Страница 2 из 19
Крисчен: Да, отчасти.
Третий носильщик: У вас совсем нет американского акцента. Звуки, которые вы издаете, безупречны. Люди должны учиться у вас правильной речи.
Крисчен: Может быть.
Третий носильщик: Простите, если я слишком откровенен с вами. Но вы тот человек, которого я всегда был бы рад видеть в своем магазине. Мои милые зверушки — я так их люблю! Люблю наблюдать за их забавными играми, они такие хулиганы! Иногда мне кажется, что каждый зверек — это личность. (Далекий звук полицейской сирены.) Слышите? Какой-то ублюдок укокошил за доллар свою матушку… Каждый день я пью много молока — хочу жить как невинный младенец и не желать людям зла. Разве это так уж плохо? Разве плохо любить животных? Моя теща все время подбивает меня заняться установкой кондиционеров. Тогда я стал бы хорошо получать и заработал бы миллион долларов. Я согласен, но почему бы не нажить тот же миллион в зоомагазине? Теща говорят, что я не смогу прокормить моих бессловесных тварей. Они ведь беспрестанно рожают детей. Устрою для них хороший питомник, чтобы они плодились себе на здоровье в уюте. Но как только зверюшки учуют запах моей тещи, они уже больше не захотят иметь детей. Как вам это нравится? Тогда я разорусь. Впрочем, зачем я рассказываю вам о своей жизни? Вы молоды, вы чувствуете себя выше простых людей с их заботами. (Внезапно замолкнув, долго смотрит на Крисчена, затем оглядывается.) Пристань уже свободна. Пойдемте. (Подымает чемоданы. Уходят.)
Занавес.
Сцена 2
Гостиная в похоронном бюро
Корнелий Крисчен сидит в позе ожидающего, ладони сжаты вместе, голова немного наклонена, куртка накинута на плечи.
Крисчен: Все дороги оборвались. Сошлись к похоронному бюро. Вот итог этих нескольких чудных лет. Я устал. Чемодан с вещами — это всё, что осталось от Элен. Хоть бы не заплакать. Теперь рядом с ней никого нет. И меня самого тоже нет. Вот во что мне это обошлось. Осталось ждать, ждать и ждать. Элен не умела укладывать вещи. Она была такой неряшливой, я всегда просил ее свернуть одежду поаккуратней. (Достает бумажник.) Как там его зовут? Норман Вайн, распорядитель похорон. Что обычно говорят в таких случаях? Мне, наверное, надо угостить его дорогой сигарой. Или сказать, что мы «легко договоримся»? Прости, Элен, я не могу сосредоточиться на твоей смерти. (Грохот надземного метро.) Я мог бы броситься под поезд. Пусть этот грохот прозвучал бы над моей головой. Меня мгновенно бы пронзило электрическим разрядом. Как дать знать, что я хотел бы лежать рядом с Элен? Как там это делается? Оставлю записку в бумажнике: «В случае смерти доставьте мое тело в похоронное бюро Вайна и положите меня рядом с моей Элен» или «Мой прах насыпьте в урну моей жены». (Дотрагивается до бровей и глаз.) Твое тело холодно как лед. Я не могу подумать об этом без содрогания. Ты просила себя не сжигать — это было последним, что ты произнесла. Зеленые тени вокруг глаз — ты их так любила. Ты ходила около меня в шелковом платье, шелестела им, будто внутри тебя была пустота. Прикрикнешь, и слышно эхо. В первый день нашего путешествия я без конца смотрел в твои глаза… И отказался потратиться на шезлонг. Два доллара. И запретил ей платить за него. Я вообще все ей запрещал. Элен, на самом деле я взял бы для тебя два или даже три таких шезлонга — я так боялся остаться в одиночестве, без тебя, я всегда боялся именно того, что случилось теперь. Не в деньгах было дело. Я просто не хотел, чтобы ты простудилась. После лондонской сырости ты казалась очень нездоровой; но ни я, ни ты не догадывались тогда, насколько ты была больна. Мы вырывали друг у друга полотенце. Я победил, и тогда ты попросила у меня те два доллара. Не в деньгах было дело, я изодрал бы эти несчастные бумажки. (Крисчен тяжело роняет голову, потом медленно подымает ее.) Господи, все из-за денег. Я потерял тебя. Две мерзкие бумажки.
