Страница 53 из 56
Возвращаясь в штаб, Василий Афанасьевич обогнал небольшую колонну. Вел ее майор с раненой рукой.
— Что за хозяйство? Куда следуете? — затормозив, строго спросил он.
— Полк 221-й стрелковой дивизии, направляемся в район хуторов.
— По-олк? — не скрыл командарм удивления, досадливо крутнул головой.
— Все, что осталось после Саур-могилы.
Саур-могила была ключевой миусского рубежа высотой. 221-я дивизия в течение нескольких суток вела за нее бой. Понесла тяжелейшие потери.
А в штабе командарма уже ожидал командир дивизии, коренастый и совершенно седой полковник с прибалтийским акцентом в речи.
— Где же успели побелеть? — спросил он его. — Или передалось по наследству?
— Тридцать седьмой год, — нехотя ответил тот..
За короткое время дивизия преобразилась. Получив пополнение и пройдя подготовку, она вновь приобрела качества сплоченного, боеспособного соединения…
Впереди лежал Мариуполь — важнейший в Приазовье порт. Передовые подразделения уже захватили окраину, отчаянный бой вели западнее города морские десантники. Их действиями руководил командарм. После короткой артиллерийской подготовки на штурм пошли и войска 44-й армии, 130-я дивизия втянулась в город и вела трудный уличный бой. 221-я, сковав частью сил находившиеся пред ней неприятельские войска, остальными полками пошла в обход. Это был маневр, грозивший немцам полным окружением.
Десять часов продолжался бой за город. Начатый утром, он закончился только к вечеру…
И снова в Москве гремел салют, снова знаменитый голос диктора известил о боевых успехах войск, возглавляемых генерал-лейтенантом Хоменко.
Вечером 8 ноября генерал Хоменко предупредил командующего артиллерией Бобкова:
— Утром поедем к Рубонюку и Кошевому. Так что быть в готовности, Алексей Семенович. Необходимо кое-что согласовать.
Он уважал опытного артиллериста, часто они вдвоем посещали войска, решая на месте трудные задачи.
Генералы Рубонюк и Кошевой командовали стрелковыми корпусами, находившимися на главном направлении, под Никополем. Вышли они туда после боев, разрозненно, не успев создать сплошной боевой линии.
Как всегда, командарма сопровождали охрана и радиостанция. Все размещались на юрких, проходящих по любому бездорожью «виллисах». Автомобиль у артиллерийского начальника что-то «забарахлил», и генерал Бобков разместился рядом с командармом.
— А ты, Иван, садись сзади, рядом с адъютантом, — сказал водителю Василий Афанасьевич. — Я поведу машину.
И еще попросили не отставать офицера из третьей машины, где находилась радиостанция «Север» для связи со штабом армии.
Генерал Рубонюк их ждал, и согласовав с ним все вопросы, они распрощались.
— Передайте в штаб, Разуваеву, что мы направились к Кошевому, — сказал командарм офицеру при радиостанции. — Пусть командир корпуса нас встречает.
Эго сообщение было передано начальнику штаба на ходу.
Дорога, размытая дождями и разбитая колесами, спустилась в широкую лощину. Они миновали ее, и там дорога неожиданно разветвилась.
— Как в сказке, — усмехнулся Бобков. — Поедешь направо — коня потеряешь, налево — головы не сносить.
— Направо, — взглянув на карту, решил командарм.
Впереди затемнел перелесок. И едва машина командарма достигла его, как застучали пулеметные очереди. Автомобиль круто развернуло, он передними колесами сполз в кювет. И замер.
А очереди продолжали греметь. Из второго автомобиля посыпались солдаты охраны. Двое тут же упали, трое залегли, открыли ответный огонь.
Радийная машина отстала, но ехавший в ней офицер сразу понял ситуацию.
— Поворачивай назад! — закричал водителю. — Скорей!
В сумке у него находились секретные карты, переговорные документы, и рисковать он не имел права. По автомобилю уже застучали пули. Вдребезги разлетелось ветровое стекло. Одна из пуль угодила в рацию.
Радийный автомобиль подкатил прямо к крыльцу дома, где находился штаб. Офицер влетел по ступенькам, рванул дверь, оказался прямо перед генералом Разуваевым.
— Что произошло?
