Адам и Ева

Лаура вдруг вся сникла.

— Можно подумать, что только я чистая и что только я могу бросать камни. У меня в этой игре тоже свои скрытые мотивы.

Как ни странно, Пит только улыбнулся.

— Я знаю, что ты хочешь сказать.

Лаура с недоумением посмотрела на него.

— Знаешь?

— Тебе кажется, что ты сделала это, чтобы проучить Адама.

Лаура закрыла глаза, не в силах сдержать слезы.

— Правда, — прошептала она.

— Итак, кто не хотел смотреть правде в глаза? — Пит достал из кармана платок, присел рядом с Лаурой и стал осторожно вытирать ей слезы, стараясь не причинить боль подбитому глазу.

— Что ты хочешь сказать? — возразила Лаура, открыты глаза. — Я действительно хотела... отомстить ему.

— Коварство и мстительность не в твоем духе, — заметил Пит. — Так могут поступать Саманта Макфи и Иона Пул — это принято в их мире. Ты, конечно, могла убедить себя, что это твоя цель. Может, даже хотела поверить в это. Но с самого начала все было не так.

— Нет, — упорствовала Лаура, хотя и сама уже не верила в то, что говорит.

— Бабушка и Тру мне все подробно рассказали про тот первый вечер, когда ты свалилась в объятия Адама. Это была любовь с первого взгляда. Если можно так сказать, — помедлив, закончил Пит.

— Тот вечер был... волшебный. Как в сказке. Золушка на балу.

— Золушка и Очарованный Принц. Прямо из сказки, — согласился Пит.

Лицо Лауры загорелось решимостью.

— А теперь сказка окончена, Пит. Пробило полночь, карета превратилась снова в тыкву, а я... я...

— В тебе есть все то, что хотел бы видеть в тебе Адам: нежность, любовь. Ты для него глоток свежего воздуха. Он жить без тебя не может. Ты только посмотри на него. Разве не видишь, как он изменился с того дня, когда ты чудесным образом вошла в его жизнь?

— Но это не было чудом, Пит. И в этом вся беда.

— Здесь ты ошибаешься. То, что ты сделала для Адама, — чудо. Благодаря тебе он увидел, что для него важнее всего. Ты необычная женщина. Потому он и полюбил тебя. И рано или поздно он поймет: его любовь к тебе важнее какой-то идиотской тонтины. Это только вопрос времени. Ему от этого не уйти, сколько бы он ни сопротивлялся.

Лауру словно подбросила неведомая сила.

— Ну и что тогда? — прокричала она.

— Тогда ты выйдешь за него замуж. И вы будете жить да поживать.

— Ерунда. Я теперь ни за что не выйду за него. Пусть хоть на коленях просит, в чем я сомневаюсь. Не так уж он изменился. Каким был, таким остался. Он Форчэн — баловень Фортуны — и извлекает из этого все выгоды. — Лаура отвела взгляд. — А потом... Ты ошибаешься на мой счет, Пит. Я... хотела во что бы то ни стало отплатить ему. Хотела... сделать ему больно. Как он однажды... сделал больно мне.

— Ладно-ладно. Хотела так хотела, — замахал руками Пит, не считая нужным попусту спорить о том, что ему казалось не самым главным. — Хотела — прошедшее время, — отчеканил он. — Ты сама выбрала прошедшее время. Да и будь то, что ты утверждаешь, правдой, ты бы довела дело до того момента, когда Адам сделает тебе предложение. И тогда ткнула бы его носом в эту самую правду. Ну, или сделала бы ему больно, как задумала. Ты могла бы по-настоящему разбить ему сердце. Что же ты делаешь в действительности? Бежишь. А почему? Потому что не вынесешь, если он узнает эту правду. Боишься, что ему будет больно. Ну ладно. Положим, ему действительно будет немного больно. Но ты же сама сказала, что он этого заслуживает. Может, он даже взбесится и натворит глупостей, но когда придет в себя...

— ...то возненавидит меня. А что еще он может почувствовать, когда узнает, как я его обманула, тем более после всех этих недель, что мы были вместе, и он превозносил меня за честность, считал воплощением чистоты, невинности, считал меня женщиной, неспособной на подлость.

— Но все это правда, — утешал ее Пит.

