Страница 9 из 10
— Правда? — Она смотрела куда-то в угол. — Ну ладно, может быть, и так, а что ты тогда лезешь со своими расспросами?
— Я уже раскрыла несколько убийств, может быть, это произошло и случайно, не знаю, но мне кажется, что у меня это получается. А ты не хочешь узнать, кто убил твоего мужа и за что? Или ты знаешь, что это сделал твой брат и поэтому предпочитаешь, чтобы все осталось в тайне?
Наверное, мне не стоило так вот в лоб спрашивать у нее о брате. Глаза Ирины налились кровью и выпучились, как у рака. Она медленно поднялась с дивана и двинулась на меня, явно не для того, чтобы чмокнуть меня в щечку. В руках у нее откуда-то появился тяжелый стакан из-под виски.
— Ты чего несешь, сучка? — процедила она сквозь зубы. — Хочешь Гришку подставить?
Я стала лихорадочно соображать, что можно предпринять в такой ситуации. С ней я, конечно, справилась бы — несколько уроков рукопашного боя, преподанных мне Витькиным приятелем из спецназа, оказались очень полезными и действенными, — но прибежит охранник, с которым мне не справиться. Не вызывать же сюда подмогу — и из-за чего? Нужно было выходить из положения, в которое я сама себя загнала, собственными силами. Как говорил Остап Бендер, спасение утопающих — дело рук самих утопающих. А может, это говорил не он?
В данный момент это не имело особого значения, потому как расстояние между мной и разъяренной, находящейся под воздействием алкоголя и какого-то «лекарства» Ириной Замуруевой катастрофически сокращалось. Между нами оставалось не более двух метров.
И тогда я применила испытанный не раз метод ошарашивания оппонента. Я называю его «психотушка» (от «психологическая колотушка»). Этот метод прост и психологически обоснован. Не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что, когда объяснения и логические доводы не помогают утихомирить собеседника или насильника, нужно задать ему вопрос, которого он никак не ожидает от вас услышать.
На этот раз я немного рисковала, потому что сама суть задаваемого вопроса была для меня не ясна. Я не была уверена, что действительно догадалась, зачем Замуруева бегала наверх. Но даже если я и ошибалась в этом, вопрос все равно должен был подействовать.
— Почем кокаин берешь? — произнесла я негромко, но четко, глядя прямо в ее выпученные глаза.
— По сотке, — инстинктивно ответила Замуруева и опустила занесенный над головой стакан.
— Не фуфло? — продолжила я игру, встала и медленно отодвинулась в сторону.
— А ты чего, тоже балуешься? — уже без угрозы в голосе спросила Замуруева.
— Так, иногда, — невозмутимо ответила я, направляясь к стойке, где оставила свой стакан с соком, — когда нервишки расшалятся.
Замуруева подошла следом, поставила рядом свой стакан, которым только что собиралась раскроить мне голову, и, плеснув в него из бутылки, снова устроилась на диване. Я осушила свой стакан с соком до дна, только сейчас почувствовав нервную дрожь под коленками.
— Я думала, мне крышка, — сказала я, устраиваясь в кресле и закуривая сигарету.
Замуруева весело рассмеялась.
— Гришка — хороший человек, — произнесла она, немного успокоившись, — так что его не трогай. Я за него голову любому оторву.
— Верю, — усмехнулась я, выпуская дым через нос.
Мы посидели немного молча: она — потягивая из стакана, я — дымя сигаретой.
— Хочешь «дорожку»? — наконец спросила Ирина.
— Может быть, в другой раз, — отказалась я. — Ты не ответила на мой вопрос.
Я думала, что она уже забыла, о чем я ее спрашивала. Но она помнила.
— Хочу ли я узнать, кто убил Лешку? — Она сделала глоток из стакана и пожала плечами. — Какое это имеет значение?
— То есть как? — искренне удивилась я. — Неужели тебе все равно?
— Ну, представь, — она отбросила с лица прядь упавших волос, — что ты нашла его убийцу, и что дальше?
— Он понесет заслуженное наказание, — неуверенно произнесла я.
— Мне от этого станет легче? — Последовал еще один глоток из стакана.
— Только не говори мне, что тебе все равно, найдут убийцу Алексея или нет. — Я внимательно посмотрела на нее. — Я не поверю.
— Это твое дело. — Ирина пожала плечами. — Но, по-моему, Лешка получил то, что заслужил.
— Значит, ты знаешь, что за ним водились какие-то грехи?