Вайн: (входя) Добрый вечер, меня зовут Вайн. Извините, что заставил вас ждать. Мистер Крисчен — не так ли? (Протягивает руку.)
Крисчен: (тяжело подымая голову) Да.
Вайн: С вами всё в порядке?
Крисчен: Да. Всё хорошо. Какой пыльный город. Мне проело все глаза.
Вайн: Устраивайтесь поудобнее.
Крисчен: Благодарю вас.
Вайн: Совсем немного хлопот, нужно подписать пару документов. Таможенник, который позаботился о вас в порту, позвонил мне, как только вы ушли с пристани. Очень любезно с его стороны. Но и я постараюсь сделать для вас всё, что в моих силах, мистер Крисчен. (Подавая бумаги.) Подпишитесь здесь.
Крисчен: Благодарю вас. (Мельком пробегает глазами документы, не осознавая происходящего, и тут же отводит взгляд от бумаг, ни на секунду не расставаясь с миром своих мыслей.)
Вайн: (осторожно протягивая ручку Крисчену) Вот здесь, пожалуйста.
Крисчен: (возвращаясь взглядом к бумагам, будто пробуждаясь ото сна) Спасибо.
Вайн: Для человека моей профессии я работаю не совсем обычно. У меня большой опыт общения с людьми, потерявшими близких, и если от меня потребуется какая-либо исключительная помощь, то я действительно рад оказать ее. Вы должны это понять. Если вам понадобится что-либо от меня. Только попросите. Я тотчас же помогу.
Крисчен: Вы очень внимательны ко мне.
Вайн: Мы делаем всё, что в наших силах, мистер Крисчен. Всё, что возможно. Мы понимаем вашу скорбь. Похороны состоятся в Гринлоне. Вы хорошо знаете Нью-Йорк?
Крисчен: Да, я родился здесь.
Вайн: Значит вы должны знать Гринлон. Это одно из самых приятных кладбищ в мире — там часто гуляют горожане и даже туристы. Это парк, пышущий зеленью. За стеной кладбища проложены дорожки для спортивных тренировок. Моя жена тоже похоронена в Гринлоне — вечный покой, благодатная тишина. Мы понимаем вашу скорбь, мистер Крисчен. Я обо всём позабочусь, позже мы с вами обсудим все обстоятельства похорон. Ритуал будет проходить под моим личным руководством. Погребение состоится тогда, когда вам будет угодно.
Крисчен: Нельзя ли всё устроить завтра утром?
Вайн: Конечно. Только нужно назначить время для панихиды. Объявление о похоронах будет опубликовано завтра в «Дейли Ньюс». Нужно хотя бы два часа, чтобы люди успели добраться сюда.
Крисчен: Я буду один на похоронах.
Вайн: Как?
Крисчен: Никто не знает, что мы в Нью-Йорке.
Вайн: Прощание с телом будет происходить (широким жестом показывает комнату) здесь, в Изумрудной гостиной.
Крисчен: Мне хотелось бы, чтобы всё выглядело скромно.
Вайн: Хорошо. А как насчет цветов?
Крисчен: Что-нибудь очень простое. Быть может, венок с надписью «Моей Элен».
Вайн: Хорошо. Что-нибудь простое. Я за этим прослежу. Мы пытаемся подружиться с горем, мистер Крисчен. Мы изучаем его потребности. Завтра вы поймете, почему в этой комнате так много стекла и как это приятно для души. Стекло очень благородно и классично выглядит — под стать похоронному ритуалу.
Крисчен: Хорошо.
Вайн: Где вы остановились?
Крисчен: Около музея национальной истории.
Вайн: Недурно. Содержимое этого здания дает большую пищу для размышлений. Мы пришлем за вами машину.
Крисчен: Вы думаете, я еще вам сегодня понадоблюсь?
Вайн: В этом случае мы тоже пришлем машину, мистер Крисчен. Когда начнем похороны: в полдесятого, в десять? Когда вам удобно?
Крисчен: Лучше в полдесятого.
Вайн: Мистер Крисчен, не хотите ли немного взбодриться перед тем, как уйти? Скотч? Ирландский виски?
Крисчен: Большое спасибо, не помешало бы. Вы ирландец, мистер Вайн?
Вайн: (уходя в глубь кабинета) Моя мама оттуда. А отец из немцев. (Возвращаясь с рюмками.) С содовой?