Страница 9 из 70
— А мы уже решили, что остаемся? — спросила Сильвия у Реймонда. — Тебе здесь нравится?
— С виду все прекрасно, — ответил он. — А комнаты я бы все равно хотел осмотреть — я не прочь здесь остаться.
Мадам Дессэн повела нас наверх. Я следовала за ней, мои умные друзья — за мной. Комнаты нам понравились, все мы решили остаться. Как ни странно, меня поселили не в комнате для горничных на самом верху, а в просторной спальне на том же этаже, что и моих друзей. Мадам — как в дальнейшем выяснилось, маркиза — поспешила вернуться к прерванной работе, предоставив нам самим заняться багажом. При первой встрече мне показалось, что ей далеко за пятьдесят, но, увидев, как резво она сбегает по лестнице, я поняла, что она гораздо моложе, лет сорока с небольшим. Ее неприязнь к Сильвии меня не тревожила. Я уже поняла, что и сама не стесняю супругов. Как ни странно, от чувства неловкости меня окончательно избавила мадам Дессэн. Она протянула мне соломинку. Я уцепилась за нее, и, к моему удивлению, она не сломалась. До меня Дошло, что хозяйка шато на редкость проницательна — в сущности, как многие в отельном бизнесе.
Комната привела меня в восторг. Две ее стены занимали окна, вся мебель была французской, провинциальной работы, уместной в шато XVIII века и предназначавшейся отнюдь не для постояльцев отеля. Почти весь дом был обставлен в одном стиле. Две его гостиных, желтая и зеленая, не производили впечатления деревенских, а напоминали о периоде расцвета высокого стиля во Франции XVIII века. Здесь была и «восточная» комната, разделенная на китайскую и египетскую половины и заставленная мебелью и редкостями, которые в XIX веке предки хозяйки привезли из путешествий. Все эти вещи были слишком ценными, чтобы отдать их в пользование обычным туристам, но не настолько редкими, чтобы прятать их от всех. Я с удовольствием отметила, что нас приняли в замке как гостей, хотя мадам Дессэн была явно склонна к дискриминации.
Лишь избранным гостям дозволялось пользоваться «восточной» комнатой и другими помещениями замка, полными с виду бесценных севрских статуэток и тарелок в застекленных шкафах. Для рядовых туристов предназначалась библиотека с более утилитарной обстановкой, телевизором, столами и множеством потертых, обитых кретоном диванов и кресел.
Именно там спустя несколько вечеров я предложила мадам Дессэн погадать на картах. После ужина в библиотеке собрались постояльцы — одни болтали, другие играли в карты, а пара в дальнем углу — в шахматы. Проливной дождь зарядил с самого утра, за окнами было сумеречно. Муж мадам Дессэн оказался невысоким и коренастым старичком — странная пара. Он сидел рядом, пока я предсказывала ей судьбу. Сильвия и Реймонд, которым давно наскучило мое гадание, ушли.
Мне следует сразу объяснить: очутившись за городом или у моря и поселившись где-нибудь, чтобы отдохнуть после путешествия, я порой встречаю людей, которым одиноко и тревожно, так что даже отдых не радует их, и когда встречаю, неизменно предлагаю погадать им на картах. Никто и не думает отказываться. Наоборот, мое предложение словно гипнотизирует других постояльцев, поток желающих узнать судьбу не иссякает. Ко мне подходят, чтобы спросить, сколько я беру за гадание, и, узнав, что я предсказываю судьбу бесплатно, слегка смущаются, но все равно не отступают и вежливо соглашаются подождать, если я занята или по какой-либо весомой причине не могу погадать им сразу.
