Рокоссовский

Вряд ли Сталин всерьез рассчитывал, что лондонских поляков удастся заставить вступить в союз с советскими ставленниками, но Черчилля надо было постараться убедить в том, что есть серьезные шансы для такого объединения. В итоге всё ограничилось тем, что сам Миколайчик в конце 1944 года присоединился к ПКНО, получив посты вице-премьера и министра земледелия, но без каких-либо реальных полномочий. В 1947 году ему пришлось бежать за границу из-за угрозы ареста.

5 августа 1944 года штаб 2-й танковой армии доносил в штаб Рокоссовского о немецком контрнаступлении:

«1. Противник силами тд СС „Мертвая Голова“, тд „Герман Геринг“, тд СС „Викинг“, 19-тд, 73-й пд, штурмбатальона, 24-го строительного батальона, артиллерийских частей в 11.00 3.8.44 г. перешел в наступление на части 3-го тк и 8-го гв. тк с направлений: Радзымин — 40 танков, Клембув — 40 танков и бронетранспортеров, Струга — 20 танков с пехотой, Туров — 18 танков с пехотой, лес 2,5 км юго-западнее Окунев — 16 танков с батальоном пехоты, Посвинтье — 14 танков с пехотой, Краше-Стар — 20 танков и бронепоезд, действовавший из района Зеленка.

2. 2-я танковая армия 3.8.44 г. 3-м тк и частью сил 8-го гв. тк вела бой по уничтожению танков и пехоты противника. 50-я и 51 — я тбр 3-го тк вели бои с превосходящими силами противника на рубеже: Дучки, железная дорога, идущая через Воломин, Надажан, понесли большие потери и из района боевых действий не вышли, за исключением отдельных танков и 46 человек мба 50-й тбр.

Потери армии: сгорело и подбито танков и самоходных установок — 58, из них 42 остались на территории, занятой противником. Раздавлено орудий разных калибров — 16, автомашин — 17. Ранены и остались на территории, занятой противником, командиры 50-й и 51-й танковых бригад — Герой Советского Союза полковник Мирвода, майор Фундовный со своими штабами.

Личный состав 50-й и 51-й танковых бригад действовал героически, так один танковый экипаж поджег 7 немецких танков разных марок.

3. Урон, нанесенный противнику: уничтожено танков разных марок — 109, автомашин — 120, минометов — 19, пулеметов — 32, складов с боеприпасами — 2, бронетранспортеров — 36, орудий — 18, подбито бронетранспортеров — 25».

Ущерб, нанесенный противнику 2-й танковой армией, был уточнен в докладе штаба 1-го Белорусского фронта начальнику Генерального штаба от 7 августа. Там указывалось, что 3 августа немцы, прорвав фронт 3-го танкового корпуса, заняли город Волошин. 50-я и 51-я танковые бригады оказались отрезанными от главных сил. В неравном бою с превосходящими силами противника части 3-го танкового корпуса уничтожили свыше 3 тысяч солдат и офицеров, 109 танков, 120 автомашин, 19 минометов, 32 пулемета, 36 бронетранспортеров, 18 орудий. Потери 2-й танковой армии составили, согласно боевому донесению от 2 августа 1944 года за период боевых действий с 20 по 31 июля, — 582 убитых, 1581 раненый, 52 пропавших без вести, а за период с 20 июля по 8 августа — 991 убитый, 2852 раненых и 442 пропавших без вести. За период с 20 июля по 8 августа безвозвратные потери бронетехники 2-й танковой армии составили 244 танка и САУ, в том числе 155 танков Т-34,48 танков М4-А2, 4 танка ИС-2, 3 танка МК-9, 18 СУ-85, 15 СУ-76 и 1 СУ-57. Кроме того, было безвозвратно потеряно 36 орудий и 11 минометов. Общие потери армии в бронетехнике достигали 418 танков и САУ.

Новоназначенный начальник Генштаба сухопутных войск Хайнц Гудериан следующим образом описал бои под Варшавой:

«25 июля 1944 г. попытка 16-го танкового корпуса русских переправиться через Вислу по железнодорожному мосту у Демблина провалилась. Потери противника составили 30 танков. Мост удалось своевременно взорвать. Другие части бронетанковых войск русских были задержаны севернее Варшавы.

