Убийство в доме викария

– Позвольте представить вам полковника Мельчетта, миссис Прайс Ридли, – сказал я. – Полковник Мельчетт – начальник полиции нашего графства.

Миссис Прайс Ридли окинула меня ледяным взглядом, но на долю полковника у нее все же нашлось нечто вроде благосклонной улыбки.

– Мы только что заходили к вам домой, миссис Прайс Ридли, – пояснил полковник, – и узнали, что вы уже опередили нас.

Миссис Прайс Ридли окончательно растаяла.

– А! Я рада, что на этот случай наконец обратили внимание, – заметила она. – Хулиганство, вот как это называется. Форменное хулиганство.

Спору нет, убийство – весьма прискорбный случай, но я бы не стал называть его хулиганством. Полковнику Мельчетту, насколько я заметил, термин тоже показался не совсем подходящим.

– Вы можете сообщить нам что-нибудь относящееся к делу? – спросил он.

– Сами должны знать. Это обязанность полиции. За что мы платим налоги, я вас спрашиваю?

Каждый раз поневоле задаешь себе вопрос – сколько раз в год мы слышим эту фразу?

– Мы делаем все, что можем, миссис Прайс Ридли, – сказал начальник полиции.

– Да ведь ваш дежурный ничего об этом не знал, пока я сама ему не сказала! – воскликнула возмущенная дама.

Мы все взглянули на дежурного констебля.

– Леди сообщила о телефонном звонке. Ее оскорбили. Как я понял, это случай оскорбления в грубых нецензурных выражениях.

– О! Понимаю. – Хмурое лицо полковника просветлело. – Мы говорили о совершенно разных вещах. Вы пришли сюда принести жалобу, не так ли?

Мельчетт – человек, умудренный опытом. Он знает, что единственный способ обращения с разгневанной дамой средних лет – это выслушать ее до конца. Когда она выскажет все, что хотела сказать, появится хотя бы небольшая вероятность, что она услышит и то, что вы ей скажете.

Речь миссис Прайс Ридли снова полилась неудержимым потоком:

– Как можно допускать подобное хулиганство? Его надо пресекать! Звонить даме домой и оскорблять ее, да, оскорблять! Я не привыкла терпеть такие оскорбления. После войны нравственность так упала, все распустились – аморальность! Говорят что попало, носят что попало...

– Согласен, – поспешно ввернул полковник Мельчетт. – Расскажите, что именно произошло?

Миссис Прайс Ридли сделала глубокий вдох и снова заговорила:

– Мне позвонили...

– Когда?

– Вчера днем – точнее, ближе к вечеру. Около половины седьмого. Я подошла к телефону, ни о чем не подозревая. И на меня тут же посыпались грязные оскорбления, угрозы...

– А в каких словах это выражалось?

Миссис Прайс Ридли слегка порозовела.

– Я отказываюсь их повторять.

– В нецензурных выражениях, – сообщил констебль, слегка приглушая свой рокочущий бас.

– Вы услышали площадную брань?

– Смотря что называть площадной бранью.

– А вы поняли, о чем идет речь? – спросил я.

– Разумеется, поняла.

– Значит, никакой грубой брани не было, – сказал я.

Миссис Прайс Ридли подозрительно взглянула на меня.

– Утонченная леди, естественно, не может быть знакома с грубой бранью, – пояснил я.

– Да нет, никаких дурных слов не было, – сказала миссис Прайс Ридли. – Вначале я даже попалась на удочку. Приняла за обычный разговор. Потом это... э-э... лицо перешло к личным оскорблениям.

– Оскорблениям?

– Да, это были ужасные оскорбления. Я так перепугалась!

– Угрожали вам, да?

– Да. А я не привыкла, чтобы мне угрожали.

– А чем они вам угрожали? Речь шла о телесных повреждениях?

– Этого бы я не сказала.

– Боюсь, миссис Прайс Ридли, что вам придется быть несколько более откровенной. Чем именно вам угрожали?

Миссис Прайс Ридли явно не хотелось отвечать на этот вопрос.

– Точно не могу вспомнить. Я так переволновалась. Но под конец, когда я была уже совсем вне себя, этот негодяй расхохотался.

– Голос был мужской или женский?

– Голос дегенерата, – авторитетно заявила миссис Прайс Ридли. – Неестественный, я бы сказала. То грубый, то писклявый. Очень странный голос.

