Враг из прошлого

Валерий Гусев

Враг из прошлого

Глава I

После дождичка в четверг

Наш Алешка очень умный. Самый умный в семье. После мамы и папы. Но до сих пор (он уже третий класс окончил) не помнит месяцы года по порядку и путает числа с днями недели.

— Дим, сегодня какое число? Четверг, да?

— Пятница, тридцать пятое января.

Секунду думает, потом недоверчиво тянет:

— Так, что ли, бывает? В пятнице разве тридцать пять дней?.. Пойду у мамы спрошу.

Вот и сейчас он с этой путаницей влетел в ванную, где я умывался. Влетел, как маленький, но бойкий ураган. Все почему-то сразу пришло в движение. Почему-то свалился на пол стаканчик с зубными щетками. Почему-то нырнуло под ванну скользкое мыло, и пришлось выгонять его оттуда веником. Почему-то из крана вдруг хлынул кипяток, парусами вздулись на сушилке полотенца.

— Дим, сегодня какое число? Четверг? — Алешка почему-то сиял. — А после субботы, в пятницу, мы уезжаем! Ведь мы этого достойны! А зачем ты тут все разбросал? — При этом он наступил на свою зубную щетку, она жалобно хрустнула. — Фиг с ней. Она уже вся лысая.

Алешка так яростно чистит зубы, что его щетки «лысеют» через неделю.

— Ты так без зубов останешься, — иногда пугает его мама. — Сотрешь их начисто.

— Лучше без зубов, чем с кариесом, — отвечает Алешка, продвинутый на телерекламе.

Я вытащил свою зубную щетку изо рта и спросил:

— Куда мы уезжаем, в четверговую среду?

— К папиному Матвеичу! На его дачу! Она стоит в дремучем лесу! На берегу озера! Там водятся настоящие волки!

— В озере? А в лесу щуки?

— Медленно думаешь, — обиделся Алешка. — Все наоборот.

Тут он прав. Я не спешу думать. А вот Алешка думает быстро. Как-то папа, он у нас полковник милиции, рассказал нам о жуликах, которые прятали наворованные вещи в пустой квартире. Но когда их задержали, они заявили, что никогда в этой квартире не были.

— Но мы, — рассказывал папа, — обнаружили в этой квартире, на полу, отпечатки их пальцев. Что это значит? Это значит, что…

— Это значит, — быстро перебил его Алешка, — что они там на четвертинках… то есть на четвереньках ходили!

Правда, не всегда он так торопливо ошибается. Чаще всего он торопливо делает совершенно неожиданный, но правильный вывод. Очень скоро вы в этом убедитесь сами…

— Дим! — продолжал тарахтеть Алешка. — Мы туда на целый месяц поедем! Это сколько дней? Дим, а у Матвеича есть лодка — будем на ней плавать! У Матвеича есть пистолет — будем из него стрелять! У Матвеича есть…

Я снова засунул щетку в рот и невнятно пробормотал:

— У него есть самолет — будем на нем летать. Над озером.

Алешка немного «споткнулся», но тут же отомстил:

— А ты будешь нам готовить! Пищу! Из трех блюд! Три раза в день!

Вот это меня не пугает. Я люблю готовить. И вкусно поесть. И даже поделиться с близкими. Но если Алешка и дальше рассчитывает сесть мне на шею, я его овсянкой по утрам замучаю. А если мало покажется, то и по вечерам. И в обед. Из трех блюд. Пусть тогда из самолета постреляет и на лодке полетает.

— А Матвеич, Дим, он, знаешь, какой!..

Знаю. Федор Матвеич — легендарный сыщик Московского уголовного розыска. Папин учитель. Сейчас Матвеич уже на заслуженном отдыхе. Знатный пенсионер. Перед пенсией он приобрел крохотный садовый участок где-то довольно далеко и, как говорил папа, пишет там книгу воспоминаний о своих боевых товарищах, о героических буднях МУРа. Плавает на лодке, как считает Алешка, и стреляет из именного пистолета. Куда плавает и в кого стреляет — это нам пока не известно.

В «субботнюю пятницу» рано утром мы выехали из Москвы. Мы могли бы выехать еще раньше, но нас задержал Алешка. Со своими сборами. Он, правда, собрал свои вещи еще с вечера, но утром снова перетряс свой рюкзачок, приговаривая: «Пригодится. Без этого нельзя, скучно будет. Это на всякий случай». В общем, кроме зубных щеток (пригодится), он взял еще карандаши и краски, рисовальную бумагу, по-моему, даже новогоднюю хлопушку прихватил — на всякий случай, вдруг мы там до Нового года проживем. Рюкзачок у него получился не меньше здоровенной сумки с продуктами, которую собрала мама.

