Дядя Ник и варьете

— Если б не мог, какого ж черта я б завел этот разговор? — сказал дядя Ник раздраженно. — Я это уже делал. Не забывайте, что я волшебник.

— Там зеркала или электричество, маэстро? — спросил Томми. — Или там два ящика?

— Там нет никаких двух ящиков, — холодно ответил дядя Ник. — И с той минуты, как ящик завтра унесут, он уже перестанет быть моим. Он будет заперт, перевязан и опечатан в магазине на глазах у всех, а затем выставлен для всеобщего обозрения. Только вот что: меня там не будет, потому что я Гэнга Дан и не собираюсь средь бела дня шляться в костюме и гриме. За этим придется присмотреть Ричарду и кому-нибудь из вас. Ну как, — он взглянул на журналиста, — это вам подходит?

— Нет слов! — воскликнул мистер Пафф, вскакивая. — Я позвоню в редакцию.

— Один момент, — сказал Томми. — А как насчет олдермена Фишфейса?

— Вы имеете в виду олдермена Фишблика?

— Один черт. А, вы же его не знаете, — вспомнил Томми, поглядев на тех из нас, кто явно не имел представления об олдермене Фишблике. — Расскажите о нем, мистер Карбетт, представьте его во всей красе.

Карбетт важно откашлялся.

— Олдермен Фишблик — местный агент по продаже недвижимости и большая шишка в муниципалитете. Не пьет, не курит и до смерти не любит театры и мюзик-холлы. Особенно мюзик-холлы. Он их называет притонами разврата. На той неделе он опять поносил нас…

Постойте, — вмешался журналист. — Я должен идти в редакцию. Ну-ка объясните мне поскорее, какое отношение олдермен Фишблик имеет к «Индийскому ящику».

Если имя олдермена Фишблика будет в четверг стоять в одном из заголовков, — сказал дядя Ник, — я гарантирую, что тот, кто будет читать эти заголовки со сцены в четверг, непременно упомянет олдермена Фишблика.

— Со своей стороны ничего гарантировать не могу, — ответил журналист, — но я поговорю с нашими ребятами. Я знаю, что в четверг утром состоится заседание муниципалитета, а Фишблик почти всегда из-за чего-нибудь поднимает шум. Ну, мне пора. Я не буду звонить, а пойду прямо в редакцию. Итак, мистер Оллантон, могу я заявить, что вы приняли вызов и покажете свой волшебный «Индийский ящик» в Берманли? Превосходно. И вы завтра же готовы послать этот ящик к Смедли и Джонсу, чтобы они держали его до четверга? Превосходно. Я успею дать это в сегодняшний номер. Честь имею кланяться! — И мистер Пафф удалился.

— Я кое-что придумал для олдермена Фишблика, — сказал Томми. — Это касается его агентства по продаже недвижимости. И мне нужна помощь, Ник. Как вам в этом суфражистском балагане в Лидсе. Мне нужны вы, Сисси, молодой Хернкасл. Вы тоже, Билл, и вы, Хэнк.

— Мы не подкачаем, будьте уверены, приятель, — воскликнул Билл.

— Раз это сулит напасти олдермену Фишблику, — торжественно произнес Хэнк Джонсон, — можете на меня рассчитывать, шеф. И выпивку теперь ставлю я.

Дядя Ник велел мне идти распаковать ящик, проверить, на месте ли ключ, и отнести все наверх к нему в уборную.

— Мы перекусим в «Короне», — добавил он. — И прежде чем что-нибудь появится в газете, я проверю, в порядке ли ящик. Ну, беги, малыш.

Во вторник в три часа дня я нес этот ящик, на вид очень старинный и восточный, в мебельный отдел магазина Смедли и Джонса (3-й этаж). Там уже собралось человек сто, по меньшей мере — столько, сколько поместилось. Для нас освободили место в середине. В качестве эскорта — и это слово здесь вполне уместно, ибо все делалось с невероятной торжественностью, — меня сопровождали Томми и Джули, Дженнингс и Джонсон, на этот раз серьезные и важные, и директор театра Карбетт, отказавшийся от своего спортивного костюма и походивший на владельца похоронного бюро. Смедли и Джонс были представлены помощником управляющего, неким Р. Дж. Перксом, который накануне заходил к дяде Нику в «Эмпайр» между представлениями и уже тогда очень нервничал; сейчас он нервничал еще больше, словно боялся, что ящик вдруг взорвется. Прессу представлял мистер Пафф и несколько его более молодых и щеголеватых коллег, которые скептически поглядывали по сторонам, словно им все это было не в диковинку, хотя, конечно, знать они ничего не могли. (Я сам немало поломал голову над этим фокусом.) Только один человек нервничал еще больше, чем Р. Дж. Перкс, — это молодой Ричард Хернкасл, ибо я впервые появился на публике вне сцены и без индийского костюма и грима.