— Командарм напоролся на немцев! — выпалил капитан. — Кажется его схватили! Там же и охрана! Из рук генерала выпал карандаш.
— Ты понимаешь, что говоришь?
Разуваев бросился к телефону, крутнул его рукоятку.
— Поднять батальон! Немедленно!.. На машины и к перелеску!
Пока туда летел батальон, по перелеску ударила артиллерия, в корпусе Кошевого подняли разведчиков на поиски генералов.
Однако принятые меры ничего не дали. На месте боя обнаружили убитых солдат охраны, водителей и две пылающие машины. Генералов не было. Из штаба фронта в Москву полетело сообщение о случившемся.
— А где генерал Хоменко? Где Бобков? Что с ними? Какова их участь? — спрашивали из столицы…
Только позже стало известно, что их тела были изрешечены очередями, и там, у немцев, не приходя в сознание, они скончались.
Приказ Верховного был коротким: «44-ю армию немедленно расформировать. Исполнение донести 11 ноября 1943 г.».
На следующий день некогда грозное объединение перестало существовать.
ОДИССЕЯ ЛЕЙТЕНАНТА БЕРЕСТА
Совсем недавно, пересматривая бумаги давней поры, я обнаружил в папке листки, исписанные торопливыми строчками. Прихваченные чуть поржавевшей скрепкой, пожелтевшие от времени, они привлекли внимание.
«23 апреля 1964 года. Старший лейтенант запаса А. П. Берест», — выведено вверху листа. И тут я вспомнил ветреный апрельский день и встречу с прославленным земляком, когда писал с его слов эти строчки.
Впервые об Алексее Прокопьевиче Бересте я узнал, побывав в ростовском краеведческом музее. На посвященном воинам-фронтовикам стенде увидел фотографию офицера с погонами старшего лейтенанта и орденом Красного Знамени на гимнастерке. Чистое, спокойное лицо, из-под пилотки выбилась прядь волос. Надпись под фотографией поясняла, что это участник водружения на рейхстаге Знамени Победы. Водружения? Но ведь Знамя на рейхстаг пронесли сержанты Егоров и Кантария. Об этом известно всему миру!
По возвращении из музея я прочитал в пятом томе «Истории Великой Отечественной войны»: «В ночь на 1 мая по приказанию командира 756-го полка полковника Ф. М. Зинченко были приняты меры по водружению на здание рейхстага Знамени, врученного полку Военным советом 3-й ударной армии. Выполнение этой задачи было возложено на группу бойцов, которую возглавил лейтенант А. II. Берест. Ранним утром 1 мая на скульптурной группе, венчающей фронтон здания, уже развевалось Знамя Победы: его водрузили разведчики — сержанты М. А. Егоров и М. В. Кантария».
И тогда я решил встретиться с этим человеком, чтобы услышать от очевидца, как происходило это знаменательное событие, поставившее точку в четырехлетней войне.
Алексей Прокопьевич оказался таким, как я его представлял: большим, тяжеловесным. Только залихватской пряди не было, вместо нее — большие залысины. Еще обращала на себя внимание располагающая душевность. Жил он в рабочем поселке, на нижнем этаже небольшого двухэтажного дома. Дочь была в школе, а жена собиралась на дежурство.
Мы оказались одни в небольшой светлой комнате со столом в простенке между окон, глядевших на широкую пустынную улицу…
Серый рассвет 30 апреля застал полки 150-й дивизии в центре Берлина. Трудным и долгим был боевой путь стрелкового соединения. Сформированное в 1939 году, оно участвовало в боях в Финляндии, в первый день войны солдаты отражали атаки врага на Дунае и Пруте. Отбиваясь от рвущегося к Ростову врага, осенью 41-го года в составе 9-й армии дивизии в донских степях отбросила полки Клейста на запад, к Миусу. И потом были еще бои и бои, прежде чем дивизия ворвалась в логово врага.
3-й батальон 756-го стрелкового полка ночью овладел огромным домом, где находилось министерство внутренних дел зловещего Гиммлера. Бойцы засели в подвале. Сквозь выбитые окна доносился тяжелый гул отдаленного боя. Изредка вблизи громыхало, и сидевшие в темпом углу немцы испуганно косились на охранявшего их автоматчика.