Метаморфоза

На десятой остановке Валентина поняла, что до самой конечной ей не выбраться из автобуса без чьей-либо помощи, и тогда она, мигнув особе свободным глазом, загадочно прошептала:

— Гражданка, выйдем на минуточку.

Дама сразу зарделась от счастья и, неожиданно оторвав стража порядка от пола, как танк прорвалась к выходу. Этого Валентина только и ждала.

На улице дама поставила свою ношу на ноги и, скромно потупив маленькие глазки, замерла в ожидании чего-то, щемящего сердце.

Милиционер же, приложив руку к козырьку, бойко и оптимистично отрапортовал:

— Благодарю за оказанную помощь. Каждый честный гражданин должен поступать на вашем месте так же, — повернулся на сто восемьдесят градусов и, чеканя шаг, отправился дальше.

А дама долго стояла на прежнем месте и с сожалением смотрела вслед стройному милиционеру.

Через месяц Валентина полностью освоилась с новой профессией, с новым коллективом и, придя однажды домой, с гордость сообщила:

— Завтра иду на охоту.

— Какую охоту? — не понял Евгений.

— Обыкновенную. Будем стрелять уток.

— Ты же стрелять не умеешь. И вообще — откуда в тебе эта средневековая дикость?

— Почему не умею? А в тире в прошлом году кто стрелял? — напомнила жена. — Я из трёх раз один попадала. Тебя тогда из тира было не вытащить, а меня теперь из лесу не выманить. Я каждый сезон на уток буду охотиться.

Евгений окинул её долгим задумчивым взглядом и сказал:

— Если бы сам стрелять не любил, не пустил бы. Ладно, порезвись, пока мужчина, а я, между прочим, вязать научился. Хочешь, шарф тебе свяжу?

— Вяжи, вяжи. Эх, поохотимся завтра, — мысли Валентины были взбудоражены предстоящим событием. — Сержант мне обещал своё ружьё захватить, у него два. Что бы только на себя одеть поприличнее? — и она стала рыться в шкафу.

Евгений, не обращая на неё внимания, уселся на диван и взялся за спицы. Валентина металась по комнате, собирая рюкзак и приговаривая:

— Уток, говорят, в этом году много. Сержант в прошлое воскресенье ходил — семь штук принёс… Так, а где же мои тёплые носки? Резиновые сапоги я, пожалуй, твои надену, можно на двое носков натянуть. Пойдём по болоту, у твоих подошва шире, меньше будет проваливаться.

— А мохер, говорят, теплее шерсти, — вставил своё Евгений. — Жаль, что дорогой.

Каждый думал о своём, полностью переключившись на интересы другого пола.

— Вяжи, вяжи, — подбодрила Валентина. — Будешь хорошо вязать, тёплые носки закажу. Мне теперь на охоту толстые нужны, тонкие в сапогах быстро протираются до дыр.

— Ты же сама носки прекрасно вяжешь.

— Вязала, — поправила жена, — Теперь мне такими мелочами заниматься некогда. Охота — вот моё призвание. Мужское дело — дичь приносить, семью кормить. — Порывшись в шкафу, она достала огромные брюки и, приложив к ноге, обратилась к мужу: — Слушай, брюки я тоже твои надену. Мои — узкие, в них не присядешь.

— Надевай, — милостиво разрешил Евгений и похвалился: — Я вчера в кружок кройки и шитья записался. У нас теперь такая экономия в семье пойдёт. Платья буду шить сам. Это почти на треть сэкономит расходы на одежду.

— А я уток буду приносить, а зимой зайцев. Мясо бесплатно будет. Так, стоит ли мне консервы на завтра брать или лучше яиц отварить да колбасы сухой захватить? — решал свои проблемы охотник, стоя перед раскрытым холодильником.

— Зачем бутылку в рюкзак суёшь? — вдруг возмутился Евгений. — Ну-ка, положи на место.

— С утра ж холодно, а мы по болоту пойдём, ноги в ледяной воде будут. Чтоб не простудиться, подогрев требуется.

— Будете за утками, как лоси, носиться, не замёрзнете, — категорично заявил Евгений. — А промокнете, у костра погреетесь. Спички захвати. Да не вздумай курить. Я терпеть не могу, когда женщины курят.

— Я пока — мужчина, не забывай. Захочу — и буду курить, — озлилась жена. — Что за жизнь — рюмки не выпей, папиросу не закури. Сам-то пробовал. Нравилось.

— Нравилось — разонравилось. Я тебе по своему опыту говорю — не кури. Удовольствия на грош, а вреда — на всю жизнь. У меня сейчас дыхание чище стало и зубы побелели. Между прочим, мужчины у нас на работе говорят мне: «Евгения, какие у тебя красивые белые зубы».

