Страница 12 из 63
Я почему-то был уверен, что князь расслышал эти слова. Хотя крепыш говорил тихо и от властителя его отделяло пространство в половину бального зала.
– …возможно, придется иметь дело и с магией… но только косвенно, господа, только косвенно. Разумеется, выполнение заказа точно и в срок будет вознаграждено, и не только деньгами. Дюжина претендентов – добрый знак. Господа, каюсь, я собирал о вас сведения. Возможно, мне повезло, как никому из смертных, потому что я нахожусь в одном зале с целым сонмом исключительных людей. Из двенадцати семеро носят звание Непобедимого…
По толпе собравшихся прошел шепоток. Герои начали оборачиваться, разглядывая лица друг друга; все прекрасно понимали, что означает метка «Непобедимый». Кому-то продались герои, чем-то пожертвовали, чем-то заплатили за свою непобедимость; надолго ли, вот вопрос, ведь первое же поражение становится для Непобедимого последним, и происходит это тем скорее, чем больше требует витязь от судьбы.
– …Двое из присутствующих здесь господ – Убийцы драконов…
Ропот стал сильнее. Я сам напряженно оглянулся – кто?! Вот скверное знание, любой из стоящих рядом может оказаться… Меня передернуло от отвращения.
– …И еще трое из собравшихся господ, поймите меня правильно… заговоренные. Я знаю, об этом не принято говорить вслух – я воспользовался своим правом властителя, чтобы подчеркнуть, какие отборные люди здесь присутствуют.
Мне сделалось неуютно; в этом тесном мире совершенно невозможно сохранить тайну. Если герой не сидит в норе, а мало-помалу действует, то и свидетельств о его подвигах собирается достаточно, чтобы поставить окончательный диагноз: Заклятие!
– …Однако за работу примется только один, и только ему, избраннику, я сообщу суть дела. А пока вам предложено будет испытание – того из вас, кто справится с ним, на мой взгляд, лучше прочих, ждет продолжение беседы. Покуда отдыхайте, господа. Лучшие комнаты лучшей гостиницы готовы для вас.
Это была чистая правда. Мы с подельщиками остановились было в скромном трактире у моста – но стоило мне зарегистрироваться в качестве претендента на Большой заказ, как приказчик из лучшей гостиницы города прибежал с поклоном и приглашением поселиться в самых удобных комнатах, причем за счет казны. Раздумывать мы не стали – уже спустя полчаса очаровательная служанка, опасливо косясь на Хостика, подавала нам ужин прямо в номере.
А соседями нашими оказались конкуренты-соискатели. Гостиничная прислуга с ног сбивалась, чтобы ублажить ораву героев и их спутников; оказалось, что с полдесятка хитрых претендентов сидят тут уже целую неделю, и городская казна исправно оплачивает им и кров, и стол, и даже некоторые капризы.
К'Рамоль подловил служанку под лестницей и завел с ней доверительный разговор о медицине. Оказалось, что у милой девушки полным-полно болячек, явных и тайных; лишь только стемнело и беготня в гостинице стихла, Рам деловито взял под мышку свой лекарский сундучок и отправился во флигель, где обитала прислуга.
– Вот что значит настоящий врач, – сказал я, когда за лекарем закрылась дверь. – В любое время дня и ночи, по первому зову ближнего спешит исполнить свой долг, каким бы тягостным он ни был!
Хостик даже не улыбнулся.
За последнее время он сильно сдал; борода его, и без того клочковатая, приобрела неопрятный вид, крючковатый нос еще больше выдался вперед, а глаза, наоборот, запали. Хостик болезненно переживал предательство – мое предательство; сам он – и я это знал – ни при каких обстоятельствах, ни под какими чарами не поднял бы меч ни на меня, ни на Рама. То, что произошло с нами близ окованной железом клетки, у костра, положило непреодолимую пропасть между прежними нашими отношениями – и нынешними.
Я не стал объяснять Хостику, чего стоило для меня удержать руку и не свалить с плеч его лохматую голову. Слишком мелкими казались оправдания; что с того, что в результате я не поддался Шакалу?
Я не убил Хостика не потому, что он мой друг. Сиди на той коряге распоследний карликовый крунг – я и то, наверное, не решился бы. Побоялся бы нарушить запрет на убийство! Или не побоялся бы? Вот в чем беда – я и сам не знал до конца, Хосту я пожалел в ту ночь или себя? Или просто подчинился правилам, навязанным извне.