У нас, немцев, в то время создалось впечатление, что наша оборона заставила противника приостановить наступление. 2 августа 1-я польская армия „Польских Свободных Демократических Вооруженных Сил“ перешла тремя дивизиями в наступление через Вислу на участке Пулавы, Демблин. Несмотря на тяжелые потери, ей все же удалось захватить одно предмостное укрепление и удержать его до подхода советских подкреплений. Под Магнушевом на Висле противнику также удалось создать предмостное укрепление. Войска, форсировавшие Вислу на этом участке, имели задачу продвигаться вдоль берега на Варшаву, однако были остановлены на р. Пилица.

Тем не менее 8 августа у командования 9-й немецкой армии создалось впечатление, что попытка русских захватить Варшаву внезапным ударом с хода разбилась о стойкость немецкой обороны, несмотря на восстание поляков, которое, с точки зрения противника, началось преждевременно. Штаб армии доложил, что за период с 26 июля по 8 августа 1944 г. захвачено 603 военнопленных, имеется 41 перебежчик, за этот период части армии подбили 337 танков и взяли следующие трофеи: 70 орудий, 80 противотанковых пушек, 27 минометов и 116 пулеметов. Это были внушительные цифры после месяца непрерывных отступательных боев».

Заметим, что оценка Гудерианом потерь советских танков — 337 машин — вполне согласуется с данными о потерях 2-й танковой армии, потерявшей с 20 июля по 8 августа 418 танков и САУ. А вот данные 2-й танковой армии о пропавших без вести — 442 человека в период с 20 июля по 8 августа — были явно преуменьшены, поскольку в немецком плену, по данным Гудериана, в период с 26 июля по 8 августа оказалось 664 человека из состава 2-й танковой армии. Массированное применение советских танков, как это обычно и случалось, привело не к успеху, а к неудаче.

Рокоссовский вспоминал:

«2 августа наши разведывательные органы получили данные, что в Варшаве будто бы началось восстание против немецко-фашистских оккупантов. Это известие сильно нас встревожило. Штаб фронта немедленно занялся сбором сведений и уточнением масштаба восстания и его характера. Все произошло настолько неожиданно, что мы терялись в догадках и вначале думали: не немцы ли распространяют эти слухи, а если так, то с какой целью? Ведь, откровенно говоря, самым неудачным временем для начала восстания было именно то, в какое оно началось. Как будто руководители восстания нарочно выбрали время, чтобы потерпеть поражение… Вот такие мысли невольно лезли в голову. В это время 48-я и 65-я армии вели бои в ста с лишним километрах восточнее и северо-восточнее Варшавы (наше правое крыло было ослаблено уходом в резерв Ставки двух армий, а предстояло еще, разгромив сильного противника, выйти к Нареву и овладеть плацдармами на его западном берегу). 70-я армия только что овладела Брестом и очищала район от остатков окруженных там немецких войск. 47-я армия вела бои в районе Седлеца фронтом на север. 2-я танковая армия, ввязавшись в бой на подступах к Праге (предместье Варшавы на восточном берегу Вислы), отражала контратаки танковых соединений противника. 1-я польская армия, 8-я гвардейская и 69-я форсировали Вислу южнее Варшавы у Магнушева и Пулавы, захватили и стали расширять плацдармы на ее западном берегу — в этом состояла основная задача войск левого крыла, они могли и обязаны были ее выполнить.

Вот таким было положение войск нашего фронта в момент, когда в столице Польши вспыхнуло восстание.

В свое время в западной печати нашлись злопыхатели, пытавшиеся обвинить войска 1-го Белорусского фронта, конечно и меня, как командующего, в том, что мы якобы сознательно не поддержали варшавских повстанцев, обрекли их этим на гибель.

По своей глубине Белорусская операция не имеет себе равных. На правом крыле 1-го Белорусского фронта советские войска продвинулись более чем на 600 километров. Это стоило много сил и крови. Чтобы захватить Варшаву с ее мощными укреплениями и многочисленным вражеским гарнизоном, требовалось время на пополнение и подготовку войск, подтягивание тылов. Но в те дни мы пошли бы на все, чтобы поддержать восставших, объединить с ними наши усилия.