Нет, — с болью в голосе возражала Лаура. — Теперь уже нет. — Она бросилась на диван и закрыла лицо руками. — Если бы он был... другим. Я хочу сказать, таким, каким был прежде. Если бы он был таким, каким я его помню. Тогда бы все было по-другому, и дело не зашло бы так... далеко. Я бы сама не чувствовала себя так, как сейчас. А ему надо было измениться и стать таким, каким я хотела, чтобы он был. Черт его подери! Я его за это ненавижу. — Слезы снова хлынули из ее глаз.

Пит смущенно похлопал ее по спине.

- Моя бабушка на это сказала бы: верь своему сердцу, а не голове. — Пит помедлил. — Я продолжаю считать, что если б ты выложила все начистоту...

— Начистоту? У тебя, Пит, совсем мозги не работают. Ну как я могу? Как я посмотрю ему в глаза? Я готова сквозь землю провалиться, лишь бы он не узнал, что я предала его. Его веру в меня. Так было бы лучше. Для нас обоих. Тогда у нас по крайней мере останутся... хорошие воспоминания. Ну а со временем и эти воспоминания поблекнут. Адаму, наверное, для этого не так уж много времени понадобится. — От этой мысли ей стало совсем отвратительно. — Это тоже один из его талантов, — добавила она, безуспешно пытаясь, чтобы ее слова прозвучали бодро.

— Это ты напрасно, воспоминания никогда не поблекнут, — пылко откликнулся Пит. — На сей раз нет. Он никогда не забудет тебя.

Лаура схватила Пита за руку.

— Милый Пит, ты правда веришь в это? — И, не дав ему ответить, отвела взгляд. — Нет. А я убеждена, что забудет. И не пытайся разубедить меня, Пит. — Она держалась за его руку, словно утопающий за соломинку. — Обещай мне, что никто из вас не скажет ему правду. Пусть лучше считает, что его таинственная незнакомка исчезла. Пусть лучше думает, что ко мне вернулась память, и я вынуждена была зажить по-прежнему. О, что бы он ни думал или ни воображал, это все же лучше правды. Обещай мне, Пит, что он никогда не узнает. Уж это ты должен мне обещать.

Пит видел упрямство в глазах Лауры и понимал, что сейчас разубедить ее ни в чем невозможно. С тяжелым вздохом он кивнул ей головой.

— Хорошо, Лаура. Это я тебе обещаю.

Бармен в «Мэдисоне» спросил Адама, не хочет ли он повторить.

Адам заглянул в свою полупустую рюмку, подумал и покачал головой.

— Неприятности? — спросил бармен, протирая полотенцем стойку.

Адам перевел взгляд на кругленького лысеющего человека средних лет, стоящего за стойкой.

— Что... что?

— У вас такой вид, будто вы потеряли лучшего друга. — В голосе бармена слышались нотки смешанных любопытства и проницательности.

Адам как-то криво усмехнулся.

— Вашему барменскому величию все ведомо.

— Меня зовуг Кен. — Бармен вытер руку о передник, а потом протянул ее Адаму.

Адам пожал ему руку.

— А меня Адам. И можете, пожалуй, плеснуть еще, — добавил он, допив остатки из своей рюмки.

Пока бармен наливал коньяк, Адам рассматривал его.

— Вы верите в сказки, Кен?

Кен поразмыслил.

— Смотря какая сказка. Я вам так скажу: во что-то в этой жизни надо верить.

— А вы во что верите? — спросил Адам, с удивлением заметив, что искренне интересуется мнением этого незнакомца.

— Я... — задумчиво протянул Кен, — я верю в любовь, Адам. Как говаривала моя мамочка: не одежда красит человека, Кенни, а любовь. Любовью...

— ...движется мир, — подхватил Адам, и в голосе его чувствовалась горечь.

— Правильно, — подмигнул Кен, делая вид, что не замечает насмешливого тона собеседника.

— А если все вокруг сбивается с панталыку? Если женщина, которую ты любишь, любит другого? — В голосе Адама звучала не горькая насмешка, а неподдельная грусть.

— Вот, стало быть, что у вас. Ваша девушка полюбила другого парня?

— Моего брата.

Кен покачал головой, поджав губы.

— Да, что тут скажешь.

— Я... правда... не совсем уверен. — Адам решил, что так будет честнее. Он и сам не хотел верить в это. — Она сама говорила... что любит меня.

— Она была искренна?

Рот Адама растянулся до ушей.

— О да. Куда искреннее.

Кен тоже расплылся в улыбке.