Страница 10 из 60
В предыдущей книге я уже писал о связях российских и японских «консервативных революционеров», а равно о роли советской разведки (в частности, Рихарда Зорге) в направлении вектора японской экспансии (Винтер Д. Виктор Суворов прав!.. С. 110). Все сказанное дает основания предполагать, что «консервативный революционер № 1» — Сталин уже как минимум в 1935 г. готовил то, что произошло на Дальнем Востоке в годы Второй мировой войны. Рассмотрим же, что именно происходило в эти годы в Японии.
Японская революция Мэйдзи (1867–1869 гг.) закрепила восстановление практически неограниченной власти императора, до этого сведенной к фикции режимом сегуната. Хотя в 1889 г. Япония стала конституционным государством, однако конституция закрепила практически неограниченную власть монарха. Из всех стран «второго эшелона» капитализма Япония осталась страной с наиболее сохранившимися пережитками средневекового самодержавия.
Ситуация стала меняться в период правления императора Тайсе (1912–1926), возможно, потому, что этот император, в отличие от своего отца Муцухито (1867–1912), не отличался ни способностями, ни желанием заниматься государственными делами и к тому же сильно болел. Поэтому за него де-факто правили узкие круги придворной и военной бюрократии, которые, однако, все более уступали место политикам либерально-реформаторского толка (Молодяков Э. В. Консервативная революция в Японии. М., 1999. С. 76–77). В его правление наиболее популярным в японском истеблишменте стало мнение, что «император — символ, а не правитель, а также гарант японской демократии». Примерно того же ждали и от нового императора Хирохито, вступившего на престол в 1926 г. (Falt О. Emperorship as a National Symbol in Japan of the Taisho Era (1912,— 1926 // Western Interaction with Japan. Sandgate, 1990. P. 62–66). Что же, взгляд вполне современный, в британском, скажем, духе («король царствует и является символом страны, но не правит»).
Однако сторонникам традиционного японского подхода к императорской власти такое отношение казалось богохульством. Этот подход выразит 15 лет спустя, в начале 1941 г., один из них: уникальность японского государства в том, что монархи или республиканские правители в других странах поставлены у власти людьми, тогда как в Японии императорская власть прямо унаследована от божественных предков (цит. по: Ballon R. Shinto, the Unconquered Enemy. N.Y., 1945. P. 73).
Собственно, тенденция к торжеству таких взглядов обнаружилась сразу после Первой мировой войны. Если страны первого эшелона (т. е. собственно Запад) однозначно оказались в числе победителей, то страны второго эшелона были либо побеждены (Германия и распавшаяся Австро-Венгрия), либо преждевременно выбиты из войны (Россия), либо, оказавшись в числе победителей, были обделены при разделе добычи (Япония и Италия, о которой речь впереди). И едва ли это случайность.
Неудивительно, что именно «консервативные революционеры» совместили борьбу против современного общества с межнациональной борьбой против наиболее «продвинутых» стран.
В Японии возникла и своя партия «евразийцев», сторонников союза с «обиженными» Первой мировой войной странами, к числу которых они относили и СССР. Последний импонировал им своей плановой экономикой и многими другими чертами. К «евразийцам» относились такие видные политики, как принц Коноэ, будущий премьер Ионаи, будущий премьер Хирота, будущий глава МИД Арита и т. д. (Молодяков Э. В. Консервативная революция в Японии. С. 97).
В Японии первым открыто высказавшимся в этом направлении политиком стал принц Коноэ, выпустивший в 1918 г. книгу «Против англо-американского мирового порядка», смысл которой сводился к тому, что «обделенная Япония должна участвовать в войне за передел мира» (Yoshitaka Око. Konoe Fumimaro. A Political Biography. Lanham. — N.Y. — L., 1992. P. 14).
