Страница 24 из 83
А еще существует симбиотическая связь между червем и водорослью. Водоросль помогает процессу пищеварения червя, и все идет хорошо до тех пор, пока червю на взбредет в голову сожрать водоросль, а что он без нее? Абсолютное ничтожество, вот что я вам скажу, сэр, больше ничего!
— Все это безумно интересно, — прервал Адамс робота. — А теперь попробуй-ка сказать, как, по-твоему, выглядит симбиотическая абстракция?
— Не знаю, — растерянно ответил робот. — Не знаю, сэр…
И доктор Рейвен сказал то же самое:
«Очень трудно себе представить, как выглядит симбиотическая абстракция…»
А потом, вспоминал Адамс, он еще раз подчеркнул, что это не религия. Так и сказал: «Да нет же, о Господи, не религия!»
Рейвен зря не скажет, думал Адамс, он лучший специалист в Галактике по сравнительной религии.
«Но, может быть, это новая идея», — так сказал доктор Рейвен.
О, Боже, только этого мне не хватало — новая идея!
Все новые идеи опасны, думал Адамс, потому, что людей в Галактике мало. И одного неосторожно оброненного слова достаточно, чтобы где-нибудь вспыхнул очаг недовольства, от которого может быстро разгореться пожар, и человечество вновь будет отброшено в Солнечную Систему.
Никаких новых идей! Нельзя играть с огнем! Лучше пусть погибнет один человек, чем все человечество утратит власть над Галактикой. Лучше пожертвовать одной идеей, пусть даже супергениальной, чем отказаться от принципов, позволяющих сохранить нынешнее положение вещей.
Итак:
Пункт 1: Саттон — не человек.
Пункт 2: Он сказал не все, что знает.
Пункт 3: Он владеет тайной рукописью.
Пункт 4: Он собирается писать книгу.
Пункт 5: У него — новая идея.
Вывод: Саттона надо убить.
«Трик-трак, клик-клик…»
«Война, — сказал человек в маске. — Война во времени».
Что же это будет за война? Дело тонкое… Шахматная доска о четырех измерениях с миллиардом клеток и миллионом фигур и с правилами, которые меняются каждую секунду.
Чтобы побеждать в этих битвах, нужно будет возвращаться назад, наносить удары в таких точках времени и пространства, чтобы никто не догадался, что идет война. Логически, военные события такого рода смогут происходить на древнегреческих серебряных рудниках, в них смогут принять участие колесницы Тутмоса III и корабли Колумба. Войной будут охвачены все сферы жизни, и в мыслях людей, никогда не задумывавшихся о том, что такое время, произойдет переворот…
Разведутся шпионы и пропагандисты. Шпионы станут изучать прошлое, чтобы получить данные для разработки стратегии военных действий, а пропагандисты — обрабатывать материал для осуществления кампаний…
Следовательно уже сейчас, в 7990 году, департамент кишит шпионами, агентами пятой колонны и саботажниками. Но все это делается так ловко, что комар носа не подточит.
Однако как и в обычной, так сказать честной войне, тут должны существовать стратегические точки. Как в шахматах — должен быть ключевой квадрат. И этот квадрат — Саттон. Он — та клетка, которую нужно держать под боем. Пешка, вставшая на пути слона и ладьи. Точка, в которой сходятся все линии. Кто начнет атаку — черные или белые?
Адамс уронил голову на руки. Плечи сотряслись от рыданий, но слез не было.
— Эш, мальчик, — сказал он. — Эш, как я верил в тебя! Эш…
Внезапно воцарившаяся тишина оборвала этот крик души. В первое мгновение он даже не понял, в чем дело.
Психотрейсер замолчал.
Адамс наклонился к прибору, прислушался. Нет, ошибки не было. Трейсер молчал. Молчало сердце Саттона.
Сила, приводившая в действие прибор, иссякла.
Адамс медленно поднялся, надел шляпу и на ватных ногах пошел к двери.
Впервые в жизни Кристофер Адамс ушел домой до окончания рабочего дня.
Глава 26
Саттон на мгновение напрягся, но быстро взял себя в руки. Шутят, подумал он. Они не смогут меня убить. Им книга нужна, а покойники книг не пишут.
И опять, как будто подслушав мысли Саттона, Кейз сказал:
— Не рассчитывайте на наше благородство. Чем-чем, а этим мы похвастаться не можем. Верно я говорю, Прингл?
