Страница 41 из 49
К сердцу мужчины надо добираться через желудок. А через рюмку куда? Ой, дура ты, Эрка, дура!
Коньяк тяжело плескался в граненом хрустале. Игорь вздохнул, вновь развел руками:
– Н-ну разве что за погибель теории Семенова-Зусера. Да расточатся врази!
С большим удовольствием я хлебнула бы за знакомство, но… И это годится.
– Аминь!
Чокаться не стали. Я вдруг представила старую накрашенную бабу, тянущуюся с рюмкой через стол… Бр-р-р!
– Значит, думаете опровергнуть Основную теорию?
Приятно поддерживать светский разговор. Два ученых мужа… То есть не совсем, но где-то рядом.
– Мечтаю! – на сей раз он не улыбался. – Из-за этой к-клятой теории мне, собственно, и докторскую в Минске зарезали. Авось, наберу материала…
И тут я поняла. Он ничего не видел. Ни-че-го! Для него Объект – что-то вроде индо-арьев. Кентавра ему продемонстрировать, что ли? Нет, не заметит, нужно пару дней…
– Хотите, фокус покажу? Прямо сейчас?
Я огляделась по сторонам. Стекло разбить? Еще за буйную посчитает! Взгляд скользнул по брошенной на диван сумочке. Ага!
Я достала помаду, и мы прошествовали на кухню. Игорь с интересом поглядел на желтые разводы по потолку – неизбежные последствия недавнего потопа. Ну, про это потом…
– Помада, – начала я не без торжественности. – Она мажется.
Для убедительности я провела черту прямо по кафелю. Игорь задумался, затем кивнул:
– Согласен. Это – п-помада. Она материальна, и она ост-тавляет след.
– А теперь вы. Изобразите что-нибудь.
На миг он заколебался, но затем в серых глазах сверкнул вызов. Приняв из моих рук инструмент, Игорь провел рукой резкую неровную линию. Раз! Волнистая черта. Два! Что-то треугольное… Да это же парус! Неплохо!
…Почему-то сразу вспомнился морской берег. Серый песок, теплые волны, ее рука – в моей руке…
Я вздохнула. Хватит, не сейчас.
– Итак, что вы сделали, Игорь?
Он усмехнулся, взглянул на рисунок.
– В-вероятно, слегка нашкодил.
– Совершенно верно.
Теперь в святцы! Нет, не стоит, случай простой, святые могут спать спокойно.
Я достала булочку и обильно покрошила на подоконник. Затем в восточный угол. А после – у порога. Достаточно? Вполне.
Игорь с интересом следил за моими пассами. Под занавес одобрительно хмыкнул:
– Насколько п-понимаю, домовой?
Я кивнула, быстро прочитала про себя простенькое заклятье. Как это Евсеич учил? «Сусидко, сусидко, надто в хате брыдко, тоби я рада, прыбраты надо…» Вызубрила!
Теперь считаем. (Опять считаем!) Раз, два… десять…
– Прошу!
Рисунок уже исчезал – бледнел, таял, оставляя легкий розовый след. Вот и он пропал.
Игорь внезапно стал серьезным, быстро коснулся пальцем стены…
– Вп-печатляет!
– Могу исчезника вызвать, – гордо сообщила я. – Для этого манка нужна. Только исчезники шипят, когда незнакомого человека видят. И с собой утащить могут.
Мы вернулись в комнату, Игорь поглядел на бутылку, протянул руку.
– Нет, не стоит. Хотя опыт, я в-вам скажу, хорош! Семенова бы сюда! Ковалевского уже не убедишь – п-помер. Между прочим, первые т-такие опыты стали проводить именно в НИИПриМе. П-правда, если верить легенде, там начали с телевизора…
– В институте мифологии? – поразилась я. – Игорь, Институт N 7 – оборонный объект! То есть, был, конечно. Название – для прикрытия, понимаете?
Я вовремя укусила себя за кончик болтливого языка и заткнулась. Игорь бросил на меня удивленный взгляд (не смотри, сероглазый, не надо!), пожал плечами:
– Об-боронный? Ну, конечно, можно вызвать д-джинна, засадить в бутылку из-под пива и швырнуть в суп-постатов… Нет! Это был именно институт прикладной мифологии! МИР – собственно, «М-миф и реальность»; или, по другой версии, «Мифологическая реальность». В том-то и дело! И г-господин Молитвин был один из тех, кто первым, так сказать, п-пробил брешь. Ему сейчас нельзя позвонить? Жажду з-знакомства!
