Зеркало треснуло

Агата Кристи

ЗЕРКАЛО ТРЕСНУЛО

Глава первая

Мисс Джейн Марпл сидела у окна. Оно выходило в сад, бывший некогда предметом ее гордости. Ныне все изменилось. Теперь всякий раз, выглядывая из окна, она морщилась. Активное садоводство ей было запрещено. Ни наклоняться, ни копать, ни сажать — в крайнем случае ей разрешалось лишь понемногу подрезать ветки. Старый Лейкок, приходивший три раза в неделю, несомненно делал все, что мог, но и то, что он мог (а было это совсем не много), совершенно не соответствовало намерениям его хозяйки Мисс Марпл точно знала, что надо делать в саду, и давала Лейкоку наставления, после чего он неизменно обнаруживал свой особый дар, заключавшийся в том, чтобы, с энтузиазмом соглашаясь, все делать по-своему.

— Это верно, мисс, — говорил он.

— Здесь мы посадим мыльнянку, а вдоль стены колокольчики. Сделаю, как вы говорите. Именно с этого я и начну на следующей неделе.

Когда же выяснилось, что все сделано не так, объяснения Лейкока всегда были разумны и весьма напоминали извинения капитана Джорджа из романа Джерома «Трое в лодке», который свое нежелание выходить в море оправдывал тем, что ветер дул с моря или с берега, был слишком слаб или предательски силен. Лейкок же все валил на погоду. Она была то слишком сухой, то слишком влажной, то слишком жаркой, то слишком холодной. Всегда находилась какая-нибудь веская причина, в особенности, когда Лейкоку выдавалась возможность заняться высаживанием капусты, которую он обожал выращивать в несметном количестве.

Никто, как бы ни хотел, не смог бы отучить Лейкока от крайне простых методов ведения садоводства: долгого и обильного чаепития перед началом работы, тщательного сгребания опавших листьев осенью и выращивания астр и сальвий в летний период. Эти цветы, любил он повторять, создают прекрасный фон. Зато Лейкок неохотно опрыскивал розы и под любым предлогом уклонялся от прополки душистого горошка.

Справедливости ради следует, однако, признать преданность Лейкока своим хозяевам: он всячески потакал их фантазиям в садоводстве, особенно когда для этого не требовалось никаких усилий. Главным в своей жизни он считал выращивание овощей, например, капусты, а разведение цветов — делом женщин, которые не знают, куда деться от безделья и скуки. Свою преданность Лейкок проявлял в виде букетов астр, сальвий, лобелий или летних хризантем.

«Вот, поработал немного в Жилмассиве, — сказал он недавно мисс Марпл.

— Там тоже любят хорошие сады. Правда, у них больше саженцев, чем требуется, вот я и принес немного. Думаю, их стоит посадить на месте роз, которые сейчас не в моде. Да и вид будет, пожалуй, получше».

Вспомнив все это, мисс Марпл со вздохом отвела глаза от окна и взялась за вязание.

Увы, следовало признать, Сент-Мери-Мид был уже не тот, что прежде. Далеко не тот. В известном смысле, конечно. Можно было обвинять в этом войну (даже обе войны), молодое поколение, эмансипацию женщин, атомную бомбу, правительство наконец, но мисс Марпл знала истинную причину — просто она постарела. И, естественно, это особенно остро ощущалось в Сент-Мери-Мид, поселке, где она провела большую часть своей жизни.

Центр Сент-Мери-Мид, его сердцевина, почти не изменился. Все так же здесь были гостиница «Голубой кабан», церковь с домом викария и несколько построек времен королевы Анны и короля Георга. Дом мисс Хартнелл по-прежнему был на своем месте, а сама мисс Хартнелл все так же стойко боролась против всяческих нововведений. Мисс Везерби умерла, и в ее доме теперь жил директор банка с семьей. Свой переезд он ознаменовал тем, что выкрасил окна и двери в ярко-синий цвет. Большинство других домов также сменили своих хозяев за последние годы, но внешний вид их почти не изменился, так как купившие их люди стремились сохранить их «старомодное очарование», как выразился агент по продаже недвижимости. Они, как правило, ограничивались тем, что добавляли вторую ванную комнату и тратили уйм денег на водопровод, электричество и посудомоечные машины.

