Рождество Эркюля Пуаро

Он ввел их в небольшую комнату с левой стороны холла. Там имелся огромный, заваленный бумагами письменный стол, на нем же стоял телефон. Вдоль стен высились книжные шкафы.

— Сагден, это мосье Эркюль Пуаро, — представил начальник полиции. — Вы, наверное, о нем наслышаны. Он случайно оказался у меня в гостях. — Полковник обернулся к Пуаро. — Инспектор Сагден.

Пуаро отвесил легкий поклон и внимательно оглядел Сагдена. Высокого роста, широкоплечий, с военной выправкой, орлиный нос, дерзкий подбородок, пышные каштановые усы. Сагден не сводил глаз с Эркюля Пуаро, видимо, что-то действительно слышал о нем. А Эркюль Пуаро, в свою очередь, никак не мог оторваться от усов инспектора. Их великолепие, казалось, действовало на него завораживающе.

— Разумеется, я наслышан о вас, мистер Пуаро, — сказал инспектор. — Вы ведь были в наших краях несколько лет назад и, насколько я помню, принимали участие в расследовании гибели сэра Бартоломью Стрейнджа. Отравление никотином. Не мой участок, но я, конечно, интересовался расследованием.

— Мы ждем от вас фактов, Сагден, — нетерпеливо перебил его полковник Джонсон. — Говорите, явное убийство?

— Да, сэр, на этот счет никаких сомнений. Ему перерезали горло, яремную вену, как объяснил мне доктор. И тем не менее в этой истории есть нечто весьма странное.

— Вы хотите сказать…

— Давайте сначала я все расскажу, сэр. Обстоятельства таковы: сегодня, где-то после пяти, мне в участок позвонил мистер Ли — причем голос у него был какой-то странный — и попросил приехать к нему в восемь вечера. Несколько раз повторил, что в восемь. Причем просил, чтобы я сказал дворецкому, будто я собираю деньги для какой-нибудь благотворительной акции.

Начальник полиции бросил на него выразительный взгляд.

— То есть хотел, чтобы вы к нему пришли под каким-либо благовидным предлогом?

— Совершенно верно, сэр. А поскольку мистер Ли — человек влиятельный, я, естественно, перечить ему не стал. Пришел, как было ведено, около восьми и сказал дворецкому, что собираю деньги для сирот из семей полицейских. Дворецкий пошел доложить, потом вернулся и передал, что мистер Ли меня примет. И сразу повел меня наверх в комнату мистера Ли, которая находится как раз над столовой.

Тут инспектор сделал паузу и, немного передохнув, продолжил:

— Мистер Ли сидел в кресле у камина, в халате. Как только дворецкий вышел и притворил за собой дверь, мистер Ли пригласил меня сесть рядом с ним и несколько сбивчиво объяснил, что он хочет заявить об ограблении. Я спросил, что было похищено. Из его сейфа, ответил он, исчезли брильянты (вернее, он сказал алмазы) стоимостью в несколько тысяч фунтов стерлингов.

— Алмазы? — переспросил начальник полиции.

— Да, сэр. Я задал ему несколько обычных в таких случаях вопросов, на что он отвечал как-то неопределенно. Наконец, он сказал: «Вы должны понять, инспектор, что я могу и ошибаться». «Я не совсем понимаю вас, сэр, — заметил я. — Либо алмазы похищены, либо нет». «Алмазы исчезли, — ответил он, — но вполне возможно, что надо мной просто кто-то глупо подшутил». Сказать по правде, мне это показалось странным, но я промолчал. «Мне сложно что-либо вам объяснять, — продолжал он, — но, по существу, дело сводится к следующему: как я понимаю, пропавшие алмазы могут находиться только у двоих. Один из этих двоих мог действительно просто надо мной посмеяться, ну а если они у второго — значит, это кража». «Ну а чего же вы хотите от меня, сэр?» — спросил я. «Я хочу, чтобы вы вернулись сюда через час, — быстро ответил он, — нет, чуть больше, чем через час, скажем, в девять пятнадцать. К этому времени я буду точно знать, что произошло на самом деле». Я был несколько озадачен, но спрашивать ничего не стал.

— Любопытно, весьма любопытно, — заметил полковник Джонсон. — Что скажете, Пуаро?

— Позвольте узнать, инспектор, что вы сами думаете по этому поводу? — вместо ответа спросил Эркюль Пуаро.

