Белый жираф

Вдруг в дверь постучали:

— Мартина?

— Уходи! — крикнула Мартина, зарываясь лицом в подушку. — Я не пойду в школу!

Дверь открылась, и в комнату вошла бабушка. Она села на край кровати.

— Я все знаю, — прошептала она.

Мартина подняла голову:

—- Ты знаешь?

— Да, знаю. Я знаю о белом жирафе. И если бы я рассказала об этом раньше, ничего бы не случилось.

У Мартины чуть не разорвалось сердце.

— А что случилось?

Гвин Томас тяжело вздохнула и протянула Мартине клок выдранной из хвоста серебристой шерсти.

— Тендаи нашел это в решетке ворот парка. Прошлой ночью ему кто-то позвонил и сказал, что буйволы пробили дыру в ограде парка и теперь бродят по шоссе. Когда Тендаи приехал на место, оказалось, что там нет ни дыры, ни буйволов. Его просто хотели убрать с дороги. Он целый час обследовал ограду, прежде чем вернуться в заповедник, и к тому времени было уже слишком поздно. Мне больно говорить тебе это, Мартина, но белого жирафа больше нет.

Бабушка поднялась и отошла к окну.

— В ту ночь, когда ты просила меня рассказать о твоей матери, у тебя были все причины злиться на меня. В Савубоне слишком много секретов. Но мне казалось, что я защищаю тебя. И белого жирафа тоже. А теперь оказалось, что я только все испортила. — Она повернулась к Мартине: — Прости, что причинила тебе боль.

Мартина вскочила с кровати и схватила бабушку за руку.

— Ведь это я во всем виновата, — ответила она.

Бабушка долго молчала. В ее глазах застыла печаль.

— Сядь, — попросила она. — Я должна кое-что тебе рассказать.

Пока Мартина устраивалась поудобнее, бабушка сходила на кухню и принесла чай, горячие английские булочки и большой пластиковый пакет, который она поставила на пол между столом и кроватью. Убедившись, что Мартина хорошо позавтракала, Гвин Томас приступила к рассказу. Она вынула что-то из пакета и протянула Мартине.

— Я с первого дня собиралась отдать это тебе, — сказала она, — но подходящего момента все не было.

Мартина осторожно развернула темную оберточную бумагу. Внутри оказался тяжелый прямоугольный альбом.

— Красивый, правда? — тихо сказала бабушка.

Мартина открыла альбом. На первой странице были фотографии маленькой девочки с волнистыми темными волосами и сверкающими зелеными глазами.

— Мама, — выдохнула Мартина.

На следующей странице было написанное Вероникой стихотворение, а за ним — ее фотографии верхом на лошади в Савубоне и на сцене во время школьного спектакля. Потом были свадебные фотографии и фотографии Вероники и Дэвида во время медового месяца, обнимающих друг друга и смеющихся. А на последней странице оказалась фотография ее родителей, стоящих перед домом в Савубоне и держащих на руках крошечного младенца.

— Это — ты, — заметила Гвин Томас.

Весь мир перевернулся в эту секунду.

— Я родилась в Африке?

— Ты родилась в Савубоне.

— Тогда почему?..

— Здесь и начинается твоя история, — тихо продолжила бабушка. — Понимаешь, Мартина, в ночь твоего рождения Грейс рассказала нам о своем видении, в котором ты была ребенком из африканской легенды, обладающим властью над всеми дикими животными. Она сказала, что через годы в Савубоне родится белый жираф и судьба сведет вас вместе. Вы будете родственными душами.

Слабая улыбка тронула бабушкины губы.

— Можешь представить нашу реакцию? У Грейс всегда был дар предвидения, но это предсказание казалось совсем уж невероятным. Словом, сначала мы только посмеялись над ее словами. Вероника захихикала и сказала, что так и видит лица других матерей в «Пони Клубе», когда ее дочь приедет туда на белом жирафе. Но Грейс разозлилась и предупредила ее, что это не шутка. Она подвела нас к окну, и того, что мы увидели, я никогда не забуду. Львы и зебры, леопарды и антилопы, обычно враждующие друг с другом, мирно стояли рядом и смотрели на наш дом. Словно они знали что-то. С того момента мы поверили Грейс и отнеслись к сказанному ею со всей серьезностью. Она добавила, что вместе с силой, которую она назвала «даром», придет и огромная ответственность. Хотя это привнесет в жизнь много красоты и счастья, тебе грозит огромная опасность и придется пережить великие испытания. Мы с Вероникой пришли в бешенство. Твоя мама боялась поверить в слова Г рейс, но еще больше боялась не обращать на них внимания. Грейс настаивала, что рано или поздно тебе придется принять свою судьбу, вне зависимости от того, хочешь ты этого или нет, и твоей маме стало еще тяжелее. Вероника попросту отказывалась принимать услышанное.

