Рыцари моря

Вождь выразил глубокое удовлетворение ответом, спустился в шлюпку в полной уверенности, что его догадки подтвердились: Британия — бедная страна, и перетане приплывали за едой для Георга III.

4 апреля 1789 года «Баунти», распустив веер парусов, покинул единственную страну в мире, где люди жили в собственное удовольствие.

Моряки со щемящим чувством утраты несбывшейся мечты украдкой поглядывали в сторону погружавшегося в море счастливого острова, где и им бы хватило места. Прощай, Таити, страна любви…

4. Мятеж

На смену хейвам пришли суровые будни службы. С каждым проплывающим мимо островом Полинезии всё нереальнее становилась мечта остаться в мире, где нет плетей и каторжного труда. На Таити даже к простым матросам полинезийцы относились как к людям высшего сословия, а здесь, на корабле, снова вышедшем в далёкое плавание, за один день они опять стали людьми низшего класса. После пяти месяцев привольной жизни матросам трудно было вернуться к старому жёсткому распорядку, а капитан особенно строго следил за дисциплиной.

9 апреля, словно символическое предупреждение, в десяти ярдах за кормой с большой скоростью промчался смерч, поднимая в воздух и закручивая в спираль тонны воды.

Поравнявшись с островом Анамука, который Блай хорошо знал по плаванию с Куком, «Баунти» бросил якорь, чтобы пополнить запасы дров и свежей воды. Корабль окружили множество туземных лодок с плечистыми гребцами. Капитан отправил на берег отряд под командой лейтенанта Флетчера и помощника штурмана Эльфинстона.

— Оружие применять только в крайнем случае, — напутствовал Блай офицеров. — Нам не нужны неприятности.

Девять англичан, погрузив пустые бочки на баркас, высадились на остров. Толпа туземцев, окружив маленький отряд Флетчера, стала теснить моряков, нахально выхватывать у них из рук инструменты, срывать шляпы с голов. Лейтенант, первый раз оказавшийся в подобной ситуации, растерялся. Вызывающим поведением дикари сильно отличались от добродушных жителей Таити.

Флетчер приказал отступать. Капитан встретил офицеров убийственными замечаниями:

— Вы испугались… Да, это, конечно, сложнее, чем таскать девочек по кустам, здесь надо иметь мужество, которого вы лишены, лейтенант. Жаль, что это проявилось только теперь…

— Вы сами дали приказ не стрелять, капитан, — побледнел Флетчер. — Я не заслужил ваших оскорблений.

Капитан презрительно пожал плечами.

— Заслужили, Кристиан.

На следующий день за водой отправился штурман Фрайер. На борт прибыли местные вожди, друзья Кука, которые помнили и Блая. Десанту под командой штурмана больше не препятствовали, и матросы принялись за работу. Пока наполнялись бочки, двое дикарей плескались в воде возле баркаса, чтобы замутить её, а третий тем временем нырнул, перерезал трос и стянул якорь. Четвёртый пловец искусно оттягивал трос, чтобы не было слабины, дав возможность виртуозному воришке скрыться с редкостным трофеем

Взбешенный случившимся, Блай сгоряча распорядился задержать на борту всех прибывших вождей, пока не отдадут якорь, но оказалось, что воры были с соседнего острова. Успокоившись, Блай понял: подобными методами всё равно не вернуть утрату. Капитан велел достать из трюма запасной якорь и загладил свой промах, щедро одарив вождей. Ссориться с дикарями не входило в планы экспедиции.

Во время короткой стоянки к судну вместе с туземцами подплывал и разговаривал с моряками загорелый европеец, беглый матрос с какого‑то корабля. Он сказал, что уже несколько лет живёт среди дикарей и даже стал вождём одного из племён. Соблазнительный наглядный пример произвёл впечатление на матросов.

Пополнив запасы, «Баунти» отправился дальше. Слуга Блая Джон Смит и эконом Сэмюэль зорко следили за тем, что происходит на корабле, докладывали капитану о всех нарушениях. С каждым днём атмосфера становилась всё тягостнее. Флетчер особенно ранимо воспринимал колкие, обидные замечания Блая, расстраивался и делал ещё больше ошибок, которых не позволяли себе даже гардемарины. Блай лютовал, в гневе не раз грозился выбросить «сосунков» за борт ещё до Торресова пролива.