Поглаживая подбородок, инспектор неторопливо ответил:

— Я долго над этим думал и в конце концов пришел к выводу, что вряд ли кто хотел посмеяться над старым джентльменом. Об этом не может быть и речи. Алмазы украли. Но вот кто? Этого мистер Ли не знал. Но он наверняка был близок к истине — алмазы, видимо, украл кто-то из тех двоих, о которых он обмолвился. Я думаю, один — это кто-то из слуг, а другой — член семьи.

— Tris bien[11], — одобрительно кивнул Пуаро. — Да, видимо, именно этим объясняется его уклончивый ответ.

— Потому он и велел зайти еще раз, попозже. А он тем временем намеревался поговорить с подозреваемыми. Сказал бы им, что уже сообщил о краже в полицию, но, если алмазы будут возвращены, он сумеет все замять.

— А если бы ни один из подозреваемых не признался? — спросил полковник Джонсон.

— Тогда он попросил бы меня приступить к расследованию.

— А почему ему не пришло в голову проделать все это до вашего визита? — нахмурившись и покрутив усы, продолжал сомневаться полковник Джонсон.

— О нет, сэр, — покачал головой инспектор. — Так наверняка никто бы не признался. Его слова никто не принял бы всерьез. Каждый подумал бы: «Старик не станет впутывать полицию, даже если у него на подозрении весь дом!» Но вот старый джентльмен говорит: «Я оповестил полицию, и инспектор уже приступил к расследованию». Вор, естественно, справляется у дворецкого, и тот подтверждает — да, инспектор действительно побывал у них перед обедом. Вор убеждается в том, что мистер Ли сказал правду, и понимает, что камушки лучше вернуть.

— Логично, — задумчиво произнес полковник Джонсон. — А есть у вас, Сагден, какие-нибудь соображения по поводу того, кто бы мог быть этим «членом семьи»?

— Нет, сэр.

— Никаких?

— Никаких, сэр.

Джонсон покачал головой.

— Что ж, продолжайте.

Инспектор Сагден снова заговорил официальным тоном:

— Ровно в девять пятнадцать я вернулся в дом. Только собрался позвонить, слышу, в доме кто-то закричал, а вслед за этим раздался шум и топот. Я нажал несколько раз на кнопку звонка, постучал дверным молотком, но прошло три или четыре минуты, прежде чем мне открыли. Посмотрев на лакея, я сразу понял, что что-то стряслось. Он весь дрожал, и казалось, вот-вот упадет в обморок. «Мистер Ли.., его убили», — прошептал он. Я сразу побежал наверх. В комнате мистера Ли творилось что-то несусветное. Там, по-видимому, шла жестокая борьба. Мистер Ли лежал в луже крови, с перерезанным горлом.

— Сам он не мог этого сделать? — вскинулся начальник полиции.

— Исключено, сэр, — покачал головой Сагден. — Там явно были следы борьбы — столы и стулья были перевернуты, везде осколки фарфора, стекла. И ни ножа, ни бритвы, которыми можно было бы это совершить, не было.

— Да, доводы веские. — Начальник полиции задумался. — А кто был в комнате?

— Собралась почти вся семья, сэр. Стояли и смотрели.

— Ваши соображения, Сагден? — спросил полковник Джонсон.

— История скверная, — не сразу отозвался инспектор. — Сдается мне, убийство совершил кто-то из домашних. Едва ли чужой мог проникнуть в дом, а затем незаметно исчезнуть.

— А как окно? Оно было открыто?

— В этой комнате два окна, сэр. Одно было закрыто на шпингалет, другое — приподнято на несколько дюймов, но наглухо закреплено и, по-видимому, многое годы оставалось в таком положении. Я пробовал его открыть, но у меня ничего не получилось. Да и стена снаружи совершенно гладкая, на ней нет ни плюща, ни каких-нибудь вьюнков. Не представляю, как можно было уйти через это окно.

— А сколько в комнате дверей?

— Одна. Комната находится в конце коридора. Дверь была заперта изнутри. Когда они услышали грохот и предсмертный крик старика, то сразу бросились наверх, но, чтобы проникнуть внутрь, им пришлось взломать дверь.

— И кто был в комнате? — резко спросил Джонсон.

— Никого, сэр, кроме самого мистера Ли, который был убит незадолго до их появления, — мрачно пробасил Сагден.

11

Очень хорошо (фр.)