— Я не собираюсь их скалить. Так что мне и жёлтые сойдут.

Взгляд Евгения остановился на Валентине, не предвещая ничего хорошего, и она смирилась:

— Ладно, уж, обойдусь. Где только мой складной нож?

Рано утром, когда ещё не забрезжил рассвет, и утро напоминало ночь, новоиспечённый охотник отправился с тремя коллегами на охоту.

Сержант, как и обещал, принёс второе ружьё и, показав, как оно заряжается, передал вместе с патронами Валентине. Она повесила его через плечо и сразу же вообразила себя заправским охотником, хотя до этого видела охоту только на экране телевизора. В душе появилось какое-то чувство собственного достоинства, граничащее с величием фараона. Но это всё промелькнуло мгновенно и растворилось в команде сержанта:

— Пошли.

Двигались цепочкой друг за другом. Впереди — сержант, плотный, кряжистый мужчина, за ним два лейтенанта и последним — рядовой полицейский, то есть Валентина. Сейчас, правда, все были одеты по-охотничьи; на первых трёх — длинные болотные сапоги, старые гражданские брюки, брезентовые непромокаемые куртки. По сравнению с ними костюм Валентины выглядел несколько мешковатым, так как в последний момент помимо сапог и брюк мужа она прихватила и его пиджак, потому что в нём имелось много карманов, удобных для складывания всяких мелочей типа спичек, соли, складного ножа и патронов.

Шли долго. Перешли поле, перелесок, за перелеском начиналось болото. Когда под ногами неприятно зачавкало, и под подошвой сапог почва стала напоминать мягкую губку, Валентина почувствовала внутри неприятный холодок, в душу закрадывался страх. Между перелеском и болотом проходила широкая канава, наполненная чистой прозрачной водой. Сержант остановился у её края и сказал:

— В прошлом году не было. Значит, болота взялись осушать.

— Утки исчезнут, — заметил один из лейтенантов.

— Да. Но зато — сколько плодородных земель прибавится, — возразил сержант, поводил носком сапога по чистой воде и предложил: — Хорошо бы какое-нибудь бревно через канаву перекинуть. Воды здесь по пояс, не перейдёшь.

Валентина, стоявшая сзади всех и, следовательно, ближе всех к перелеску, сразу же заметила ствол молодой осины, валявшийся поблизости, и попыталась притащить. Двое лейтенантов отправились искать ствол потолще. Сержант палкой принялся измерять глубину, выискивая, где помельче, на тот случай, если кто свалится. Потрогав, принесённый Валентиной ствол, он покачал головой.

— Этот не пойдёт. Меня не выдержит. — Он повернулся в сторону перелеска, зорким глазом оглядел деревья и, указал влево: — Видишь за тем кустом отличное бревно? Принёс бы.

— Бревно хорошее, но я не лошадь, — сердито ответила Валентина.

Бревно даже издали выглядело таким огромным, что вряд ли бы его дотащили даже четыре человека.

Сержант хмыкнул неопределённо, почесал за ухом, что-то соображая, и затем посоветовал:

— Спортом нужно больше заниматься. Ты бы в секцию какую-нибудь спортивную записался.

— Я дома с гантелями и гирей занимаюсь.

— Мало. Самовоспитание — не то. Запишись в секцию самбо или дзю-до.

Подоспевшие лейтенанты приволокли толстое бревно, все дружно ухватились за него, поставили сначала вертикально, затем толкнули в сторону канавы, и оно, взметнув брызги, легло поперёк.

— Вот это мост, — удовлетворённо крякнул сержант, стирая рукавом с лица брызги.

За канавой простиралось уже самое настоящее болото с кочками, островками камыша и воды.

Прыгая с кочки на кочку, охотники, стали продвигаться вперёд. Валентина старательно смотрела под ноги, боясь промахнуться. Болото пугало, как всё неизвестное.

Сержант скакал впереди по кочкам так уверенно и так резво, точно всю жизнь ходил не по асфальту, а по болоту. Справа от него Валентина увидела серый пень и взяла курс прямо на него, решив, что рядом почва должна быть более твёрдой, но не успела приблизиться, как пень повернулся и так сверкнул круглыми глазищами, что она чуть не свалилась в воду. Сердце замерло, но решительная рука охотника сорвала с плеча ружьё и выстрелила прямо промеж глаз птицы. От выстрела, однако, свалился в воду не пень с глазами, а сержант, оказавшийся всего в трёх метрах от загадочного пня, а пень с шумом сорвался с места и полетел к ближайшим камышам.