Так или иначе, но оставаться наедине с Хостиком мне с некоторых пор было тягостно; сославшись на усталость, я ушел к себе в комнату и лег.
Перед глазами сразу же замелькали лица с парадной мозаики. Отроки-наследники золотой короны смотрели печальными глазами ручных обезьянок; я искал лицо отца – но видел лишь место, где оно только что было. Я звал…
А потом проснулся в холодном поту.
Я вспомнил, где я видел лицо нынешнего князя.
В видении, наведенном Шакалом. На столе в мертвецкой; голова князя лежала отдельно от тела, но глаза жили.
«Пойдешь ко мне на перстень?»
Сгинь, наваждение!
Сгинь!
Далеко за полночь в дверь застучали. Я не спал – лежал в постели, закинув руки за голову, и смотрел в темный потолок. На столе еле теплился огонек лампы.
Робкий стук сменился настойчивым.
– Кто там? – крикнул я хрипло. Сейчас мне менее обычного хотелось чьего-либо общества.
– Господин, откройте, пожалуйста…
Где-то хлопнула дверь. Рявкнул раздраженный голос; мне показалось, что я узнаю белобрысого крепыша, того, который не сомневался, что задание князя связано с магией.
Я поднялся. Считая пятками холодные половицы, подошел к двери и отодвинул засов.
В полутемном коридоре было людно. Некрасивая молодая женщина с круглыми, как черные блюдца, испуганными глазами прижимала к груди ребенка, а за юбку ее цеплялись еще как минимум двое:
– Господин… Нам… хоть бы под стеночкой… переночевать… дождь… перепеленать…
– Где управляющий? – рявкнули из комнаты справа. – Где хозяин гостиницы? Где эти дармоеды?! Они узнают, что почем, я буду жаловаться лично князю!
Кто-то из Непобедимых?
– Гоните ее, – добродушно посоветовали из комнаты слева. В дверях ее стоял один из соискателей, высокий и плечистый мужчина с длинными, до лопаток, волосами. – Гоните бродяжку. Кто знает, как она сюда пробралась – а вся гостиница уже гудит, что твой улей.
Я посмотрел ему в лицо. Заговоренный? Или Убийца дракона?
Откуда-то снизу, из-под лестницы, выскочил встрепанный управляющий. Его сопровождали трое исключительно раздраженных героев, двое просто бранились, а третий молча пихал провинившегося под ребра, отчего управляющий икал и дергался:
– Господа! Сейчас, господа, сию минуту непорядок будет устранен!
– Закрыть этот клоповник, – зловеще проговорили в конце коридора. – Закрыть и сжечь вместе с барахлом… чтобы среди ночи в комнаты к благородным господам ломилась назойливая баба?!
Глаза возмутительницы спокойствия – а ведь это она стояла сейчас передо мной – округлились еще больше. Она прижала к себе младенца так, что он пискнул, а двое – или все-таки трое? – оборвышей, цеплявшихся за юбку, заревели в голос, кто-то из разбуженных героев желчно засмеялся, кто-то грохнул дверью, кто-то выругался достаточно грязно – я только под горячую руку, в поединке, умею так ругаться.
Управляющий, подгоняемый толчками и пинками разъяренных постояльцев, наконец-то добрался до нас. Лицо его в полумраке коридора казалось темно-серым.
– Ах ты, сучка! Ах ты…
Я перехватил его занесенную руку. Не хватало еще, чтобы в моем присутствии били женщину.
Дети завопили громче, хотя это, казалось, было уже невозможно.
– Го… сподин…
Управляющий задохнулся; вероятно, я слишком сильно сдавил его руку. Не повезло бедняге – еще поймает, чего доброго, сердечный приступ!
– А вы…
Трое раздраженных героев – нет, уже шестеро – смотрели теперь не на бродяжку, а на меня.
– Спокойствие, – я обезоруживающе улыбнулся и выпустил руку управляющего. Бедняга на четвереньках отполз в сторону.
– Пошла вон, – холодно сказал бродяжке седьмой соискатель, тот самый плечистый и длинноволосый, мой сосед. Женщина затравленно оглянулась, бочком-бочком, увлекая за собой оборвышей, отступила к лестнице…