Рокоссовский

В этот день, 6 августа, войска 49-й и 13-й армий овладели Кромами. Однако дальнейшее наступление «всей массой танков» обернулось трагедией.

10 августа последовала новая директива Ставки, предписывающая подготовить к 15 августа план нового наступления, которое надо было начать 20 августа. Рокоссовскому было приказано «создать основную группировку Центрального фронта в районе Асмань, Гломаздино, Дмитриев-Лыговский в составе не менее 20–25 стрелковых дивизий, одной танковой армии и необходимых средств усиления с задачей — ударом в общем направлении хутор Михайловский, Стародуб, Унеча выйти на западный берег р. Десна, на участке Гремяч, Новгород-Северский. В дальнейшем развивать главный удар на Унеча и отрезать брянскую группировку противника от Гомеля, содействуя тем самым Западному и Брянскому фронтам в разгроме брянско-рославльской группировки противника».

И тут грянул гром. 13 августа 1943 года командующий Центральным фронтом получил весьма грозную директиву Ставки, подписанную заместителем начальника Генштаба А. И. Антоновым:

«По данным Генштаба, танковая группа 3-й гв. ТА в количестве 110 танков 10.8 в боях за выс. 264, 6 потеряла 100 танков, т. е. по существу была уничтожена противником.

Этот из ряда вон выходящий случай произошел в условиях общего отхода противника и отсутствия у него заранее подготовленной обороны. При этом наша танковая группа была уничтожена противником, проникнув всего на 2–3 км в его глубину, т. е. ей могла быть оказана всяческая помощь.

Гибель такого большого количества наших танков в течение нескольких часов свидетельствует не только о полном отсутствии взаимодействия между 3 гв. ТА и 13 А, но и о бездействии указанных командармов, бросивших танки на произвол судьбы без всякой поддержки.

Для доклада Народному комиссару обороны прошу назначить расследование и результаты донести в Генштаб».

Характерно, что в боевом донесении, отправленном вечером 10 августа в 24.00, Рокоссовский ни о каких чрезвычайных событиях на фронте 3-й гвардейской танковой армии словом не обмолвился. Там говорилось только:

«3-я гв. танковая армия — в течение дня вела упорные наступательные бои с противником, оказывающим сильное огневое сопротивление. Отражая неоднократные контратаки противника, части армии к исходу дня вели бой:

7 гв. мк — обходя Ивановку с юга и севера, наступал в направлении Владимировского, но успеха не имел.

6 гв. и 7 гв. тк — в результате упорного боя овладели выс. 271, 5 (2 км сев. — вост. Сосково) и продолжали бой за овладение Сосково».

Вероятно, Константин Константинович надеялся разбросать громадные потери, понесенные 10 августа армией Рыбалко, на несколько дней и тем самым сгладить масштаб происшедшей катастрофы. Точно так же Василевский еще большие потери 5-й гвардейской танковой армии П. А. Ротмистрова 12 июля в знаменитом бою под Прохоровкой разбросал на два дня — 12 и 13 июля.

Строго говоря, такого рода искажения истины в донесениях большого вреда не наносили. Ведь независимо от того, когда 2-я танковая армия вышла из боя, 10 или 11 августа, Ставка все равно не могла тут же заменить ее другими танковыми соединениями. Поэтому за «разбрасывание потерь», широко применявшееся в русской армии еще в Первую мировую войну, никогда особенно сурово не наказывали. Другое дело, когда с опозданием сообщали о прорыве противником фронта и захватом им того или иного важного населенного пункта. Это порой могло привести к катастрофическим последствиям, как это случилось, в частности, под Вязьмой в начале октября 1941-го.

На самом-то деле Рокоссовский прекрасно знал, что 10 августа 3-я гвардейская танковая армия потеряла боеспособность. Потому что в тот же вечер, за пять часов до отправки донесения в Ставку, начальник штаба Центрального фронта М. С. Малинин приказал от имени командующего фронтом: «3 гв. ТА вывести из боя и сосредоточить в районе Сухая, Торхово, Апальково. День 11.8.1943 г. использовать для приведения в порядок частей армии, пополнения запасов и отдыха личного состава».

