Таинственная красота

— Поправка. Это она держится за меня. Но не это главное.

— Как раз наоборот, — подчеркнула Николь. — Не понимаю, почему она там, во “дворце Цезаря”, а ты здесь, в этом домике. Странно. Мне кажется, это не в твоем стиле.

— Ты ничего не знаешь о моем стиле, а еще меньше о моих отношениях с Мэгги. На твоем месте я был бы очень осторожен в таких деликатных вопросах.

Увы, Том прав. Совращение — очень деликатная тема, тем более если оно касается тебя. Конечно, ей не стоит вмешиваться не в свое дело. Что ж, один-ноль в пользу Тома Рэндалла.

Николь ничего не оставалось делать, как продолжить свой завтрак. Только теперь до нее дошло значение слов Мэгги, которые та прошипела ей вчера вечером. Конечно, Мэгги знала. Знал и Дэвид. Весь мир, кроме нее самой, знал, что она находится под одной крышей с этим ужасным Томом Рэндаллом. А теперь, ко всему прочему, они еще будут пользоваться одной и той же ванной!..

Ну что же, теперь она знает все. Одно только непонятно: почему именно она в этом доме, а не Мэгги. Может быть, она ошибалась, и этот милый старый дом предназначался вовсе не для избранных, как ей показалось, а был лишь второсортной гостиницей для сотрудницы средней руки, и Том находился здесь только затем, чтобы проследить, не сбежала ли она со столовым серебром?

Николь усмехнулась. Не время для шуток! Надо докопаться до истины.

— Ты до сих пор не ответил на мой вопрос: почему ты решил разместить меня именно здесь?

И почему он сам здесь, подумала она, тогда как роскошная вилла в большей степени подходила ему.

— Сказать правду? — невнятно спросил он, откидываясь назад и лениво потягиваясь.

— Конечно, правду!

Он мог так раздражать! Мог дразнить, насмехаться. Он был непредсказуем. Как Том Рэндалл может нравиться женщинам, если так действует на нервы? Но сердце ее почему-то учащенно забилось...

Том сложил руки на груди. Вот этими самыми загорелыми руками он обнимал ее прошлой ночью... Не она сделала к этому первый шаг... Хорошо, возможно, она, но ее подтолкнули к этому! Он ведь знал, что делает, и не стал отказывать себе в удовольствии. По ее телу поползли мурашки.

— Я подумал, тебе понравится уголок старой Италии, но теперь я понимаю, что совершил ошибку. Ты чувствуешь себя изгнанницей, потому что тебя не поселили во “дворце Цезаря”!

— Подожди! Ничего такого я не говорила. Да, я назвала особняк “дворцом Цезаря”, но вовсе не в том смысле, как понял ты. Я имею в виду... имела в виду... — Николь не решалась продолжить, хотя, казалось, они оба понимали, что было недоговорено.

Его взгляд не отпускал Николь, он снова как бы дразнил ее.

— Ты говорила об этом месте, как о хижине...

— Я не хотела, чтобы это прозвучало в каком-то уничижительном смысле. Вовсе нет! Сара рассказала мне, что здесь когда-то была настоящая старинная усадьба, до того...

— ...До того, как мой брат все разрушил? — закончил за нее Том.

Николь вся сжалась.

— Этого я тоже не говорила.

— Значит, ты восхищаешься дурным архитектурным вкусом моего брата?

Николь изумленно посмотрела на Тома. Так, значит, это Дэвид приложил руку ко всему этому блеску и кричащей роскоши на вилле?

В это трудно поверить! И, что самое удивительное, Том понимает, что виллу отличает плохой вкус!

— Куда ведет нас весь этот разговор? — тихо спросила она.

Том пожал плечами.

— Думаю, никуда. Я хотел только удовлетворить свое собственное тщеславие и убедиться, что не совершил ошибку, оценивая тебя.

— И что же? — смело спросила она.

— Не знаю... Ты всегда уходишь в сторону на какую бы тему мы ни вели разговор. Мне казалось, что я смогу узнать тебя лучше, если привезу сюда, но пока все продвигается с большим трудом. Ты всегда в состоянии защиты, всегда возводишь барьеры.

Николь отказывалась что-либо понимать. Он думал, что сможет узнать ее лучше... Немыслимо! Она засмеялась.

