Поход клюнутого

— Нет народа более дотошного в вопросах аккуратности, нежели дварфы, — угадал настроение гоблина Амберсандер. — Среди иных народов имеют они славу скопидомов и жадин, но я немало вечеров провел за толковищем с Торгримом, пытаясь постичь суть этого удивительного племени, и скажу так: ошибка это. Не жадны они отнюдь, но исключительно аккуратны и скрупулезно точны во всяком учете, что конечно же раздражает.

— А расхлебывать эту их народную ересь, конечно, поставим Бинго, — брюзгливо подхватил Бингхам. — Слушай, а давай его обратно пихнем, а взамен я возьму того, что за факелом граблями щелкал? Вот с ним мы поладим, как пить дать, у него сопли до колен висят, и в бородище мышь, кажется, скребется.

— Ты про Гельвиха из Пелага, что там внизу нам повстречался? Да, думаю, с ним бы ты столковался в обоюдное удовольствие. Он на свободе вот вроде тебя и был, только далеко ходить ленился — прямо где днем жил, там же ночами выходил на промысел.

— Мед у пчел таскать, пока спят?

— Грабить ставших на ночевку караванщиков, глотки им резать и глумиться над телами эдаким способом, что и в обвинении-то указывать было неловко, а потом еще и пожирать избирательно некоторые их органы.

— Да, этот мне вполне подойдет, это не паладин, с таким не проголодаешься!

— Запоздал ты малость. Поугас его неуемный пыл с тех пор, как палач его величества отхватил ему срамные уды во избежание новых неловкостей, а заодно и язык, чтоб слышно не было.

Бинго в сердцах плюнул.

— Вот же вы народ неблагой — хумансы! Что вам в руки ни попадет — все испортите. Нет, без этой снасти мне помощник ни к чему. Я и сам не гарем, чтоб за мной такое следило, да и о бабах не очень-то с ним переведаешься — чем, спрашивается, коротать вечера, как не обменом житейской мудростью?

Дварф неспешно снял с глаз повязку и облачился в добытую одежду. Добротные домотканые штаны сменили дырявые обноски, торс укрылся от солнца в плотную куртку с кожаной оторочкой по плечам, низкие ношеные сапоги с разрезным голенищем приняли в себя здоровенные ступни, и Торгрим, присевши рядом с тюком, принялся их зашнуровывать, чем вызвал у Бинго новый приступ недоброго отношения. Потом, чего доброго, с ним и на ночлег не встанешь, не найдя правильно растущего дерева, и костер он станет складывать геометрически выверенный, словно не ведая, что гораздо смешнее накидать дров как придется и надеяться, что схватится и так. Зато к Торгриму подошел начальник караула и затеял с ним общение, дварф же отвечал степенно и убедительно, порою показывая странные движения: то руки посгибал, отчего рукава куртки затрещали, то вовсе улегся в пыль плашмя, опершись на руки, и пару раз от нее, земли, отжался. Стражник кивал, стесненно почесывая в загривке.

— Пока сидел, советы давал парням по физическому развитию, — пояснил сэр Малкольм. — Кому ж учить, как не такому бугаю? Седрик, это вот он, старший здешний, близко к сердцу принял, всех упражняться обязал. Молодец, я так считаю, надо б ему премию выкроить, да из чего? Все фонды на тебя ушли.

— Меня не обяжет, — самонадеянно отмахнулся Бингхам. — Я и так весь переразвитый, мне б обратное какое упражнение, чтоб избавиться от лишнего, а расти исключительно в пузо да задницу!

— Это тебе на руководящий пост надо.

— Надо, надо, и не говори! Имеешь такой на примете?

— Так всеми силами тебя к нему подталкиваю. Привезешь книгу, все получим награду, я ж тебе обещал ленное владение? Подберем подальше, чтоб более никто не беспокоил, сядешь там кум королю, и будут тебе челядины вкусные блюда подтаскивать.

— Да ты злодей, не иначе!

— С чего бы?

— Да я давно уже с вами, хумансами, якшаюсь. Ежели чего доброго желаете, так небось с дальней целью, чтоб усыпить бдительность да обидеть по полной программе.

— Эй, ты не забывайся — говоришь с рыцарем, да еще и блюсти порядок поставленным! Мне злодейства да коварство не к лицу.