Способ гадания, который я предпочитаю, никак не связан с традициями оккультных наук; я следую правилам, но моим собственным, тайным, в значительной степени меняющимся в зависимости от того, кому я гадаю. Это мои личные тайные правила, но они произрастают из глубокой убежденности. Их невозможно сформулировать, они так же просты и вместе с тем неописуемы, как первичные цвета, это не наука, а искусство. Я часто ошибаюсь, но всегда вижу это; в такие моменты я мыслю по-особому, словно ловлю слова в густом тумане, направляю свет факела своей интуиции то туда, то сюда, пока он не озаряет объект, который или подтверждает мои слова, или опровергает их. Порой мои предсказания в нынешнем времени и окружении выглядят нелепыми и неуместными, но я уже знаю, что они не раз оказывались поразительно точными позднее, в другом месте, следовательно, будут такими и в том случае, если я потеряю из виду человека, чью судьбу предсказала.
Я придерживаюсь особой системы выбора карт. Ее подробности раскрывать нельзя, скажу только, что в ее основе лежат семерки и пятерки. Семерки и пятерки, и если вы приметесь расспрашивать меня о подробностях первого этапа гадания, я солгу вам: я и вправду дорожу ими и считаю весь процесс на редкость хрупким, поэтому не стану распространяться о нем, чтобы не утратить силу. Я имею в виду то же самое, что и Йейтс:
Перед началом гадания я прошу клиента перетасовать карты. Затем сдаю их по своей системе семерок и пятерок, откладываю в сторону отобранные карты и снова прошу клиента стасовать оставшиеся. Опять беру колоду и сдаю часть карт и то же самое повторяю в третий раз — значит, циклов всего три. Затем клиент тасует отложенные карты, это и есть карты его судьбы. Одновременно я прошу его мысленно загадать желание и как можно лучше сосредоточиться на нем.
После этого собираю карты и опять сдаю их. Не следует считать, что я делаю это торжественно, только потому, что серьезно отношусь к своим способностям. Для меня все это — воздушная мечта, обязанная полетом своей легкости. Я вовсе не строю из себя мистическую гадалку, я вообще ни во что не играю, когда гадаю на картах, просто остаюсь самой собой.
Итак, я беру выпавшие моему клиенту карты и сдаю их в следующем порядке: (1) тайное «я»; (2) известное «я» (под ним я подразумеваю более ограниченный аспект личности, очевидный для окружающих); (3) надежды клиента; (4) степень заблуждений клиента о самом себе; (5) его цель в настоящее время (я не говорю «его судьба» по той причине, что любая участь, которую мне откроют карты, окажется преждевременной и не даст клиенту самому отклониться от нынешней цели. Обстоятельства меняются. Меняются и намерения. По большому счету человеческая натура непредсказуема. Но «цель» тем не менее часто определяет судьбу. Поверьте, ни один ясновидящий ничего более определенного не скажет); (6) дела сердечные, то есть преобладающие пристрастия — к любым объектам, в том числе и к деньгам, пусть время от времени; (7) желание — сбудется или не сбудется?
Я снова вижу мадам Дессэн, склонившуюся над столом в ее уютной библиотеке, как много лет назад. Вместе с сидящим рядом мужем она ждет, когда я объясню, что говорят карты.
Когда она тасовала карты, я заметила, что эту задачу она выполняет со всей ответственностью. Пока я сдавала карты, и сдавала их по своему тайному методу, мадам пристально следила за мной, что я восприняла как несомненную веру в мои способности. Очевидно, загаданному желанию она придавала огромное значение. Ее вниманием завладели карты, которым предстояло Рассказать ее судьбу, поэтому я беспечным тоном посоветовала не относиться к ним слишком серьезно, сосредоточиться на желании и ждать, что со временем исход гадания прояснится сам собой.
— Слишком уж много пик, — заметила мадам Дессэн, — вот даже туз пик, мадам.
Меня озадачило настойчивое обращение «мадам», тогда как я была несомненной «мадемуазелью». Начался третий цикл сдачи. Толкуя значение карт, я никогда не придерживаюсь традиций. Да, никто не радуется, увидев в раскладе туз пик, однако он не обязательно означает смерть того, кому гадают. Возможно, это гибель надежды или исчезновение страха. Все зависит от сочетания карт. Так или иначе, я сдала карты в третий раз, сказала: «Если позволите, я сама все объясню» — и закончила цикл.
3
Пер. Г. Кружкова.