Страница 3 из 39
— Я всё утро сама не своя, всё об этом думаю… — заговорила Ася и тут же замолкла, унеслась мыслями в какие-то дикие эмпиреи.
Самоваров воспользовался паузой, убрал чашку и принялся за ковчежец. Он был уверен, что Ася, как и все в музее, поражена смертью Сентюрина и со своей впечатлительностью не может отделаться от воспоминаний о страшной картине, увиденной в чуланчике. Он удивился, когда Ася продолжила:
— Всё утро не могу успокоиться. Как ты думаешь, Николаша, где золото Чингисхана?
Самоваров опешил:
— Какого Чингисхана?
— Как какого? Обыкновенного. Завоевателя.
— Тебе-то он зачем?
— Значит, ты ничего не знаешь? — удивилась она. — Оленьков получил от губернатора деньги на экспедицию. Он уверен, что золото здесь, в Ишорском районе.
— Кто уверен? Губернатор?
— Не прикидывайся дурачком. — Ася укоризненно посмотрела на реставратора. — Оленьков, конечно. А губернатор дал деньги. Что-то очень много. Летом они собираются…
— Не думал, что губернатор такой осёл. Ладно, пускай он поставил памятник Кольцову, который в Нетске отродясь не бывал, зато у прощелыги Чижова в мастерской завалялась статуйка. Стоит теперь Кольцов в смирительной рубашке до пят, потому что Чижов не умеет лепить ни рук, ни ног. Но статуя — это всё-таки вещь, то есть это столько-то тонн бронзы.
Но экспедиция! Это ж деньги коту под хвост! Может, Оленьков просто выманил средства под дурацким предлогом, а потратился на ремонт перекрытий или на борьбу с грибком, который скоро у нас все стены сожрёт?
— Нет, это будет именно экспедиция, — уверенно заявила Ася. — Представь, если к нашей коллекции чегуйского золота добавится ещё Чингисханово? В И шорском районе арийская прародина, мистический центр цивилизаций. По периферии тюркские могильники, авазунская культура, стоянка Мигарева! Туда именно влечёт неудержимо мощные пассионарные потоки!
Ася разволновалась, нервно заморгала, спирали её волос вздыбились ещё круче.
— Ты станешь это отрицать? — запальчиво накинулась она на Самоварова.
Тот отложил ковчежец, потому что она схватила его за локоть.
— Ася, уймись. — Николай отодвинул от неё острые и колющие инструменты. — Какая экспедиция? Кто поедет? Оленьков, который в археологии не смыслит? Этот питекантроп Денис Богун? Баранов ведь говорил, что подобная экспедиция — бред дилетантов.
— Баранов ревнив и пристрастен.
— И потом, — подумав, добавил Николай, — насколько я знаю Чингисхана… Ну не стал бы он копить телеги тарелок и кадушки столовых ложек. Он вырос в седле! Он прошёл полмира! Эту дурацкую легенду выдумали какие-то скопидомы, которые сами всю жизнь складывали добро, а потом его зарыли. Кто видел возы золота в монгольских могилах? Монголы все проживали! Им всё надо было сегодня. Это кочевники, это не древние египтяне, не тутанхамоны. Они снимались с места и в одни сутки растворялись в степи — орда! Золото трёх веков ушло в степную пыль. Так они жили. А что твой гидравлик Оленьков смыслит в сути кочевой культуры?
Ася отстраненно хлопала золотистыми ресницами и громко глотала остывший чай. Она думала.
— Ты, возможно, прав, — наконец изрекла она. — Это похоже на авантюру. Но попробовать стоит. А вдруг…
Она поднялась, запустила тонкие пальцы в облако белокурых кудрей и плавной походкой сомнамбулы направилась к двери. Только тут Самоваров заметил на столе, возле чашки, из которой она пила, большой жёлтый конверт.
— Ася, ты тут забыла что-то! — крикнул он вдогонку.
Ася остановилась, рассеянно посмотрела не на стол, а куда-то в угол, постояла минуту, снова уселась на прежнее место, и взгляд её немного прояснился.
— Вот, совсем забыла с твоим Чингисханом, — Самоваров невольно фыркнул, — о главном. Ты знаешь, что у нас выставка грядёт?
Николай равнодушно отвернулся к ковчежцу.
— Посмотри, каталог уже готов. Чудный, по-моему.