Приближался знаменательный день. 26 апреля матросу Кинталу за кражу бутылки рома капитан назначил двенадцать ударов плетью. Приводить порку в исполнение поручил матросу Мак–Кою, другу и напарнику Кинтала. В английском флоте каждый матрос имел «братишку», с которым рядом спал, заботился о нём, если он заболеет, страховал его на службе, делил с ним все тяготы и редкие радости матросской службы. Невольный палач Мак–Кой бил недостаточно сильно, и Блай приказал добавить ещё десять плетей. На двадцатом ударе Кинтал не выдержал, закричал, а бледный как полотно Мак–Кой в сердцах выбросил плётку к борту.

«У него нет сердца, — скрипя зубами, думал Кристиан о капитане. — Это чудовище».

Ради благополучного завершения плавания Блай шёл на самые крутые меры, которые помогут ему вытравить из команды опасный для службы расслабляющий вирус южных морей. Поротые матросы ненавидели капитана, злоба копилась, нарывала с болью, как гнойная язва.

Достаточно было искры, чтобы полыхнуло пламя.

Утром следующего дня, сразу после завтрака, Блай поднялся на палубу для обхода своих владений. Между лафетами пушек лежали кучи кокосовых орехов, закупленных на острове Анамука. Капитану бросилось в глаза, что одна из куч, где были сложены орехи, подаренные вождями лично ему, уменьшилась наполовину.

— Сэмюэля ко мне, быстро, — отрывисто бросил капитан слуге Джону Смиту.

Через минуту эконом предстал пред потемневшими очами Блая. Сэмюэль слишком хорошо знал капитана, чтобы сразу почувствовать: накатывается очередная буря.

— Куда, чёрт возьми, Сэмюэль, делись мои орехи?

— Я не знаю, сэр. Надо спросить кого‑нибудь из ночной вахты лейтенанта Флетчера.

— Так спросите, Сэмюэль, — загремел Блай. — Я, что ли, должен заниматься вопросами продовольствия? Ночью исчезают орехи, а эконом даёт советы капитану! Разбудите лейтенанта Флетчера

Когда Блай начинал бушевать, просыпался и мёртвый. Расслышав сквозь сон своё имя в гневной тираде капитана, Флетчер открыл глаза, в тревоге быстро оделся, выскочив из каюты, встретил у трапа эконома.

— Вас требует к себе капитан, сэр, — пробормотал Сэмюэль.

Блай с закипевшим сердцем расхаживал между пушек, в раздражении вертел в руках маленькую плёточку. Заметив приближающегося лейтенанта, капитан остановился, расставил пошире ноги, набычился.

— Куда делись мои орехи, Флетчер?

— Я не знал, что они ваши, сэр.

— Что это значит, лейтенант? Вы что, сожрали их?

Флетчер облизнул пересохшие губы.

— Ночью я взял один орех, так как хотел пить, но уверяю, капитан, я не знал..

В течение пяти месяцев на палубе «Баунти» лежало изобилие тропических яств, и каждый привык брать для себя, сколько хотел

— Проснётесь вы, наконец, лейтенант, или нет? Таити давно уже остался за кормой. Вполне вероятно, у нас это была последняя возможность пополнить съестные припасы перед долгой дорогой, а вы продолжаете вести себя так, будто до сих пор у вас над головой раскачиваются пальмы. Вы взяли один орех, вашему примеру последовала вся вахта Может быть, вас надо взгреть хорошенько один раз, чтобы привести в чувство?

Капитан угрожающе взмахнул плёткой, Флетчер в испуге отступил назад.

— Трус, к тому же и вор, вот ты кто, Кристиан. Презренный вор. Такой же дикарь с островов, не способный задуматься о завтрашнем дне. Пошёл вон, пока я не располосовал твою физиономию.

Кристиан в шоке от пережитого унижения, ничего не замечая вокруг, спустился в свою каюту.

Офицеры и гардемарины сочувствовали Флетчеру, каждый из них мог оказаться в положении лейтенанта Джентльмены в знак протеста заключили между собой соглашение, опять отказавшись обедать с капитаном. Только гардемарин Хейворд, недавно выпущенный из‑под замка, не присоединился к договору.

Как все быстро воспламеняющиеся люди, наделавшие во время горения глупости, Блай уже через час пожалел о своём поступке. В конце концов, вина лейтенанта была не столь ужасной, чтобы подвергать его таким оскорблениям и обвинениям в воровстве. Капитан в знак примирения послал слугу передать Флетчеру приглашение на обед Джон Смит вернулся, доложив, что лейтенант заперся в каюте и не открыл ему.