Страница 25 из 38
Рис. 31. Плоды каллигонума голова Медузы.
Вообще же в ботанической номенклатуре проходит целая вереница древнегреческих героев. Вместе с Персеем здесь непобедимый Ахилл (род Achillea — тысячелистник из семейства сложноцветных). Это и силач Геракл (род Heracleum) — борщевик из семейства зонтичных, один из самых мощных представителей травянистой флоры. Это и хитроумный Одиссей (тропический злак одиссея — Odyssea). Перечисленные растения получили свои имена не случайно. Так, кентавр Хирон, обучавший молодого Ахилла, давал ему уроки врачевания и, в частности, познакомил его с тысячелистником, который считался лучшим средством для лечения ран. Память о самом мудреце Хироне хранит родственница наших горечавок хирония (Hiromia), обитающая в тропиках Африки.
Не обошла ботаническая номенклатура и других, пусть не столь знаменитых смертных, но так или иначе связавших свою судьбу с богами. Имя Орхиса — сына сатира Пателла и нимфы Асколазии звучит сейчас в популярном названии орхидея. Гиацинт (Гиакинт), наследник спартанского царя Амикла, был любимцем Аполлона и бога ветров Борея. Когда Аполлон учил его метать диск, ревнивый Борей направил брошенный богом диск в голову юноши. Из крови погибшего Аполлон в память о нем сотворил прекрасный цветок. Нечто подобное произошло и с Кроком, который соревновался в метании диска с Гермесом. Погибший от пущенного диска, он тоже был превращен богами в цветок — крокус (Crocus) или шафран. Наконец, Нарцисс, самовлюбленный юноша, описанный Овидием в его «Метаморфозах». Глядя в воду, он без памяти влюбился в собственное отражение, застыл у ручья и умер, упоенный своей красотой. Кстати, имя Нарцисс (Narkissos) не совсем греческое. Оно связано с персидским nargis — коченеть, застывать. От него же происходит и известное всем слово «наркоз».
Надо сказать, что примеры превращения мифических персонажей в деревья и травы встречаются в верованиях древних греков довольно часто. Всем известен миф о Фаэтоне — сыне бога солнца Гелиоса. Только на один день он выпросил у отца его солнечную колесницу, которая каждый день совершает традиционный путь по небу с востока на запад. Неопытный возница не справился с упряжкой. Кони понесли колесницу к Земле, грозя испепелить на ней все живое. Тогда Зевс поразил Фаэтона молнией. Пылающим факелом тот упал в реку Эридан. Сестры Фаэтона — гелиады — так безутешно оплакивали брата, что превратились в тополя. Слезы гелиад застыли на земле каплями янтаря. Удивительная прозорливость древних мифотворцев: прозрачный янтарь действительно растительного происхождения, хотя никакого отношения к тополям не имеет.
Существует рассказ о том, как бог лесов и рощ Пан воспылал любовью к нимфе Сиринге. Спасаясь от его преследований, нимфа укрылась в реке, обратившись в тростник. Но и здесь нашел ее Пан, срезал гибкий стебель и сделал из него свирель. И запела свирель нежным голосом Сиринги, услаждая слух бога. Многие изображения Пана имеют неизменную деталь — тростниковую свирель. Не забыта, однако, и сама нимфа. Ее имя носит очень популярное растение — сирень (Syringa).
Сходный мотив звучит в мифе о нимфе Дафне. Она всячески избегала ухаживаний Аполлона, и боги по ее просьбе превратили Дафну в лавр. Напомним еще раз, что лавр — это дерево, посвященное Аполлону. Ботаники знают еще одну дафну — обычно невысокий листопадный или вечнозеленый маловетвистый кустарник из семейства волчниковых. В наших среднерусских лесах, например, встречается цветущая рано весной розовыми душистыми цветками Daphne megereum, иначе называемая волчьим лыком или волчником. Кстати, Сиринга и Дафна не одиноки. Красавицу Мирру (Смирну) боги превратили в мирровое дерево (Commiphora), дающее ароматную смолу — мирру.