Когда мы все были готовы, Р. Дж. Перкс произнес, несколько заикаясь:

— Э-э… леди и… э-э… джентльмены… э-э… От имени… э-э… Смедли и Джонса… э-э… рад приветствовать вас… э-э… интересный эксперимент… слово имеет… э-э… мистер Карбетт… э-э… из театра «Эмпайр».

Карбетт сказал, что Берманли хорошо известен своим спортивным духом, что Гэнга Дан, сейчас выступающий в «Эмпайре» с одним из величайших иллюзионных номеров мирового варьете, любезно согласился продемонстрировать здесь, в Берманли, самое поразительное доказательство своей магической силы и что сейчас перед собравшимися выступят два популярных комика Дженнингс и Джонсон, также участвующие в грандиозной программе этой недели в «Эмпайре».

— Ребята, — начал Билл Дженнингс, — я немало времени провел на эстраде — не здесь, а по ту сторону океана. И я видел великих волшебников и угадывателей мыслей. Но то, что обещает сделать Гэнга Дан, превосходит все. Конечно, он этого еще не сделал, и не исключено, что это ему не под силу, — как по-твоему, Хэнк?

— Я думаю, Билл, и вы, друзья, — я думаю, что Гэнга Дан уже выполнил то, что обещал. В этом ящике — подними его повыше, сынок, чтобы людям было видно, — я говорю, в этом ящике уже находятся один или два листка бумаги, на которых Гэнга Дан написал — хотите верьте, хотите нет — заголовки послезавтрашнего номера «Ивнинг мейл». Верно, Томми? Слово имеет мистер Томми Бимиш, ребята.

Дядя Ник не хотел, чтобы Томми вылезал с речью: он понимал, что, если Томми начнет шутить, он рассмешит всех собравшихся, и никто по-настоящему не обратит внимания на меня и на ящик. Но Томми настаивал, и вот он уже говорил, взобравшись на стул:

— Ну-с, девочки, мальчики и налогоплательщики, я думаю, что мы уже в выигрыше. В четверг на втором представлении в «Эмпайре» кто-нибудь откроет ящик и прочтет заголовки, и если окажется, что они в точности совпадают с действительностью — значит, этот номер — номер века. А если все будет неправильно, тогда мы здорово посмеемся над бедным старым Гэнгой Даном — хотя, должен вам сказать, он не бедный и не старый, и я его боюсь до полусмерти. Он такой зло-ве-щий — честное слово, — зло-ве-щий и все-ля-ю-щий страх. Вчера он мне сказал, — по понедельникам он говорит по-английски, — что дело тут не в зеркалах и не в электричестве; тогда как же, черт побери, он это делает? Ведь вспомните, он не увидит этого ящика, пока его не вскроют в четверг на сцене «Эмпайра». А теперь моя блистательная коллега леди Макбет — ах, прошу прощения, мисс Джули Блейн — расскажет вам об этом ящике.

Надо сказать, что Джули, темноволосая, бледная, в черных мехах, и в самом деле выглядела так, словно она только что сыграла или собиралась сыграть леди Макбет. Она предупредила, что произнести речь экспромтом не сумеет, и мы с дядей Ником кое-что сочинили для нее, и она заучила текст наизусть. И теперь своим звучным голосом с красивыми модуляциями она произнесла самую эффектную речь дня. Но должен добавить, что утром дядя Ник с обычной своей дотошностью заставил нас долго репетировать, добиваясь совпадения ее слов и моих действий: пока она говорила, я запирал, завязывал и запечатывал ящик.

— Леди и джентльмены, я надеюсь, вам всем хорошо виден мистер Хернкасл, правая рука Гэнги Дана. Сейчас он запрет ящик. Готово! Теперь с помощью мистера Перкса, представителя господ Смедли и Джонса, он надежно перевяжет его. После этого узлы зальют сургучом и оттиснут на нем печатку с перстня мистера Перкса. Пока они будут это делать — я надеюсь, всем хорошо видно, — я объясню вам, что произойдет с ящиком. С этой минуты и до того момента, когда в четверг вечером его вскроют на сцене «Эмпайра», ящик останется в магазине, где будет выставлен для всеобщего обозрения в витрине, справа от главного входа, как сказал мне мистер Перкс. Не сомневаюсь, что вы полностью доверяете мистеру Перксу и господам Смедли и Джонсу — я, со своей стороны, им доверяю, — и поэтому, если в четверг вечером они скажут, что ящик не покидал магазина и никто не пытался вскрыть его, мы им поверим. А на мистера Перкса будет возложена доставка ящика отсюда прямо на сцену «Эмпайра». Гэнга Дан поклялся, что не взглянет на него даже через окно. Итак, леди и джентльмены, вот этот ящик, крепко перевязанный и опечатанный. — Раздались аплодисменты. — Теперь мистер Перкс отнесет его вниз и поместит в витрине. Это все, леди и джентльмены. Разумеется, до послезавтрашнего вечера. Благодарю вас!