Тем не менее мы все-таки выехали довольно рано. Москва еще подремывала. Улицы ее были чистые и пустынные. И мы быстро выехали за город и помчались по шоссе, в довольно далекую Тверскую губернию. В дремучие леса, на берега туманного озера.

Алешка сидел сзади, рядом с мамой, и вертелся и трещал от восторга всю дорогу. Причем обо всем подряд.

— Пап, обгоняй! Пап, не обгоняй! Мам, солнце встало. Мам, сейчас крутой поворот, не бойся. Дим, а ты мою удочку взял? Пап, красный! Пап, зеленый! Мам…

Наконец папа не выдержал и сказал маме:

— Ты не могла бы его выключить? Где у него кнопка?

— В попе, — ответила мама и легонько Алешку ущипнула.

Но это не помогло.

— Кончай трындеть, — сказал папа. — Сейчас будем завтракать. Молча. — И он свернул на обочину возле придорожной кафешки. Она называлась «У нас — Кавкасъ».

— У них везде Кавказ, — проворчала мама. Но от завтрака на свежем кавказском воздухе не отказалась.

Тем более что на пороге нас приветливо встретило (как прошептал Алешка) «грузинское лицо кавказской национальности». В кафе было пусто и уютно. Тихо играла музыка где-то в углу под низким потолком с деревянными балками. А стены были разрисованы фруктами, горными вершинами с орлами и лезгинками.

Мы сели за столик у окошка, и кавказское лицо поставило перед нами большое блюдо со всякой зеленью.

— Это прямо с Кавказских гор? — с восторгом спросил Алешка.

— С самих снежных вершин! — Лицо подняло вверх палец и указало им в потолок.

— Клево! — сказал Алешка. — А на наших снежных вершинах такие фрукты не растут.

— Вах! Как обидно, да? А почему?

— А у нас их нет, этих снежных вершин, — безмятежно пояснил Алешка. — У нас средняя полоса. — И он стал подробно (по учебнику географии) объяснять, что такое средняя полоса и чем она отличается от снежной.

— Ваш красивый младший брат, — сказало лицо маме, — очень красиво говорит. А он не танцует?

Мама улыбнулась на этот двойной комплимент и покачала головой:

— Нет, он не танцует.

— Вах! Как жалко! Лучше бы он танцевал. Молча. Кушайте на здоровье.

И кавказское лицо поспешно скрылось из наших глаз.

— Испугался, — довольным тоном произнес Алешка, «мамин младший брат». — В горы ушел. Собирать фрукты на белоснежных вершинах.

Ехали мы еще довольно долго. Даже устали. Алешка неожиданно «выключился» и задремал, уткнувшись маме в бок.

День был уже в самом разгаре, когда мы свернули с шоссе на проселок, и папа сказал через некоторое время:

— Матвеич. Встречает нас.

На обочине, возле старенького «Москвича», стоял невысокий пожилой человек. Он был в джинсах и легкой ветровке. И совсем не был похож на легендарного сыщика. А скорее — на скромного пенсионера.

Мы остановились и вышли из машины. Папа с Матвеичем обнялись и похлопали друг друга по плечам. Средних лет ученик и старых лет учитель. Учитель пожал мамину руку, а нас тоже похлопал по плечам. Рука у него была твердая и теплая.

— Дай, думаю, встречу, — говорил Матвеич, — а то ведь не найдут еще мой дворец. Езжай, Сережа, за мной. Тут недалеко. Денька три всего.

По этой шутке, по улыбке в его глазах сразу стало ясно, что он радуется нашему приезду. И это было приятно.

Мы поехали дальше, за стареньким «Москвичом», лесной дорогой. Она была такая узкая, что порой ветки деревьев или зеленые еловые лапки с шишками гладили нашу машину по бокам. В этом лесном тоннеле было сумрачно и прохладно. Как в настоящем лесу. Дремучем таком.

Неожиданно мы вынырнули из этого сумрачного дремучего леса на яркий солнечный свет и оказались на песчаном берегу большого Белого озера. Дальний берег его почти скрывался в еще не растаявшем тумане, который лениво клубился над водой. Озеро было гладкое и пустынное. Не бороздили его просторы ни суда, ни лодки. Только изредка всплескивала на его поверхности большая рыба. Да кружили в чистом небе вечно голодные горластые чайки.