Мартина вся превратилась в слух.

— И что произошло дальше?

— Посовещавшись с твоим отцом, мама решила, что сможет разорвать цепь судьбы, если увезет тебя из Африки и прекратит все контакты с Савубоной. Мы с твоим дедушкой ужасно расстроились, но поняли ее. Вероника убедила себя, что это единственный способ уберечь тебя от опасности. Через два или три дня после твоего рождения, как только тебя разрешили перевозить, вы улетели в Англию.

— Тебе, наверное, было очень тяжело, — прошептала Мартина. — Попрощаться с мамой и папой, понимая, что это навсегда.

— Ничего в жизни не давалось мне труднее, — с горечью в голосе ответила Гвин. — Но долгое время оно того стоило, ведь Вероника была так счастлива. Она верила — мы все верили, — что у нее все получится. А потом, четыре месяца назад, перед самым Рождеством, я пошла на ужин к Грейс. Когда я вошла, она гадала на костях — африканские сангомы гадают по костям так же, как западные предсказатели при помощи магических кристаллов и карт таро, — и посмотрела на меня такими глазами, что я испугалась, не сошла ли она с ума. Она говорила так быстро и неразборчиво, что я не сразу поняла. Кости сказали ей, что трагедия вернет тебя в Савубону. Она заставила меня сразу же позвонить Веронике и придумать что угодно, лишь бы заставить их добровольно вернуться сюда. Грейс сказала, если ты вернешься сама, боги смилостивятся и, возможно, трагедию удастся предотвратить. Конечно, я забеспокоилась. Да и кто бы на моем месте смог остаться равнодушным? Но я попыталась успокоить Грейс. Сказала, что кости могут ошибаться и не стоит надеяться, что семья сорвется с места и помчится на другой континент из-за какого-то предсказания. Кончилось все ужасной ссорой. Она была моей подругой, но с тех пор мы не разговариваем. Грейс всегда считала, что тебя нельзя было увозить. Она все повторяла, что предки предсказали твое появление. Я заявила ей, что она сумасшедшая. И, честно говоря, очень надеялась, что это так.

Гвин Томас судорожно вздохнула, и Мартина впервые поняла, как тяжело бабушка переживает потерю дочери.

— Я передала твоей матери слова Грейс, — продолжала Гвин Томас. — Для Вероники это стало последней каплей. Она сказала, что годами страдала из-за разлуки со мной, отцом и любимой Африкой. И вот наконец она обрела счастье. Дэвид нашел отличную работу, ты растешь чудесным ребенком, и у вас столько планов на будущее. Она не собиралась снова все бросать ради того, что вполне может оказаться просто бреднями свихнувшейся старухи. Это был наш последний разговор. Через несколько дней мне позвонили и сообщили, что твои родители погибли в огне. Я винила себя. Мне казалось, что, если бы я чуть-чуть постаралась и убедила их вернуться, ничего бы не произошло. Потом огласили завещание, и оказалось, что я должна стать твоим опекуном. Мы всегда сходились на том, что в случае смерти твоих родителей опеку над тобой поручат не мне, потому что в этом случае тебе пришлось бы вернуться в Африку. Но в последний момент Вероника изменила свое решение. И мы никогда не узнаем почему. Несмотря на все наши попытки удержать тебя вдали от Савубоны, ты должна была вернуться.

Мартина вдруг поняла, что задерживает дыхание.

— Фу-у-у! Теперь я понимаю, почему ты не хотела, чтобы я приезжала.

— Да, — ответила бабушка. — И мне было очень стыдно за то, как я с тобой обращаюсь; Честно говоря, сначала я не признавала тебя. Ведь это из-за тебя уехала моя дочь, и я не видела ее одиннадцать лет. А потом я боялась сближаться с тобой. Я боялась, вдруг полюблю тебя, а тебя у меня заберут, и я будто снова потеряю Веронику.