В Москву же для отвода глаз был послан приказ командующего Центральным фронтом, изданный в 22 часа 10 августа. Он предписывал «13 А с 3 гв. ТА и со всеми средствами усиления — с утра 11.8.1943 г. продолжать наступление и, нанося главный удар в общем направлении на Кукуевку, Лобки, Веребск, Петрилово, Брасово, не дать возможности противнику сорганизоваться на новых рубежах».

И только в вечернем донесении 11 августа Константин Константинович признал: «3-я гв. танковая армия — сосредоточилась в районе Сухая, Торхово, Апальково и приводит свои части в порядок». Судя по тому же донесению, положение во 2-й танковой армии было не лучше, поскольку она «в прежнем районе производила работы по восстановлению материальной части». Еще 13 августа обе армии продолжали такого рода работы. Только 18 августа 2-я танковая армия была сосредоточена в новом районе для подготовки к наступлению, целью которого было овладение переправами через Десну в районе Новгород-Северского.

Однако утаить от Москвы происшедший разгром не удалось. Очевидно, представитель Генштаба, находившийся в штабе 3-й гвардейской танковой армии, доложил в Москву о бесцельной гибели ста танков, и этот доклад вызвал письмо Антонова Рокоссовскому. Но Ставка возложила ответственность за происшедшее не на командующего фронтом, а на командармов, которых до этого сам Рокоссовский жестко и справедливо критиковал за упущения в управлении войсками и в их боевой подготовке. Хотя, замечу, результаты расследования причин больших потерь 3-й гвардейской танковой армии комиссией, которую Рокоссовский должен был создать по приказанию Генштаба, до сих пор не опубликованы.

Попробуем проанализировать итоги Курской битвы с точки зрения соотношения потерь в людях и танках на Воронежском и Центральном фронтах. Его удается подсчитать более или менее точно только для периода оборонительной операции советских войск.

Как показал военный историк Л. Н. Лопуховский, данные о потерях Воронежского фронта в Курской оборонительной операции, опубликованные в официальном издании Министерства обороны «Гриф секретности снят», существенно занижены. Там говорится, что в период с 5 по 23 июля Воронежский фронт понес следующие потери личного состава:

Безвозвратные потери — 27 542

Санитарные потери — 46 350

Всего потери — 73 892.

Однако в боевом донесении штаба Воронежского фронта № 01 398 начальнику Генштаба о потерях с 4 по 22 июля даются совершенно иные цифры:

Убито — 20 577

Пропало без вести — 25 898

Попало в плен — 29

Всего безвозвратных людских потерь — 46 504

Ранено — 54 427

Всего людские потери — 100 931.

Разница получается в 27 039 человек, в том числе почти двукратная по безвозвратным потерям — на 19 033 человека больше.

Потери же за период с 4 по 16 июля, согласно тому же донесению, составили 18 097 убитых, 24 880 пленных и пропавших без вести и 47 272 раненых и больных. В период же преследования группы армий «Юг», отходившей к прежним позициям, Воронежский фронт потерял 2481 убитых, 1047 пропавших без вести и 7155 раненых и больных.

Еще более существенными оказываются различия данных по безвозвратным потерям боевой техники. Согласно сборнику «Гриф секретности снят», в ходе Курской оборонительной операции войсками Центрального, Воронежского и Степного фронтов было безвозвратно потеряно:

Танков и САУ — 1614

Орудий и минометов — 3229

Самолетов — 459.

Однако в итоговом боевом донесении штаба Воронежского фронта говорится, что в период с 5 по 23 июля войсками фронта было безвозвратно потеряно:

Танков и САУ — 1628

Орудий и минометов — 3609

Самолетов — 387 (вместе с подбитыми).

Получается, что один только Воронежский фронт, по данным его штаба, потерял безвозвратно больше танков и артиллерии, чем все три фронта, вместе взятые, а самолетов — почти столько же.