— Что правда, то правда.
— Нам бы, честно говоря, гораздо выгодней доставить вас к Тревору, и…
— Минуточку! — вмешался Саттон. — Тревор — это уже что-то новенькое!
— Ну, Тревор… — развел руками Прингл — Тревор — шеф нашей корпорации.
— Той самой корпорации, — добавил Кейз, — которая жаждет приобрести вашу книгу.
— Тревор покрыл бы нас неувядаемой славой, — вздохнул Прингл, — и отвалил бы нам целое состояние, если бы удалось уговорить вас. Но, поскольку вы такой упрямый мужик, нам придется добыть себе на жизнь другим путем.
— А потому, — заключил Кейз, — мы меняем диспозицию, и, повторяю, как это ни прискорбно, вынуждены отправить вас на тот свет. За вас, мертвого, нам заплатит другой — Морган. Этот спит и видит ваш скелет. Вот так-то.
— Который вы ему уступите по сходной цене, — усмехнулся Саттон.
— Можете в этом не сомневаться! — хихикнул Прингл. — И не продешевим, будьте уверены!
Кейз подмигнул Саттону:
— Надеюсь, вы не будете возражать? Саттон покачал головой.
— Какое мне дело до того, что вы будете делать с моим трупом?
— Стало быть, договорились? — процедил сквозь зубы Кейз и поднял пистолет.
— Одну минутку, — спокойно произнес Саттон. Кейз опустил пистолет.
— Ну что еще? — недовольно спросил он.
— Сигаретку хочется выкурить, не иначе, — усмехнулся Прингл. — Перед казнью всегда просят выкурить сигаретку или винца стаканчик, а некоторым еще жареного цыпленка подавай!
— Я хотел бы кое-что уточнить, — сказал Саттон. Кейз кивнул.
— Надо полагать, что в ваше время моя книга уже написана?
— Да, — ответил Кейз. — И, если позволите, я скажу вам свое личное мнение. Это честная и хорошая работа.
— Ну и кто же ее опубликовал-то? Ваша фирма или какая другая?
Прингл крякнул.
— Да то-то и оно, что другая! Если бы ее опубликовали мы, какого бы хрена мы тут с вами возились?
Саттон нахмурился.
— Значит, я уже написал ее, — размышлял он вслух, — без вашей великодушной помощи и поддержки. И издал в другом месте… Следовательно, если я начну все сначала и все пойдет так, как вам надо, могут возникнуть некоторые, мягко говоря, осложнения?
— Никаких, — невозмутимо ответил Кейз. — Все можно устроить и объяснить.
— Но если вы меня убьете, книги не будет вообще! Это разве вас устраивает?
Кейз немного смутился.
— Ну, будут некоторые трудности, — ответил он. — И кое-кому придется поворочать извилинами. Но как-нибудь выкрутимся.
И снова поднял руку с пистолетом.
— Вы не измените вашего решения? — спросил он. Саттон отрицательно качнул головой.
Не выстрелит, думал он. Пугает. Не выстрелит!
Кейз нажал на спусковой крючок.
Мощный удар сотряс тело Саттона и отбросил его назад с такой силой, что покачнулось привинченное к полу кресло.
В голове вспыхнуло пламя. Агония схватила его в жаркие объятия и начала трясти каждый нерв, каждую косточку…
Быстрая мысль судорожно пульсировала в сознании, пытаясь найти в умирающем теле хоть одну клетку, где бы она могла угнездиться:
«Меняйся! Меняйся! Меняйся!»
И Саттон выполнил команду. Умирая, он уже чувствовал, что началась другая жизнь.
Смерть была так нежна, темна, прохладна и милосердна. Он скользнул в нее, как пловец в воду, и вода сомкнулась над ним…
…А на Земле, в кабинете Адамса, замолчал трейсер, и инспектор отправился домой раньше положенного времени впервые в жизни, чем немало удивил сотрудников…
Глава 27
Геркаймер пытался уснуть» но сон не приходил. Он лежал на спине и пытался что-нибудь вспомнить из своей жизни, но воспоминания, как и сон, не шли к нему.
А к чему мне сон и воспоминания — мне, набору химикатов? Я ведь не человек, хотя такой же смышленый и ловкий, и, наверное, мог бы стать столь же гадким, какими бывают люди. Я — такой же, если бы не штамп на лбу, не рабство. И еще — у меня нет души. Хотя иногда кажется, что есть.