Самоваров снова удивился, он даже застыл с кисточкой в руке. Ася извлекла из конверта довольно пухлую брошюру большого формата. Самоваров бросил кисть и принялся листать каталог. На толстых, холодящих пальцы мелованных страницах красовались главные сокровища Нетского музея. Тут было и золото из Чегуйских курганов, и серебряный киот купчихи Кисельщиковой, и коллекция безделок фирмы Фаберже, занесённая в музей сумасбродными ветрами революций и провалявшаяся в заколоченных ящиках до самой перестройки. Вещи были музейные, знакомые, текст же — на трёх языках, только не на русском, так что Самоваров ничего не понял.
— Что это такое? Что за выставка? Зарубежная? — поинтересовался он.
Ася торжествующе кивнула. У них в музее такое уже бывало. Коллекция русского авангарда, подобно ящикам с изделиями Фаберже, прозябала в запасниках полвека, а теперь уже седьмой год путешествовала по миру, принося музею доход. Значит, теперь дело дошло до Асиного отдела прикладного искусства.
— И куда едем? — улыбнулся Николай.
— Во Францию.
Что ж, неплохо. Самоваров долистал каталог и воззрился на обложку, на которой, как ни силился, ничего не мог разобрать, кроме «Netsk museum». Вот невежество проклятое!
— Где выставка будет? В каком музее? — спросил он, прекращая попытки перевода с незнакомых языков.
— Такого ещё не было! — Ася пальцем описала перед его носом полуокружность, которая должна была изобразить небывалое. — Выставка не в музее, а в дивном замке, на берегу моря, на скале!
— Замок — музей? — уточнил Николай.
— Да не музей никакой! Это частная вилла. Я покажу сейчас.
Она пошарила в конверте и извлекла оттуда несколько крупных, скользких цветных фотографий. На них красовались какие-то скалы, поросшие кривым мохнатым сосняком, и обширный дом в итальянском духе. Одним фасадом дом выходил к морю — под балюстрадой начинался крутой обрыв, совсем как под «Ласточкиным гнездом» в Ялте. Домик был довольно живописный, даже если учесть кодаковское услужливое враньё в цвете и допустить, что на самом деле небо и море не такие уж фосфорически синие, а густые вьюнки на ограде не так уж нестерпимо пурпурны. Фотографии интерьеров впечатляли меньше: темноватые, современные. Чаще всего на них фигурировал какой-то громадный бассейн в раме из жилистого чёрного мрамора — помещение, никак не годное для музейной экспозиции.
— Нравится? — спросила Ася.
— Нравится, — согласился Самоваров. — Я в детстве читал книжку «Упырь», там описывалось точь-в-точь такое зданьице. Под названием «Чёртов дом».
— А это вилла «Коринна». Ты хоть сообрази: Корсика! — мечтательно воскликнула Ася. — Организует всё владелец этого чуда, некий… — Она перевернула одну из фотографий и прочитала: — «Месье Чезаре Скальдини». Или Сезар будет по-французски? Известный бизнесмен и меценат. У него своя коллекция этрусского золота. Вот он сам!
Она перебрала фотографии и нашла ту, на которой у бассейна действительно стоял какой-то тип в шортах. Ещё одна фотография месье Скальдини красовалась в начале каталога: меценат и директор Нетского музея Оленьков улыбались, хотя и стоя у разных рамочек, но явно друг другу.
— Это удивительный человек, — продолжала рассказывать Ася. — Представь себе, он родился в Аяччо, как Наполеон. Даже, кажется, приходится ему родственником. Правда, есть сходство?
Самоваров никакого сходства не находил. Только увесистое шарообразное брюхо роднило Чезаре-Сезара с последними изображениями великого корсиканца на острове Святой Елены. Сколько ни всматривался Самоваров в фотографии, ни бойкие чёрные глаза, ни нос сливой, ни улыбка, ни латинские усики пожившего плейбоя не намекали ему на отдалённое сходство с Бонапартом.
Ася старательно собрала фотографии и, склонив набок голову и свесив на глаза белокурую тысячекудрую прядь, заявила:
— Ты, Николаша, должен помочь мне всё собрать и упаковать.
— Хорошо, только ковчежец закончу, — согласился Самоваров.
— Ковчежец придётся отставить. Ящики уже готовы, начнём после обеда.
— К чему такая спешка? — поморщился Самоваров. — Я не люблю суеты.