Через год Кита Икки выпустил книгу «Генеральный план переустройства Японии», в которой призывал «мирового пролетария» — Японию выступить против «мирового банкира» — Британии и «мирового землевладельца — России» (Молодяков Э. В. Консервативная революция в Японии. С. 153). Это уже настоящий национал-социализм — «нация-пролетарий против нации-банкира и в борьбе за жизненное пространство». Только что евреи не поминаются…
В 1921 г. японские националисты убили премьер-министра Хара, главного архитектора «демократии Тайсе». Э. В. Молодяков отмечает, что в том же году убили и прозападного политика Вальтера Ратенау в Германии (Консервативная революция… С. 119), а я добавлю: тогда же убили и М. Эрцбергера, подписавшего 11 ноября 1918 г. капитуляцию Германии перед Антантой, тогда же Гитлер стал единоличным фюрером НСДАП, и всего через год генсеком ВКП(б) станет Сталин. Совпадение? А еще в 1921 г. ввиду болезни отца регентом Японии стал будущий император Хирохито.
В эти годы начал головокружительную политическую карьеру и наш старый знакомый Йосукэ Мацуока, о котором я писал в первой книге (Винтер Д. Виктор Суворов прав!.. С. 113–114). Именно он представлял Японию на последней для нее сессии Лиги Наций в Женеве в феврале 1933 г., когда Лига 42 голосами против одного (сама Япония) осудила японскую агрессию в Маньчжурии. Тогда он «хлопнул дверью» на весь мир, заявив, что «усилия японского правительства по сотрудничеству с Лигой Наций достигли предела). Официально Япония покинула эту организацию 28 марта, но уже в феврале все было ясно. И Мацуока превратился в национального героя (Молодяков Э. В. Консервативная революция… С. 222).
В 1935 г. публичному проклятию с сожжением книг был предан профессор Минобэ, весьма популярный в годы Тайсе, писавший, в частности, что «император — не единоличный носитель власти, а лишь ее верховный орган». Интересно при этом, что сам император Хирохито никогда не обвинял Минобэ в нелояльности (там же. С. 84).
Развивались движения сторонников государственного регулирования экономики, выраженные несколько менее радикальными национал-социалистами и несколько более радикальными государственными социалистами. Вторые требовали национализации базовых отраслей экономики, ограничений на прибыли и собственность и т. д. Что касается первых, то к ним принадлежал, помимо всего прочего, Акамацу Кацумара, в прошлом коммунист. «Из коммуниста хороший нацист получается за две недели…»
Постепенно те и другие «социалисты» склонялись к созданию новой авторитарной партии по итальянскому или германскому образцу (Berger G. Parties out of Power in Japan. Princeton, 1977. P. 148–149, 161–174). В 1933–1934 гг. эту идею подхватил и ставший, как уже говорилось, национальным героем Мацуока. Правда, с точки зрения последнего, идеалом Японии была не однопартийная система, а отсутствие партий вообще (Молодяков Э. В. Консервативная революция в Японии. С. 254, 264–265).
Практические шаги в этом направлении были предприняты после 1937 г., когда была создана «Лига по мобилизации национального духа». Ее целями провозглашались: достижение духовного и идейного единства нации, унификация идеологии, уничтожение многопартийной системы, лишение парламента права влиять на ход событий.
Глава 10
Дальневосточный ледокол
Последствия этого для Запроливья, а затем и для всей Империи страшно представить.
1 июля 1937 г. «дальневосточный ледокол» начал свою работу — Япония открыла военные действия против Китая и за первые полтора года этой войны захватила почти все восточные, приморские районы этой страны.
А в 1938 г. некто М. А. Сергеев выпустил книгу «Советские острова Тихого океана» (Закорецкий К. Третья мировая война Сталина. С. 406). Пикантность ситуации в том, что на тот момент это слово едва ли можно было употреблять во множественном числе: кроме Командорских островов, советским на Тихом океане был только Сахалин, да и то не весь. Так что же это — прозрение будущего? А. М. Сергеев вслед за товарищем Сталиным решил, что «будет нам Южный Сахалин»?