Недаром имя жрицы Агавы носит известное многим центральноамериканское растение из семейства амариллисовых. Это отголосок мифической трагедии. Строптивая жрица отказалась верить в божественность Диониса, и разгневанный бог наслал на нее безумие. На празднике, посвященном богу вина, она в припадке неистовства разорвала на части своего родного сына. Агава в странах Центральной Америки — источник сладкого сока, который зовется аква миель — медовая вода. Его собирают, срезая стебель в начале цветения, и сок скапливается в центре розетки листьев. За сезон одна агава может дать до тысячи литров сладкого сока. Его сбраживают и получают пьянящий напиток пульке. А то что алкоголь вызывает «добровольное безумие», знали еще в старину.
У древних римлян сонм богов был своеобразным отражением олимпийской олигархии древних греков. Скажем, Зевсу здесь соответствовал Юпитер, Гере — Юнона, Афродите — Венера, Гермесу — Меркурий, Артемиде — Диана, Аресу — Марс, Аиду — Плутон, Посейдону — Нептун. И часть названий растений посвящена именно древнеримским богам. Вот некоторые из них. Например, Lychnis flos jovis — зорька — цветок Юпитера; Coix lacrima jobi — койкс слеза Юпитера. Последнее растение мало кто знает. Это тропический злак, у которого зерновки перламутрового, белого или буроватого цвета по форме действительно похожи на каплю. В тропических странах из них делают изящные ожерелья. Род юнона (Juno) из семейства ирисовых (касатиковых) назван в честь супруги Юпитера. Об орхидеях, посвященных Венере, уже говорилось. Весьма известная лилия — саранка, царские кудри, или мартагон (Lilium martagon), в своем названии несет имя Марса. Есть в семействе бобовые тропический род нептуния. Обычно бобовые — растения сухопутные. Нептуния же, соответствуя стихии бога морей, — растение водное. Особенно интересна Neptunia oleracea, чьи листья плавают на поверхности воды и обладают подобно листьям мимозы стыдливой повышенной чувствительностью к прикосновению.
Христианская религия в сравнении с древнегреческими и древнеримскими верованиями почти не нашла отражение в научных названиях растений. Это объясняется, видимо, тем, что систематики в известной степени опасались недовольства церкви, считавшей «персонификацию» флоры отголоском ненавистного ей язычества. Считают, правда, что название известного многим растениям вероника (Veronica) дано в честь святой Вероники. Другим примером служит колючее держидерево из семейства крушиновых. По-латыни оно зовется Paliurus spina — christi, что буквально означает шип, острие, ость Христова. Ботаник Миллер дал дереву это название по ассоциации с терновым венцом. Подобная же ассоциация, но только связанная с формой цветка, напоминающего своими многочисленными тонкими лепестковидными выростами терновый венец, побудила Линнея назвать род тропических лиан страстоцветом, или пассифлорой (Passiflora). Несколько более многочисленны народные прозвища подобного рода: например, иудино дерево, на котором, согласно библейским текстам, повесился Иуда, предавший Христа. Это имя носят сразу два дерева: бобовое Cercis siliquastrum, растущее в Средиземноморье, и наша осина. Основанием для этого послужило свойство их листьев дрожать как бы от страха при малейших дуновениях ветра.
В легендах, мифах, преданиях, уходящих в тьму веков или возникших сравнительно недавно, очень часто упоминаются различные растения. Приведем еще несколько примеров.
В практике комнатного цветоводства широко представлена лиана с темно-зелеными разрезными листьями и свисающими вниз многочисленными воздушными корнями — монстера (Monstera). Это род из семейства ароидных, насчитывающий около 50 видов, распространенных в тропиках Америки. Название лианы имеет общий корень с французским монстр — урод, чудовище. Казалось бы, на первый взгляд ничего уродливого и чудовищного в растении, о котором идет речь, нет. Однако у немецкого ботаника прошлого века Шотта, «крестного отца» монстеры, были достаточные основания для выбора этого имени. Дело в том, что во время так называемой Парагвайской войны (1864–1870 гг.) из далекой южноамериканской страны в европейские газеты попадали самые невероятные известия. Так, сообщалось, что в парагвайской провинции Чако под неким деревом часто находили трупы и человеческие скелеты, завернутые в громадные листья, которые, как полагали, и душили свои жертвы. Подобные газетные сенсации, по сути, являлись одними из последних отголосков языческих преданий о растениях-людоедах. Растительным вампирам отдал дань и знаменитый английский писатель Г. Уэллс в своем рассказе «Странная орхидея».