Страница 2 из 11
Я, может, так и ушла бы, но очень хотелось пить. А там внутри был кулер с бесплатной водой. Денег-то у меня осталось семь рублей с копейками.
И случилось чудо: у меня приняли документы и поселили в общагу на абитуру, потому что кроме ЕГЭ нужно было сдавать еще экзамены. Поселили, между прочим, вот в эту самую комнату, где мы сейчас, на втором курсе, живем с Настей. Комнатушка чем-то напоминает мне нашу квартиру в Петрозаводске – может, потому, что я считаю ее своим домом?
Настя вскипятила чайник, заварила фруктовый чай в пакетиках, пододвинула чашку ко мне:
– Лебедева… а как у тебя отношения с наркотой?
Я поперхнулась:
– Никак! Траву курила один раз, в школе на выпускном! Попробовала – не понравилось. Все!
Настя задумчиво постучала ложкой о фарфоровый край:
– Если ты без всякой химии такие глюки ловишь – ты же находка для пушера…
– Слушай, Насть, не смешно. В первый раз человек выехал, да если бы еще на автомате, а это ведь механика, тут думаешь, как не заглохнуть, а он орет – не замедляй…
– Кто орет? – Настя подняла аккуратные светлые брови.
– Инструктор!
– Лебедева, опомнись. Не было никакого инструктора. Ты не ходила ни на какие курсы. После такой аварии ты бы чай пила в морге!
Я прокашлялась, отдышалась и стала дуть в свою чашку, наблюдая, как тоненький слой пара улетает с бордовой чайной поверхности.
– А что было? – спросила, когда чай немного остыл.
– Темная история, – задумчиво сказала Настя. – Если бы у тебя был паспорт, они за это время могли бы взять на твое имя кредит в банке…
– Но у меня была только зачетка, – пробормотала я. – Поэтому они могли досрочно сдать за меня сессию, но не додумались.
– У тебя точно ничего не пропало? – Настя принялась меня разглядывать, будто надеясь обнаружить пропажу носа, например, или правой руки.
И вдруг распахнула глаза, как Мальвина:
– А где твой кулон? Ты же его никогда не снимаешь?!
В детстве со мной случилась история, когда я поехала на экскурсию с группой из летнего школьного лагеря. Автобус был старый, но еще крепкий, с сизыми стеклами в светлых металлических рамах, а у водителя над ветровым стеклом висела кукла с длинными волосами. Я помню, как с интересом поглядывала на эту куклу…
А больше ничего не помню.
Короче говоря, у автобуса что-то там сломалось, он разогнался на спуске и вылетел на мост. Все дети и воспитательница отделались испугом… кроме меня, конечно, ведь я собираю неприятности, как магнит железные стружки. Меня выкинуло, будто катапультой, в разбитое окно. Я ухнула с моста в воду. Наверное, сработала психологическая самозащита или что-то вроде того, потому что все это я знаю только с чужих слов.
Я каким-то чудом ухитрилась выбраться на берег, хотя вода была глубокая, плавала я плохо и от удара о воду вообще могла потерять сознание. Многие люди, выслушивая потом эту историю, поджимали губы и качали головами: им казалось, что я сильно преувеличиваю. Но моя мама не даст обмануть – все так и было.
В детстве мама рассказывала, что мой отец погиб, и кулон – серебряная подвеска в форме глаза – единственная память, которую он по себе оставил. Позже я стала находить в ее словах нестыковки. Однажды мама со слезами призналась, что отец не погиб, а бросил нас. Я что-то в этом роде подозревала и отнеслась к новости спокойно.
Мама рассказывала: она хотела выкинуть кулон, избавиться от памяти о предателе, но так и не смогла, спрятала «глаз» в старый кошелек и забросила на верхнюю полку шкафа. А в тот день, когда я спаслась после падения с моста, кулон чудесным образом оказался у меня на шее. Сам собой, как утверждала мама. Вслух я не посмела усомниться: видно, маму так потрясли мои приключения, что она забыла, как сама накануне отдала мне серебряную цацку.