– Наверно, обычный розыгрыш, – утешил ее полковник.

– Если и так, то преступный розыгрыш – у меня мог случиться разрыв сердца!

– Мы постараемся все выяснить, – сказал полковник. – Верно, инспектор? Проверьте, откуда звонили. Вы не могли бы сказать нам более определенно, что он говорил, миссис Прайс Ридли?

В глубине души миссис Прайс Ридли началась жестокая борьба. Скрытность боролась с мстительностью. Мстительность возобладала.

– Конечно, это должно остаться между нами, – начала она.

– Разумеется!

– Это существо сказало – я вряд ли смогу повторить эти слова...

– Ничего, ничего, – ободряюще вставил полковник Мельчетт.

– Вы зловредная старая сплетница! Я, полковник Мельчетт! Я – старая сплетница! Но на этот раз вы зашли чересчур . Скотленд-Ярд вас притянет к суду за клевету.

– Понимаю, как вы разволновались, – заметил полковник Мельчетт, покусывая усы, чтобы скрыть улыбку.

– Попридержите , а то вам будет худо, и очень худо. Не могу вам передать, с какой угрозой это было сказано. Я еле выговорила: «Кто вы?», вот так, и голос ответил: «Мститель». Я слабо вскрикнула. Слово прозвучало так жутко. А потом – потом оно засмеялось! Засмеялось! Это я точно слышала. И все. Я слышала, как оно повесило трубку. Конечно, я тут же позвонила на коммутатор, узнать, откуда звонили, а они сказали, что понятия не имеют. Вы же знаете, какие там барышни. Ужасающе грубые и черствые.

– О да, – сказал я.

– Я просто лишилась сил, – продолжала миссис Прайс Ридли. – Нервы были так взвинчены, что, когда в лесу раздался выстрел, я буквально подскочила на полметра, уверяю вас. Можете себе представить!

– Выстрел в лесу? – насторожился инспектор Слак.

– Я была в таком состоянии, что он мне показался выстрелом из пушки. О, воскликнула я и без сил упала на софу. Клара была вынуждена принести мне стаканчик терносливовой наливки.

– Ужасно, – сказал Мельчетт. – Ужасно. Для вас это было тяжкое испытание. Выстрел был очень громкий, как вы сказали? Как будто стреляли поблизости?

– Мне это показалось, у меня нервы не выдержали.

– Конечно. Я понимаю. А в какое время вы слышали выстрел? Нам нужно знать, чтобы проследить, кто звонил.

– Примерно в половине седьмого.

– А более точно вы не могли бы сказать?

– Видите ли, маленькие часы у меня на камине только что отзвонили половину часа, и я сказала себе: «Эти часы опять спешат». (Часы и вправду убегают.) Я посмотрела на свои часики, и на них было всего десять минут седьмого, но, когда я поднесла их к уху, оказалось, что они стоят. Тут я подумала: «Что ж, если эти часы спешат, я через минуту-другую услышу звон на церковной колокольне». Но тут, как назло, зазвонил телефон, и у меня все из головы вылетело. – Она замолчала, еле переводя дух.

– Что ж, это достаточно точно, – сказал полковник Мельчетт. – Мы все для вас сделаем, миссис Прайс Ридли.

– Вы просто считайте это глупой шуткой и больше не тревожьтесь, миссис Прайс Ридли, – добавил я.

Она холодно посмотрела на меня. Я понял, что происшествие с фунтовой бумажкой еще не позабыто.

– Диковинные вещи творятся у нас в деревне последнее время, – сказала она, обращаясь к Мельчетту. – Диковинные вещи, иначе не скажешь. Полковник Протеро собирался ими заняться, и что же с ним сделали, с бедняжкой? Может, настал и мой черед?

И она удалилась, недовольно покачивая головой. Мельчетт пробормотал себе под нос: «Увы, едва ли». Потом вопросительно взглянул на инспектора Слака.

Славный служака медленно наклонил голову.

– Похоже, все сходится, сэр. Выстрел слышали трое. Остается узнать, кто стрелял. Возня с делом мистера Реддинга порядком нас задержала. Но у нас есть кое-какие зацепки. Пока я считал мистера Реддинга виновным, я их игнорировал. Теперь все переменилось. И первое, чем я займусь, – это телефонный звонок.

– К миссис Прайс Ридли?