— Близкие отношения часто перерастают в презрение, Том Рэндалл! Я работаю на тебя, не забывай.

— Иногда ты разговариваешь со мной так, будто мы совершенно незнакомы.

Николь потянулась за кофе. Кофейник стоял довольно далеко от нее, поэтому Том взял его и сам наполнил обе чашки.

— Здесь все по-другому, — попыталась объяснить Николь.

— Продолжай, — настаивал Том, откинувшись на спинку стула и попивая кофе.

Николь и так уже была с ним довольно резка, так что сейчас не было причины стесняться.

— Здесь все иначе, потому что... Прежде у меня не было причины для частого общения с тобой. В Бостоне все свои проблемы я решаю с Бобом Квином. Я понимаю: ты мой босс, и я, вероятно, перешла все границы допустимого поведения. Но в этом — твоя вина.

— Откуда ты это взяла?

— Думаю, поводом послужило твое отношение к женщинам, твоя репутация опасного сердцееда. Во всяком случае, женщин привлекает такой тип мужчины...

— Но не тебя... Хотя, возможно, и тебя тоже. Но ты решила, что я не обращаю на тебя внимания, и тебе ничего не грозит.

Николь недоверчиво смотрела на него.

— Я хорошо работаю и уверена, что у тебя нет оснований быть недовольным. Я не настолько наивна, чтобы думать, что приглашена сюда за какие-то еще заслуги, кроме моих профессиональных качеств. У тебя же всегда особые отношения с женщинами и...

— И ты меня не уважаешь, а поэтому считаешь для себя возможным открыто высказывать свое мнение, даже не потрудившись узнать что-то наверняка.

— Нет, я не то хотела сказать, то есть я... уважаю тебя...

— А кто вчера назвал меня вампиром? — спросил он шутливо.

— Но ведь это не без причины, — возразила она. — Дэвид никогда не поступил бы так.

— Да, потому что Дэвид не привык заботиться о других.

Николь замерла. Том опять был прав. Ей было трудно даже представить, что Дэвид станет делать что-нибудь подобное тому, что сделал вчера Том, стараясь облегчить ей боль. Конечно, это была помощь, но вместе с тем и интимное и чувственное действо... Она совсем запуталась. Что с ней происходит? Том Рэндалл все более поражал ее.

— Может быть, мое отношение к тебе объясняется тем, что я в курсе всех твоих донжуанских похождений?

— Ты ничего не знаешь, только повторяешь сплетни.

Что правда, то правда! Никто не знал по-настоящему о его личной жизни.

— Честно говоря, — сказала Николь после паузы, — меня это и не интересует. Что меня волнует, так это твоя двойная мораль. Я... просто теряюсь. Мы живем под одной крышей, и я уже была свидетельницей стольких твоих поступков... Словом, я не могу не считаться с тобой как со своим шефом, но ведь прошли те стародавние времена, когда перед начальником благоговели и были готовы выполнить любой его приказ.

— Вот в этом ты абсолютно не права — со мной ты рискуешь! У меня создается впечатление, что ты амбициозна, хочешь сделать карьеру, но при этом почему-то используешь любую возможность, чтобы раздражать меня. Твое будущее в этой компании зависит и от меня тоже, и, несмотря на это, ты буквально лезешь на рожон. Я начинаю спрашивать себя: почему?

Николь смяла и бросила салфетку.

— Возможно, я не настолько амбициозна, как ты думаешь, потому что я не хочу спать с боссом, чтобы сделать карьеру.

Она закусила нижнюю губу и с вызовом посмотрела на него. Это прозвучало ужасно, как будто она над этим размышляла. После вчерашнего вечера он наверняка подумает, что это так и есть.

— Извини. Мне не следовало этого говорить, — прошептала Николь.

— Да, не следовало, — согласился он. — Но эта оригинальная теория лишний раз демонстрирует интерес к моему брату.

Николь была поражена. Он опять ее не понял. Она хотела что-то возразить, но Том встал, давая понять, что их затянувшаяся беседа закончена. Внешне он был спокоен, и сказанное им прозвучало довольно нейтрально, но Николь заметила, как на шее у него запульсировала небольшая жилка, признак сдерживаемого раздражения.

— Я уже предупреждал тебя, Николь, — сказал он строго. — Обрати на это внимание или ищи себе работу где-нибудь еще, потому что ты не сможешь подняться наверх, войдя в спальню брата.