— Грехи? — переспросила она и пожала плечами. — Наверное, их у него было не больше, чем у других. Я имею в виду, что за все в жизни приходится платить. Закон кармы.
— Закон кармы предполагает, что человек рождается, уже неся на себе грехи предыдущих поколений. Если следовать этой философии, то земная жизнь нам дается, чтобы попытаться искупить их. Только вот вопрос: как это сделать? Кто оценит, праведный поступок совершил человек или нет? Так что, мне кажется, все эти рассуждения о законе кармы, о всемилостивом боге, который якобы создал нас, но гарантировал отпущение всех грехов только при каких-то определенных условиях, — все это сказки для сирых и убогих, для тех, у кого нет индивидуальности, кого тянет в стадо. Может быть, ты говоришь так про Алексея потому, что он был творческим человеком, не связанным условностями морали?
Меня куда-то понесло, но, к моему удивлению, Ирина внимательно слушала мой небольшой экспромт. Она забыла про свой стакан и даже приоткрыла рот к концу моего монолога.
— Потрясающе! — наконец произнесла она. — Здорово! Может быть, продолжишь свою мысль?
— Да вообще-то я все сказала, что хотела, — немного осадила я ее. — Не забывай, что мы говорили об Алексее. Ты хочешь, чтобы его убийца был наказан?
— Хочу, хочу! — вдруг выкрикнула она, приподнимаясь с дивана. — В глубине души, — произнесла она уже тише и не так уверенно.
— Ты любила его?
— Сначала — да, любила, — задумчиво сказала она и опорожнила стакан. — Но все проходит, так что, если хочешь знать, я жалею о его смерти только как о смерти приятеля — не больше.
— Ты так и не сказала, он изменял тебе?
— Не знаю, свечку не держала. — Замуруева снова повысила голос. — Какое это теперь имеет значение?
— Может, его убила любовница? — предположила я. — Больно уж способ убийства какой-то женский.
— Почему это? — подняла брови Замуруева.
— Ну как бы это тебе объяснить… Мужчина бы воспользовался ножом или пистолетом, понимаешь? А здесь яд. В наше время довольно редкое орудие убийства. Кстати, вы в доме не держите стрихнин?
— Ты опять за свое? — насупилась Ирина, но как-то не всерьез. — Нет, стрихнин не держим. Может, все-таки кокаинчику, а?
Я поняла, что больше от нее ничего не добьюсь, и, отказавшись, стала прощаться.
— Ты заходи как-нибудь — поболтаем, — предложила она на прощание. — С тобой интересно. Или если нюхнуть захочешь…
Я поблагодарила ее и поинтересовалась, где я могу найти ее брата.
— Он частенько обедает в кафе «Дрюон», — с укоризненным вздохом ответила она.
Глава 4
«Да, вдову Замуруева не назовешь безутешной, — думала я по дороге в кафе. — Она трезво смотрит на вещи, несмотря на то, что выпивает и употребляет кокаин». Хотя она и разговорилась к концу нашей беседы, но, суммируя то, что я от нее узнала, я пришла к выводу, что, по существу, мне не удалось добиться от нее абсолютно ничего.
Ну да ладно, отрицательный результат — тоже результат. По крайней мере у меня сложилось о ней определенное мнение, что тоже немаловажно. Умная и хитрая дамочка, которая постаралась произвести на меня впечатление этакой простушки. Одно ее восклицание «потрясающе!» чего стоит. А может быть, и виски, и наркотики — это тоже игра? Только зачем ей все это нужно? Хотя с наркотиками, наверное, так ловко сыграть нельзя. В общем, впечатление неоднозначное.
Кафе «Дрюон» встретило меня полумраком и низкими сводчатыми потолками, под которыми плавали легкие слои сигаретного дыма. Закинув «Никон» за спину, я устроилась на высоком табурете у стойки бара. Зал был полупустой или наполовину заполнен — мне лично больше нравится первое определение. Я спокойно ждала, когда бармен, занятый разговором с низким бородатым крепышом, закончит беседовать с ним и обратит на меня внимание. Точнее говоря, внимание-то он на меня обратил, но, видимо, разговор был достаточно серьезным, чтобы он мог бросить своего босса и кинуться ко мне. То, что этот коротышка — начальник, сразу было видно: он не слушал ничего, что пытался ему объяснить бармен — высокий худощавый парень в белой сорочке с галстуком-бабочкой и в коричневой кожаной жилетке, — а сам говорил без умолку, не глядя на собеседника и делая резкие смешные движения. Бармен все поглядывал в мою сторону — кажется, нравоучения ему порядком надоели.