— Никому не к лицу, да постоянно так случается. Один, помню, от щедрот проставился за мелкую услугу — жри, говорит, Бинго, сколь влезет, за все плачу! Ох, я пожрал, посейчас икается. Он и не обманул, уплатил за все, как договорено, а только опосля так живот скрутило, что последние гроши пришлось знахарю за лекарство выложить. Я так думаю, это судьба мне такая нелегкая — терпеть от вас, хумансов, сплошные лишения.

— Вот на судьбу и жалуйся, я-то при чем?

— Судьба, лыцарь, она ж баба — как есть сама по себе бессильная. Ей, чтоб отоварить кого, струмент нужен! Вот наши, горные, ей несподручны. Шепчет, бывало, братцу моему Кургану под руку: вмажь-ка, мол, Бингхаму по-обидному! Возьми на дракона, нехай упадет. Позови в битву, пущай ему там влупят. Набуровь пивка, то-то славно будет, как сей остолоп начнет жрать в три горла да захлебнется потешно. Как ведешь полон — отстегни родимому бабу посмачнее, да с полным набором срамных хворей. Таки ж что Курган? Пошла бы ты, говорит, судьба, и ты, Бинго, пошел с нею вместе, не то обоим двум эдак наподдам, что вовек ко мне приближаться остережетесь! Вот это, я понимаю, кремень хлопец, не то что вы, доброхоты.

— А ты не хнычь, как дева над ручьем. Ишь, судьба ему!.. С судьбою настоящий мужик бороться должен. Она тебя в дверь — а ты в окно! Она тебя с коня — а ты вновь в седло, да морду кирпичом держи, глядишь, и отступится!

— Чудной ты какой! — подивился Бинго неодобрительно. — Все б вам, лыцарям, с кем попало противоборствовать. Не хватает вам душевной тонкости и уязвимости, свойственной нам, творческим личностям.

— Всего нам хватает, только мы эти слабости в железном кулаке держать приучены.

— Потому такие и злобные, что кулак не по делу занимаете. А стресс-то копится! Потому, куда ни сунься, повсюду вы валяетесь, из седла вылетевши по очередному важному поводу, навроде чья дама красивше станется.

Сэр Малкольм снова ощутил душевное закипание, но тут обстановку разрядил один из стражей, разосланных Седриком на поиски осла. Как такового осла сыскать парню не удалось, зато он приволок за нарядную уздечку крепкого серого в яблоках пони под расписной попоной и с пижонским пером на макушке.

— Вот, ваше благородие, такого сыскал! — отрапортовал страж. — Отобрал, мало не силой оружия, на конюшне конеторговца Бокана. Готовили для заказчика, барона Унгарта, в виде подарка евоной внучке на день рождения. Сказал им, что нужда государственная, так что баронова внучка может осчастливить оленя Араззоруса на эльфийский манер, то есть, значит, ротом.

— Можно поподробнее? — вскинулся Бинго, до иных материй страсть как любознательный.

— Э-э-э… — Страж сконфуженно потер шлем. — Барон Унгарт, он известная личность…

— Знаю-знаю тех Унгартов, радость невеликая. Ты про эльфийский манер сказывай, если есть какие гравюры, чтоб нагляднее, так я…

Вот еще не было печали, мученически скривился Амберсандер. Две стычки за один день с Унгартами — это уже серьезная заявка на разбирательство в высоких инстанциях. Две надежды: во-первых, старый барон паскуден по сути своей и, даже будучи насквозь в своем праве, симпатий не сыщет; во-вторых же, такие дела быстро не делаются, пока то да сё, авось Бинго обернется. Если, конечно, не свернет по пути в Брулайзию, просветиться насчет эльфийских ухваток.

— Благодарю за службу, — кисло пробубнил капитан стражнику. — Хотя наперед прошу поработать над деликатностью. Уж насколько я знаю длинные языки нашей торговой братии, до барона дойдет все, как было сказано, а то еще и приукрасится. За такие речи, какая ни государственная служба, а велик шанс повстречаться после смены с баронскими мордовалами и получить от них урок-другой изящной словесности. На манер не то что эльфийский, а самый что ни на есть гзурский.

Стражник ощутимо сбледнул с лица.

— Но ты не тушуйся, сделай морду кирпичом и опять скажи! — подхватил Бинго. — Вот этот меня только что такому учил. Раз-другой тебя таво… с седла… а ты опять в окно… или как ты там советовал?

— А ты не лезь! Вот еще, к слову, такой печали я и не ждал, но как бы вам по пути не начали встречаться обозленные Унгарты. Для них такая конфискация — плевок в лицо, могут завестись и не отступятся, покуда не сыщут пропажу.