С тех самых пор у меня на шее всегда был этот кулон. Я не особенно его показывала кому-то, просто носила под одеждой. Иногда снимала – когда на пляж шла, например, или в бассейн, чтобы не потерять. Но когда я его снимала – всегда становилось неудобно, неловко и казалось, что кто-то на меня смотрит. Наверное, так себя чувствует мышь, когда сверху кружит сова. Или, например, во «Властелине Колец» сцена с Фродо по ощущению один в один: ты беззащитный, тебя высматривают, сейчас накроет. Поэтому со временем я перестала его снимать вообще.
И вот теперь его не было. Стоя в ванной, глядя на себя в зеркало, я думала, что надо бы позвонить в автошколу и поискать в учебной машине… Может, кто-то нашел, когда убирал и пылесосил сиденья…
И тут же представила, во что должна была по логике вещей превратиться та «Лада Калина». И заодно мы с инструктором внутри. Где уж тут найти серебряную побрякушку…
Зеркало запотело. Ни о чем не думая, а просто очень жалея кулон, я нарисовала очертания глаза на помутневшем стекле…
И погас свет.
Было поздно, давно наступил вечер. Я открыла дверь в коридор – там хоть свет фонарей пробивался из окон, а в ванной было темно, как в кишечнике черного пуделя, который спит в угольном вагоне пасмурной южной ночью.
– Бу!
Огромный темный человек наскочил на меня из-за угла. Еще секунда – и я завизжала бы, как блондинка в скверном ужастике. К счастью, именно в этот момент снова загорелся свет.
– Павлик?! Ты что, идиот?!
Наверное, я выглядела свирепо, потому что этот дурачок даже перестал улыбаться:
– Испугалась? Ну прости, я же понарошку…
– Клинический идиот!
Павлик – тоже второкурсник, живет этажом выше, но часто ходит на нашу кухню, поскольку имеет интерес к Насте. Он похож на огромного доброго пса, не очень умного, но бесконечно позитивного: попрыгать, поиграть. Никогда не слышала, чтобы он о ком-то или о чем-то отзывался плохо. Многие девчонки глядят на него благосклонно и называют «солнышком».
После всех сегодняшних передряг мне было не до Павлика – но он снова догнал меня и преградил дорогу:
– У меня для тебя подарок.
И протянул билет в кино. На двадцать один ноль-ноль. Один билет.
Первым моим побуждением было засунуть подарочек в глотку дарителю. Он угадал эту мысль и на всякий случай попятился:
– Послушай… Это не то, что ты думаешь… Я люблю ее, я хочу сделать ей предложение… Ты пойми, нам же негде встречаться…
«А я так устал», – подумал Гэндальф.
Даже не помню название фильма. Я и не собиралась на него идти, но бродить по улицам два часа не было желания, равно как и сидеть в кафе в одиночку. Пришла в мультиплекс, взяла попкорна, вытянула ноги. Подумала: если кино не понравится, хотя бы посплю.
Никаких записей насчет автошколы у меня в телефоне не было. А я всегда записываю в телефон свои планы, контакты – ну я же растяпа: когда ставлю кашу на плиту, и то сразу таймер включаю.
Может, я заснула на скамейке в зоопарке и мне приснилась автошкола? Хорошо; а в зоопарк меня за какой радостью потянуло, бизонов смотреть? Так нет у меня преклонения перед бизонами, чтобы посреди рабочей недели по зоопаркам бегать. У меня стопка книжек и гора материалов неотработанных лежит…
Молодец была Скарлетт О’Хара: я, говорит, подумаю об этом завтра. И я так измоталась за день, что глаза сами собой стали закрываться, а ведь до фильма еще дело не дошло – реклама…
И вдруг передо мной в луче света появилось лицо, которого я вовек теперь не забуду. На весь экран. Широкий формат. Я подскочила, будто меня ткнули шокером; попкорн рассыпался из ведерка и весело запрыгал по всему ряду.
– У меня для тебя что-то есть. – Инструктор на экране поднял руку, показывая мой кулон на цепочке. – У памятника Ломоносову через двадцать минут, не опаздывай!
И снова пошла реклама какой-то машины. Никто даже ухом не повел: мол, креативный ролик, бывает.
Я встала, воткнула ведерко с попкорном в подставку на ручке кресла и в темноте, спотыкаясь о чужие ноги, поскакала к выходу.