Я покачала головой. И я жажду. И кое-кто еще. Например, Очковая. Или сам Бессараб-Капустняк.
– Как только вы его в-встретите, Ирина, пожалуйста, познакомьте! А пока… Наверное, мне стоит побродить по г-городу. Мечтаю поглядеть на к-кентавров.
– Сегодня не увидите, – усмехнулась я. – Адаптация. Нужно денька два.
Он кивнул, задумался.
– Т-то, что вы показали мне, Ирина, это одна п-половина яблока. Т-так сказать, физическая сторона. Но я фольклорист, меня интересует и вторая половина – к-как все это воспринимается на уровне культа.
Я вздохнула. Ну, конечно, ему научную работу писать. По линии Сороса… Господи, кого они мне прислали?
– А в-вас не удивляет, Ирина, что православная церковь б-быстрее всего, так сказать, приспособилась?
Быстрее? Да, пожалуй. Буддистам-одиночкам – им было наплевать. Мусульмане только сейчас начинают одноразовые молитвы печатать. Очень красиво – листок, на нем вязь арабских буквиц с указанием на трех языках: «Коран, сура 14, аят 8». Берешь, отрываешь, мажешь острым кетчупом… А иудеи (которые уцелели) почти все уехали. Говорят, мучились бедняги – ни воды, ни света, штукатурка падает…
– Православным не впервой, – предположила я. – К Петру привыкали, к большевикам. У некоторых, что постарше, до сих пор погоны под рясой. Да и не все готовы булочки крошить. Вот у нас недавно арестовали двух священников…
Вновь пришлось кусать себя за язык. И больно!
– Читал, – кивнул Игорь. – Отцы Николай и Алек-ксандр, если не ошибаюсь. К-кажется, кто-то из них считает, будто настал, так сказать, Армагед-дон?
Могу ли я знать об этом? Пожалуй, могу. Я ведь тоже читаю газеты!
– Так думает отец Александр. Но ему представляется, что Армагеддон давно прошел, и этот свет – уже не наш…
– Интересно. Неглуп б-батюшка!
Остается с этим согласиться, но вдруг я начинаю кое-что соображать. Гражданин Егоров рассказал об этом только мне – позавчера. Он в следственном изоляторе, в одиночке. Откуда?
Наверное, меня выдали глаза. Игорь моргнул, покачал головой.
– П-помилуйте, Ирина! Я прекрасно понимаю, что т-такое научная этика! Честное слово, я не напечатаю и слова из ваших н-научных отчетов без вашего согласия. Мне их просто п-показали, чтоб я, так сказать, вошел в курс…
Я перевела дух. Конечно, ведь его все-таки готовили. Не так, как меня, ясное дело… «Научные отчеты»! Смешно? Пожалуй, не очень.
– Вы говорили об этих двух священниках, Игорь.
– Да. Их позиция, к-конечно, любопытна, но в том-то и дело, Ирина, что они – исключение. П-погоны под рясой – это, конечно, да, но дело не в погонах. П-православие, вообще, очень мистическая религия. А м-мистика предполагает непосредственное воздействие на, т-так сказать, предмет веры… А забавно в-выходит! Помнится, годков этак н-надцать назад одного священника из-под К-киева отлучили за то, что хворых заговорами д-да оберегами лечил и пиво п-пить изволил с мужиками. Я т-тогда так и не понял, за что б-бедолагу все-таки отлучили – за знахарство или за пиво. А т-теперь, так сказать, поворот «все вдруг». Скоро, т-того и гляди, бубны выдадут б-батюшкам!
Слушать бы и слушать. Наверное, студенты его на руках носили. А студентки… К тому же гитара!..
О гитаре я решила спросить чуть погодя. Время есть, на работе не хватятся…
Дзинь! Дзинь! Дзи-и-инь!
На этот раз пришлось закусывать не язык, а губы. Иначе бы обложила в пять этажей ни в чем не повинный телефон. Впрочем, что значит: неповинный? Мог бы и сломаться, как давеча! И не умолкает, тварь!
– В-вам, кажется, звонят, Ирина!
Остается улыбнуться, извиниться и пройти в соседнюю комнату. Кто бы это мог быть? Если дуб – пошлю в пень…
– Гизело слушает!
Хорошо, что еще не сказала «старший следователь Гизело». То-то бы сероглазый удивился!..
– Эра Игнатьевна! Это Петров. Старший сержант Петров. Уже боялся, что не дозвонюсь…
Началось! Точнее, продолжается.
– Слушаю вас, Ричард Родионович!
– У меня новости. Про Фимку. То есть про гражданина Крайцмана. Нам бы встретиться…