Однако, если дома выглядели почти так же, как прежде, этого нельзя было сказать о единственной улице поселка. Почти все магазины на ней подверглись совершенно немыслимой модернизации. Неузнаваемо преобразилась рыбная лавка, за огромными окнами которой теперь всеми цветами радуги переливалась свежемороженная рыба. Мясник, правда, оказался консерватором. «Хорошее мясо, — заявлял он, — это хорошее мясо, были б только деньги. А если нет денег, покупайте дешевые котлеты и будьте довольны». Варне, зеленщик, был все еще здесь, за что мисс Хартнелл, мисс Марпл и другие ежедневно благодарили бога. Ведь так приятно сидеть, беседуя о разных сортах сыра и бекона, на этих чудесных стульях у прилавка! И, как бы в противовес этой лавке, на другом конце той же улицы, там, где раньше находился уютный магазинчик плетеных изделий мистера Томса, возвышался ныне роскошный новый супермаркет — проклятие пожилых обитательниц Сент-Мери-Мид.

«Вы только представьте себе, — восклицала мисс Хартнелл, — все эти многочисленные пакеты с названиями, о которых никогда никто даже не слышал! Детям на завтрак вместо яичницы с беконом предлагается какая-то каша! При этом еще требуют, чтобы вы взяли корзину и сами выбрали все, что вам нужно! На все эти поиски уходит не менее четверти часа и результат, как правило, неудачный: упаковки попадаются либо слишком большие, либо, напротив, слишком маленькие! А потом еще приходится выстаивать в длиннющей очереди в кассу. Это так утомительно! Конечно, для живущих в Жилмассиве это привычно…»

— На этом мисс Хартнелл, как правило, замолкала.

Район новых домов на окраине Сент-Мери-Мид, или, выражаясь по-современному, Жилмассив, вызывал у старожилов поселка совершенно определенные ассоциации, а само это слово произносилось ими с достаточным почтением.

Мисс Марпл от досады резко вскрикнула. Она вновь спустила петлю! Мало того, это, очевидно, произошло несколько минут назад. Но только сейчас, пересчитав петли, она в этом убедилась. Мисс Марпл поднесла вязание к свету и озабоченно на него уставилась. Увы, даже в новых очках она мало что могла разглядеть. И это потому, размышляла мисс Марпл, что уже подошло время, когда окулисты, несмотря на свои роскошные приемные, самые современные инструменты, препараты и очень высокие гонорары, ничего не могут сделать с вашими глазами. С некоторой грустью мисс Марпл вспомнила, какое хорошее зрение у нее было всего лишь несколько лет назад. Когда она находилась в своем саду, ничто происходящее в Сент-Мери-Мид не могло ускользнуть от ее внимательного взгляда. При помощи небольшого бинокля (главное, чтоб все знали, что вы ужасно интересуетесь жизнью птиц!) чего она только не видела!.. И мисс Марпл погрузилась в воспоминания.

Энн Протеро в открытом летнем платье, медленно бредущая к саду у дома священника. Полковник Протеро… Бедняга. Хотя, следует признать, весьма навязчивый и неприятный человек, но — погибнуть таким ужасным образом… Она покачала головой и вспомнила о Гризельде, молодой симпатичной жене викария. Дорогая Гризельда… такой преданный друг… не забывает ее, присылает постоянно поздравления к Рождеству. А ее милый мальчик уже превратился в приятного мужчину, и у него очень хорошая работа. Машиностроение, кажется. Он всегда любил разбирать свои заводные игрушки. А за домом викария когда-то была калитка, у которой начиналась тропинка. Она шла через поле мимо фермы Гайлса и вела на луга, туда, где теперь… Жилмассив.