Но те, кто толкнул варшавян на восстание, не думали о соединении с приближавшимися войсками Советского Союза и польской армии. Они боялись этого. Они думали о другом — захватить в столице власть до прихода в Варшаву советских войск. Так приказывали господа из Лондона…

Деятельное участие в выяснении событий в Варшаве приняли польские товарищи из Люблина. Спустя некоторое время стало известно, что восстание было организовано группой офицеров АК и началось 1 августа по сигналу польского эмигрантского правительства из Лондона. Руководили восстанием генерал Бур-Коморовский и его помощник генерал Монтер (командующий Варшавским военным округом). Главенствующую роль играла Армия Крайова — части ее были наиболее многочисленны, лучше вооружены и организованы. К восстанию примкнули все патриотически настроенные варшавские жители, все, кто горел ненавистью к немецко-фашистским оккупантам и желанием быстрее изгнать поработителей. Взявшись за оружие, варшавяне били врага и ни о чем другом не думали.

Из всего, что мне удалось узнать от польских товарищей и из обширных материалов, которые поступали в штаб фронта, можно было сделать вывод — руководители восстания старались не допустить каких-либо контактов восставших с Красной Армией. Но шло время, и народ начинал понимать, что его обманывают. Обстановка в Варшаве становилась все более тяжелой, начались распри среди восставших. И только тогда главари АК решились через Лондон обратиться к советскому командованию…

Нащупав у нас слабое место — промежуток между Прагой и Седлецом (Седльце), противник решил отсюда нанести удар во фланг и тыл войск, форсировавших Вислу южнее польской столицы. Для этого он сосредоточил на восточном берегу в районе Праги несколько дивизий: 4-ю танковую, 1-ю танковую „Герман Геринг“, 19-ю танковую и 73-ю пехотную. 2 августа немцы нанесли свой контрудар, но были встречены на подступах к Праге подходившими туда с юга частями нашей 2-й танковой армии. Завязался упорный встречный бой. Немецкие войска оказались в более выгодном положении, так как они опирались на сильный Варшавский укрепленный район.

Казалось бы, что в этой обстановке варшавские повстанцы могли бы постараться захватить мосты через Вислу и овладеть Прагой, нанося удар противнику с тыла. Тем самым они помогли бы войскам 2-й танковой армии, и кто знает, как бы разыгрались тогда события. Но это не входило ни в расчеты лондонского польского правительства, три представителя которого находились в Варшаве, ни в расчеты генералов Бура и Монтера. Они сделали свое черное дело и ушли, а расплачивался за все спровоцированный ими народ.

2-я танковая армия, которой после ранения Богданова командовал начальник штаба Радзиевский, способный, энергичный генерал, продолжала отражать удары врага из района Праги, взаимодействуя с 47-й армией, освободившей Седлец и оттеснявшей противника к северо-западу от него. На этом участке сложилось для нас весьма рискованное положение: войска двух армий, развернувшись фронтом на север, вытянулись в нитку, введя в бой все свои резервы; не осталось ничего и во фронтовом резерве. Был единственный выход — ускорить продвижение от Бреста 70-й армии и скорее вытянуть из лесов Беловежской Пуши армии генералов Батова и Романенко.

Наш правый сосед — 2-й Белорусский фронт несколько поотстал, а 65-я армия, не встречая особого сопротивления со стороны противника, быстро преодолела лесные массивы Беловежской Пущи, вырвалась вперед и тут попала в неприятную историю, будучи атакованной с двух сторон частями двух немецких танковых дивизий. Они врезались в центр армии, разъединили ее войска на несколько групп, лишив командарма на некоторое время связи с большинством соединений. Был такой момент, когда перемешались наши части с немецкими и трудно было разобрать, где свои, где противник; бой принял очаговый характер…»

Г. И. Хетагуров, в ту пору начальник штаба 8-й гвардейской армии, вспоминал, как 4 августа встретился с Рокоссовским и тот рассказал ему о Варшавском восстании: «Пока нам известно немногое. Есть сведения, что отряды так называемой Армии Крайовой, созданные эмигрантским правительством Польши для восстановления в стране буржуазного строя, подняли почти невооруженный народ против гитлеровских войск. Толкнули честных патриотов на явную авантюру и даже не сочли необходимым поставить в известность нас. А теперь вот просят помощи. Мы, конечно, помогаем: сбрасываем с самолетов оружие, боеприпасы, медикаменты, продовольствие для восставших. Но они-то ждут от нас большего, а на большее мы сейчас неспособны. Советские войска, ослабленные в предшествующих боях, никак не могут пробиться в Варшаву. Вы же сами знаете, что происходит на захваченных нами плацдармах…»