Страница 13 из 17
Гюль успешно обменяла окислитель на эрги, как тут сокращенно называют аналог денег. Я разрешила в награду прошвырнуться по лавкам. Села на бесплатную скамейку и вызвала Васю. Габарит явился так быстро, что я заподозрила наличие сторонних инструкций. Попросила объяснить, как бы мне поговорить с душкой генералом. А линия уже налажена, вуаля. Тем проще слить сведения — про луны, число планет и тип звезды. Все, что запомнилось, из памяти было дословно считано при моем неохотном согласии.
— Добровольно клон не выдает такие сведения, — польстил мне Тэй. Задумался и хмыкнул: — Опознано. Теперь мы знаем, какой из трех подозрительных кораблей тот самый. Глядишь, тебе премию пообещают.
— Про тупой нож слышал?
— Нет, — сразу откликнулся лжец. Помолчал и добавил: — Нашла, кого зазвать в гости. Скоро он произведет тебя в божественные.
— Она, мы так договорились. А что, переживаешь?
— Предупреждаю по-дружески.
Вызов прервался. Гюль явилась, сияя и заматываясь в новый слой ткани. Долбанутая на окукливании гусеница, блин. Я похвалила расцветку. Она осознала подтекст и увяла. Мы построились в молчаливую организованную колонну и пошли на работу. То есть спасать зверинец от усыпления.
К ночи удалось рассортировать зверей на домашних и паразитов. Ну, представьте: у высокоразумного трипса есть в гребне зууры. Не блохи, а скорее симбиотики, очистители шкуры. Каждый размером с крупную собаку. Трипсы после дезориентации, как я знаю, теряют родных детей. Про зууров можно и не упоминать. Разница небольшая, но существенная: за паразитами не возвращаются, бесплатно избавившись от таковых.
— Но это бесчеловечно, — шепотом кипятилась Гюль, обнаружив в себе жилку правдоискательства и дешевого «зеленого» популизма. — Спасти всех! Ты ведь можешь. Ты габбер, твое слово — закон.
Ежась и осознавая риск обожествления, я сделала зверскую рожу и подмахнула акт утилизации паразитов, квиппами отметив редких «для передачи в научный сектор». Гюль залилась слезами. Думала — меня ненавидит. Оказалось — восторгается спасению части повинных харь… Домашних я разделила по потреблению окислителя. Невыгодных отправила в габ-центр, пусть там габберы угорают от восторга. Оставшихся еще раз просмотрела компактным списком. Возглавлял его загадочный «мономорф малый». Литр кислорода в сутки, рекорд эффективности.
— Где этот? — я ткнула в список и поискала взглядом верного Васю.
— Неизвестно, он морф, — прогудел габарит. Чуть позже пояснил: — морфирует в пределах помещения. Опасается утилизации. Есть теория, признанная в пространстве силикатов. Морфы, по их мнению, ранняя стадия экспериментов по созданию синта. Неприродны. Интеллект до ста. Не подлежат регистрации в базе данных разумных, у них одно базисное устремление: морфирование для выживания. Полагаю возможным отнести к паразитам. После вакуумирования помещения морф исчерпает живучесть через три условных дня.
Гюль возрыдала со всей страстью, отчаянно кося на меня и не забывая следить за тоном румянца. Опасные симптомы. Убиенный морф сделает меня извергой, что хорошо. Живой морф будет в доме третьим, и скорее всего не лишним, боюсь я гостьи…
— Гражданин морф! — официальным тоном начала я, встав в середине помещения. — Предлагаю добровольно перейти в статус одомашненности. У вас есть одна десятая доля часа, чтобы сдаться мне в руки. В противном случае я подпишу акт, и здесь начнется плановое вакуумирование.
Ответа не последовало. Я потопталась, чувствуя себя смешной. Гюль хлопотала у клеток со спасенными паразитами, шепотом ругалась с Васей, проверяла расписание грузовиков и планировала отправку ученым бесценного дара нашего габа. Вася шипел змеей и мигал всеми светоиндикаторами, вслух напирал на интеллект габаритов, превосходящий людской. Гюль снисходительно хмыкала и стучала себя по ценному клонированному черепу двадцать седьмой генерации, да еще и со вживленными полезными штуковинами, слов не знаю, смысл старательно пропускаю мимо. Но на выходе получается: у неё, как навигатора, профессиональный показатель заваливается за тысячу. Дура дремучая, пусть хоть сто раз модифицированная! Всю эту тысячу собиралась поутру шмякнуть об пол.
Пальцам правой руки стало чуть теплее. Я моргнула и продолжила созерцать пустое помещение, как ни в чем не бывало. Теперь вся рука греется. Зона тепла обозначилась и более не меняется.
— Пошли, на сегодня дела завершены, — предложила я. — Вася, какой ты славный. Сейчас стих припомню… И в мирном космосе герой — мой Вася, — лепила я наугад, помня только мелодию, — вот так он бьет кормой, мой Вася. И ни один преступный элемент не будет пропущён, когда он на посту — мой Вася…
Бездарно зарифмованная с чужого шлягера лесть сразила габарита. Он более не парил над полом, он брякнулся на упругое покрытие и замер, записывая в память бред. Когда я замолчала, устыдившись фальшивого пения, Вася взлетел и сделал два круга под потолком — орел наш.
— Утром выйду с тобой на дежурство, пожалуй, надо учиться атипичности, — сообщил он. Помолчал и добавил: — Запрошу у научного сектора, вдруг им все паразиты сгодятся.
И уплыл, тихо проигрывая мое кошачье мяуканье про героя-Васю. Я заперла помещение и пошла домой, гудя головой, как трансформатор. Морф почему-то не думал валить с руки, растворяться бесследно в огромном пространстве габ-порта. Полз тихонечко, накрывал затылок, щекотал за ушами. От его прилипчивого поведения почему-то пропадала усталость. Гюльчатай маршировала следом и всхлипывала. Ей было жалко морфа. Она не видела его даже теперь, в двадцати сантиметрах от своего хорошенького носа. Тем лучше. Мне второй гость не требуется. Куда удобнее домашний плед-нелегал.
— Тебе нужен навигатор? — заискивающе спросила Гюль уже за ужином.
— У меня нет корабля. Тэй посмотрел и сказал: хлам. Нового не дадут, а без средств можно только мечтать о каких-то Иа-Иа.
— Они лучшие, — оживилась Гюль и сразу поникла. — Только им не нужны мы, навигаторы, капитаны, пассажиры. Если мы не кэфы.
— Они живые?
— Неизвестно. Но ИА объявили своим сектор универсума и даже Империя при всей её упертости смирилась. У них статус «равные». То есть разумные, но не белковые, не природные и, вероятно, — не живые. С правами живых габ-служащих высокого ранга. Условно, они никогда не покидают сектор и не вступают в контакт.
— Сплошные заморочки.
— Я могу спеть, — стрельнула глазками Гюль.
— Иди в свою комнату.
— Мне страшно, это называется одиночество. Проще прыгнуть с балкона, чем заснуть в изоляции.
— Жизнь вообще штука сложная. У тебя интеллект охренительный, иди и применяй. Для выживания, у морфа вон вдесятеро меньше, а он…
Я прикусила язык, вцепилась в рукав Гюль и выволокла её в гостевое помещение. Закрыла дверь своей комнатухи, подперла стулом. Покопалась в памяти, старясь понять, почему за мной подглядывают всякие там генералы в моем частном жилье.
«Служащие габа обладают необходимыми средствами и полномочиями для установления дальней связи из любой точки габа, своего или иного. Приватность формируется ими же при мысленном составлении правил в отношении каждого помещения жилого блока».
То есть я орала — габ транслировал. Я же адресно орала. И ни фига не приватно. Бедняга Тэй, если это пошло на большой экран. Почему мне не совестно? Потому что он так и не назвал имя. Я думала и параллельно составляла правила приватности. Закончив с этим и бухнув красиво выдуманную квиппу на воображаемый акт, я села на кровать.
— А облик у тебя есть, морфуша?
Со спины сползло серое, кляксой растеклось по одеялу. Собралось в шар, меняясь ежесекундно и определенно настраиваясь под мой вкус. После долгих хихиканий и переглядушек получился стройный длиннолапый кот… с пятью умильными лазоревыми глазками. Полметра в холке, цвет переменчивый, сейчас — чуть светящийся золотистый.
— Спокойной ночи, Гав, — шепнула я.
— Мр-ряу, — прижмурился он, потоптался и лег в ногах.