подтвердил полномочия неизвестного молокососа. Причем ни сути этого мероприятия, ни деталей не сообщалось. А кроме того, строжайше предписывалось допустить этого "Мистера Икс" к работам по подготовке двигателя. Кто же он? Пилот-планерист? Или специалист по ЖРД? Но в узеньком мирке ракетчиков каждый человек известен. Вопросов возникло куда больше, чем ответов. Конструкторы в который раз пытали побывавшего в цехе разработчика. Седоватый ученый по памяти изобразил, как выглядит изуродованный самолет после самоуправства.

Специалисты недоуменно разглядывали набросок. Все единогласно решили, что это вредительство, требовали от заместителя главного конструктора отправить к ангару караульный взвод, взломать двери и арестовать шпиона и диверсанта, но, получив загадочное послание, присмотрелись к рисунку внимательнее. Профессиональное любопытство, не сдерживаемое необходимостью проявлять ненависть к врагу, заставило признать наличие конструктива. Кто-то принес логарифмическую линейку. Тут же попытались произвести расчеты…

Выводы оказались поразительными. Если рисунок более-менее верно отразил произведенные изменения, то выходило невероятное. Балансировка самолета не только не ухудшилась, а наоборот, позволяла увеличить топливную часть фюзеляжа почти на треть, хотя быть такого не могло ни при каком раскладе, если, конечно, неведомый специалист не волшебник.

Устав мучиться сомнениями, разработчики молча сидели в накуренном пространстве кабинета. Появление испачканного в масле летчика встретили напряженной тишиной.

Павел козырнул второму человеку в шараге: — Капитан Говоров по вашему приказанию прибыл.

То, что в ангар не ворвались автоматчики охраны, позволило ему сделать вывод — Смирнов сдержал обещание. Однако умозаключение — это одно, а уверенность — совсем другое. Поэтому, когда конструктор двигателя Д-1-А-1000, Исаев, протянул капитану наклеенную на лист ленту шифровки, пробежал глазами текст и удовлетворенно выдохнул сквозь сжатые зубы:

— Изменения в конструкции — результат работы совершенно секретного КБ. Мы не имели права ставить в известность никого из соображений государственной безопасности. Поэтому и пришлось устроить этакий карнавал, — история, сколь невероятная, столь и непроверяемая, была придумана им на ходу. Пашу несло, как выразился один из классиков довоенного юмора. — Разработка стоит на контроле у «Самого», — веско произнес капитан, добавив в голос металла. — У товарища Иванова. Вы меня понимаете? И я не собираюсь ни перед кем отчитываться. Однако работать нужно как можно качественнее, и быстрее. Машина нужна Родине. И от нас, товарищи, зависит, сможем мы дать отпор фашистскому зверю. Все для фронта, все для победы, — закончил он краткую речь лозунгом. Уловив привычные интонации, первым среагировал секретарь парторганизации. Овации, подхваченные конструкторами, сняли последнюю тень недоверия.

— Минутку, товарищи, — поднял руку оратор. — То, что сделано, это только полдела. Установить двигатель и проверить на стенде нужно в кратчайшие сроки. Поскольку новый корпус уже «продували» в ЦАГИ, мы должны сразу подготовить машину для испытаний. И вот еще. Это уже для вас, Алексей Михайлович. Меня просили передать лично. Кормить «клевером» не стоит. Необходимо перевести на «овес» и «пшеницу». Я, к сожалению, не специалист по двигателям, да если честно, то и по фюзеляжам. Я летчик, просто выполняю данные мне инструкции, — завравшийся капитан уже и сам перестал разбирать, где правда, где вымысел. Он на полном серьезе поверил в наличие некоего, совершенно невероятного, КБ, которое вело параллельное исследование разрабатываемого самолета. Впрочем, попытайся кто-нибудь задать вопрос о дислокации и составе этого мифического предприятия, ответ у Павла был заготовлен исчерпывающий. Стоило лишь внимательно глянуть на спросившего и задумчиво ответить крылатой фразой вождя: