Страница 33 из 43
— Безусловно, и, поскольку они были одинаковыми, можно предположить, что они оба принадлежали Жаку Рено. Но это меня не так уж беспокоит. У меня по этому поводу есть небольшая идейка. Нет, самое серьезное обвинение, падающее на Жака, — психологическое, — наследственность, друг мой, наследственность! Яблочко от яблоньки недалеко падает. Жак Рено как-никак сын Жоржа Конно.
Тон Пуаро был печальным и серьезным, и его настроение передалось мне.
— А что это за маленькая идейка, которую вы только что упомянули? — спросил я.
Вместо ответа Пуаро посмотрел на свои часы-луковку и затем сказал:
— В котором часу отплывает пароход дневного рейса из Кале?
— Около пяти, мне кажется.
— Это вполне подходит. Мы как раз успеем.
— Так мы едем в Англию?
— Да, мой друг.
— Зачем?
— Разыскать возможного свидетеля.
— Кого?
С довольно странной улыбкой на лице Пуаро ответил:
— Мисс Беллу Дювин.
— Но как вы ее разыщите, что вы о ней знаете?
— Знать я о ней ничего не знаю, но догадываюсь о многом. Мы можем с уверенностью сказать, что ее зовут Белла Дювин, и, поскольку это имя показалось смутно знакомым мистеру Стонору явно не в связи с семьей Рено, весьма возможно, что она имеет отношение к театру. Жак Рено — молодой человек с большими деньгами, ему двадцать лет. Я уверен, что театр был пристанищем его первой любви. Об этом же говорит и попытка месье Рено отделаться от девушки денежным чеком. Я думаю, что я ее обязательно разыщу, особенно с помощью этого.
И он достал фотографию, которую изъял в комнате Жака Рено. «С любовью от Беллы» было написано на ней наискосок в углу, но не это привлекло мое внимание. Сходство с оригиналом было не первоклассным, но все же оно было. Меня охватил холод, как будто неизъяснимая беда обрушилась на меня.
Это было лицо Синдереллы.
Глава 22
Я встречаю любовь
Мгновение или два я сидел не шевелясь, словно меня заморозили Фотография застыла в моей руке. Затем, собрав все мужество, чтобы казаться спокойным, я протянул ее обратно. Одновременно я кинул быстрый взгляд на Пуаро. Заметил ли он что-либо? Но, к моему облегчению, он, казалось, не обращал на меня внимания. Мое необычное поведение, видимо, осталось им незамеченным.
Он поспешно поднялся на ноги.
— Мы не можем терять времени. Мы должны отправиться в путь как можно скорее. Погода благоприятствует, море будет спокойным.
В суете отъезда у меня не было времени для размышлений, но, ступив на палубу и убедившись, что Пуаро не обращает на меня внимания — он, как всегда, применял на практике свой любимый метод Лавержье, — я принялся хладнокровно анализировать факты. Как много знал Пуаро? Понял ли он, что моя знакомая в поезде и Белла Дювин — одно и то же лицо? Зачем он ходил в отель «Дю Пар»? Может быть, беспокоился обо мне, как я и думал? Или же я ошибся, и он предпринял этот визит совсем с другой целью?
В любом случае, почему он стремится найти эту девушку? Думал ли он, что она видела, как Жак Рено совершил преступление? Или же он заподозрил ее саму, что совершенно невозможно. У девушки не было злобы против старшего Рено, не было какой-либо причины желать ему смерти. Что привело ее на место убийства? Я тщательно перебрал все факты. Она, должно быть, сошла с поезда в Кале, где я с ней простился в тот день. Не удивительно, что я не смог найти ее на пароходе. Если бы она пообедала в Кале и затем села на поезд в сторону Мерлинвиля, она бы достигла виллы «Женевьева» как раз к тому времени, о котором говорила Франсуаза. Что она делала, когда вышла из дома, сразу после десяти? Можно предположить, что отправилась в отель или вернулась в Кале. А затем? Преступление было совершено в ночь на вторник. В четверг утром она снова была в Мерлинвиле. Уезжала ли она вообще из Франции? Я очень сомневался в этом. Что ее удерживало здесь? Надежда увидеть Жака Рено? Я сказал ей, как в то время мы сами думали, что он был в открытом море на пути в Буэнос-Айрес. Возможно, она знала, что «Анзора» не отплыла. Но, чтобы знать это, она должна была увидеться с Жаком. Не за этим ли гнался сейчас Пуаро? Не встретился ли Жак Рено, вернувшись, чтобы увидеть Марту Добрейль, лицом к лицу с Беллой Дювин, которую бессердечно бросил?
Передо мной забрезжил свет. Если так было на самом деле, у Жака может быть алиби, в котором он нуждается. И все же при таких обстоятельствах его молчание было труднообъяснимо. Почему бы ему не рассказать все смело? Боялся ли он, что его прежний роман дойдет до ушей Марты Добрейль? Я отрицательно покачал головой. Его увлечение Беллой Дювин, по всей вероятности, было кратковременным и несерьезным. Я цинично подумал, что вряд ли бы сын миллионера получил из-за этого отказ от Марты Добрейль — французской девчонки без гроша за душой, которая к тому же безумно его полюбила.
Проанализировав все, я нашел эту историю запутанной и неясной. Мне было крайне неприятно участвовать с Пуаро в охоте за девушкой, но я не видел никакой возможности избежать этого, не открыв ему всего. А этого по некоторой причине я ни за что не хотел делать.
В Дувре Пуаро сошел с парохода бодрым и улыбающимся. Наше дальнейшее путешествие до Лондона прошло без всяких событий. Мы прибыли после девяти, и я предполагал, что мы поедем на нашу квартиру и ничего не будем предпринимать до утра. Но у Пуаро были другие планы.
— Мы не должны терять времени, мой друг, — отрезал он.
Я не вполне понимал ход его рассуждений и прямо спросил, как он собирается искать девушку.
— Вы помните Джозефа Ааронса, театрального агента? Нет. Я как-то помог ему разобраться в маленьком вопросе, касавшемся японского борца. Это было короткое, но приятное знакомство. Я как-нибудь расскажу вам о нем. Аароне, без сомнения, направит нас туда, где мы сможем обнаружить то, что ищем.
Было уже за полночь, когда мы разыскали мистера Ааронса. Он приветствовал Пуаро и заверил, что будет рад услужить нам.
— На свете есть мало такого, чего бы я не знал об актерской профессии, — заявил он с добродушной улыбкой.
— Ну хорошо, мистер Аароне, я хочу отыскать молодую девушку по имени Белла Дювин.
— Белла Дювин. Я знаю это имя, но сразу не могу вспомнить, кто она. Какой у нее жанр?
— Этого я не знаю, но вот ее фотография. Минуту мистер Аароне изучал фотографию, затем его лицо просияло.
— Вспомнил! — он стукнул себя по бедру. — Крошки Далсибелла, клянусь богом?
— Крошки Далсибелла?
— Конечно. Они сестры. Акробатки, танцовщицы и певицы. Дают очень милое небольшое представление. Мне помнится, они сейчас выступают где-то в провинции, если не уехали отдыхать. Хорошо знаю, что последние две-три недели сестры были в Париже.
— Можете ли вы уточнить их теперешнее местонахождение?
— Проще пареной репы. Идите домой, а я пришлю вам эти сведения завтра утром.
Получив обещание, мы покинули мистера Ааронса. Он сдержал свое слово. На следующий день около одиннадцати часов мы получили краткую записку: «Сестры Далсибелла выступают в передвижном театре Ковентри. Желаю удачи».
Без лишних проволочек мы отправились в Ковентри. Пуаро не стал наводить никаких справок в театре, а удовлетворился покупкой двух кресел в партере на вечернюю программу варьете.
Представление было невыразимо скучным и утомительным. Правда, может быть, мое настроение делало его таким. Семейство японцев балансировало на канате с опасностью для жизни, какие-то светские на вид мужчины в слегка заплесневелых фраках и с изысканно прилизанными волосами болтали всякую чушь и безукоризненно танцевали, толстая примадонна пела на очень высоких нотах, едва доступных для человеческого голоса, а комический имитатор пытался изобразить мистера Джорджа Роби и оскандалился.
Наконец, объявили номер: «Крошки Далсибелла». Сердце у меня учащенно забилось. Вот и они: одна с льняными волосами, другая с темными, одинакового роста, в коротеньких пышных юбочках и огромных бантах. Сестры выглядели как пара крайне пикантных детей. Они начали петь. Их голоса казались свежими и звучными, несколько высокими, но приятными.