Жемчужная Тень

— Вот именно, — заметил Джордж. Он прошептал что-то на ухо фотографу. Мисс Пинкертон услышала, как он выдохнул «Ох уж эти женщины».

Репортер тоже услышал и добродушно рассмеялся:

— Ну что, может, позволим мистеру Лейку договорить, а потом посмотрим, что получится, если сложить две версии?

Но мисс Пинкертон уже решила по-своему. Она принялась разыгрывать спектакль, дотоле Джорджем не виданный. Откинувшись на спинку кресла, она слабо и неумело захихикала, а рука ее изящно затрепетала в такт веселому бульканью.

— Кошмар какой-то! Ну и вечерок! Видите ли, мы не привыкли пить, ну и ну, ну и ну!

— Лора, ты в своем уме? — жестко осведомился Джордж.

— Да, да, да, — с вялой улыбкой проговорила мисс Пинкертон. — Право, напрасно мы все это затеяли, Джордж. Зачем-то вытащили сюда этих джентльменов. Но с меня довольно. Хотя, по правде говоря, дорогой, все получилось очень забавно.

— Уверен, что это результат этого необычного явления, — твердо заявил Джордж прессе.

— Все это моя вина, моя вина, — пробормотала мисс Пинкертон.

Репортер посмотрел на часы.

— Могу ли я с уверенностью написать, что вы оба видели летающий объект? — спросил он. — И что вас обоих это потрясло?

— Напишите, что это был маленький округлый сплюснутый объект. На этом мы сходимся оба, — предложил Джордж.

Мисс Пинкертон вновь залилась смехом.

— Ох уж эти женщины! В конце концов все дело сводится к женщинам, — обратилась она к гостям. — Мы выпили по паре бокалов.

— Уверяю вас… — сказал Джордж репортеру.

— Нас могут оштрафовать за вызов прессы, Джордж, — вставила мисс Пинкертон. — Наверное, это нарушение правил.

— Уверяю вас, — повернулся Джордж к фотографу, — менее часа назад мы видели в этой комнате летающее блюдце.

Мисс Пинкертон захихикала.

Репортер обвел комнату новым взглядом и с видом человека, для которого все понять значит все простить, закрыл блокнот. Фотограф посмотрел на лужицу хереса, валяющиеся на полу цветы, разбитую вазу и фарфор. Он сложил камеру, и оба вышли наружу.

Джордж пересказал историю своим постоянным заказчикам. Он изложил обе версии, предоставив им выбрать более правдоподобную. Мисс Пинкертон же, у себя в лавке, на углу, лишь терпеливо улыбалась на всякого рода расспросы.

— Летающее блюдце? Джордж у нас художник, — говорила она, — нужно делать скидку на воображение. — Случалось, она добавляла, что этот вечер оказался памятным: «Славно посидели!»

В округе эта история вызвала толки. Джорджа это несколько беспокоило, но в то же время в их отношениях ничего не изменилось. Лично я отдаю предпочтение изначальной версии мисс Пинкертон. Она моя соседка. А основания верить ей у меня есть потому, что некоторое время спустя меня тоже навестило летающее блюдце. В моем случае маленький пилот был застенчив и пытлив. На педаль он нажимал изо всех сил. Мое блюдце было из фарфора «Ройал Ворчестер», но подделка или нет, не скажу.

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ФУГА

© Перевод. У. Сапцина, 2011.

Во время учебы в школе Синтия была любительницей природы и до сих пор считала себя таковой. Ей нравилось в одиночестве прогуливаться по берегу реки, подставлять лицо дождю, прислоняться к старым стенам, подолгу смотреть на темную воду прудов. Синтия любила помечтать и писала стихи о природе. С этой неотъемлемой частью культуры, распространенной в семидесятые годы в прилегающих к Лондону графствах, она распростилась, когда, увозя с собой лишь воспоминания, перебралась из Англии в Сидней к кузине Мойре, девушке немногим старше ее. В Сиднее у Мойры имелся магазинчик, заваленный молодежной одеждой, сумочками, туфлями ручной работы, керамикой, подушками, декоративной писчей бумагой и другим околохудожественным товаром. Выйдя замуж за преуспевающего юриста, Мойра переселилась в Аделаиду, и прекрасный Сидней вдруг стал казаться Синтии пустым. У нее был бойфренд. Но и он, как вдруг оказалось, не заполнял пустоту. В двадцать четыре года Синтии захотелось новой жизни. Впрочем, она толком не знала и старой.

В гости на Рождество ее звали столько друзей, что она сбилась со счета. Добрые лица, улыбки, «тебе будет одиноко без Мойры… какие у тебя планы на Рождество?». Им вторил Джорджи, якобы ее бойфренд:

— Слушай, обязательно приезжай к нам. Мы будем рады встретить Рождество вместе с тобой. С моим младшим братом и сестренкой…

Синтия опять ощутила невыносимую пустоту.

— Вообще-то я возвращаюсь в Англию.

— Так сразу? До Рождества?

Она уложила вещи и раздала весь ненужный ей хлам. Купила билет на самолет в один конец, на рейс Сидней — Лондон, точно в день Рождества. Праздник она проведет в самолете. Она непрестанно думала о красоте и преуспеянии, которые покидала, о море, пляжах, магазинах и горах, но так, словно замечталась, прислонившись к старой стене. Англия — ее цель и ее судьба. Полной, по-настоящему взрослой жизнью в Англии она еще не жила. Джорджи проводил ее на самолет. Ему тоже предстояла новая жизнь среди сизых холмов и удивительных красок Брисбена, где его единственному дяде, разводившему овец, требовался помощник на квинслендской ферме. «Кому-нибудь другому он не будет казаться пустым, — думала Синтия. — Совсем напротив. Но для меня он пуст».

В Англии ей вряд ли будет одиноко. Ее разведенным родителям едва перевалило за пятьдесят. Все еще неженатый брат работал бухгалтером. Тетя недавно умерла, назначив Синтию душеприказчицей. Нет, в Англии она не станет страдать от одиночества — или по крайней мере гадать, чем бы ей заняться.

В самолете было почти пусто.

— Никому не хочется лететь в день Рождества, — объяснила стюардесса, разнося напитки. — Если и находятся желающие, то их немного. Ажиотаж всегда бывает перед Рождеством, потом самолет обычно битком набит с самого дня подарков и до Нового года, а дальше все снова приходит в норму.

Она объяснила это молодому человеку, который высказался по поводу обилия пустых мест.

— А я провожу Рождество в самолете потому, что мне больше некуда податься. Я думал, будет забавно.

— Обязательно будет, — пообещала миловидная стюардесса. — Мы постараемся развлечь вас в полете.

Ее молодой собеседник остался доволен. Он сидел впереди Синтии, через несколько рядов от нее. Обернувшись, он увидел Синтию и улыбнулся. За следующий час вся малочисленная компания в самолете узнала, что он учитель, возвращающийся домой после участия в программе обмена.

Самолет вылетел из Сиднея в четвертом часу, в день Рождества. До Бангкока, где предстояла заправка, оставалось девять часов.

На двух свободных местах в первом ряду расположилась пара средних лет, погруженная в чтение: он читал журнал «Тайм», она — потрепанный томик в бумажной обложке, «Загадочное происшествие в Стайлзе» Агаты Кристи.

Худой длинный мужчина в очках прошел мимо пары, направляясь в туалет. Возвращаясь, он остановился, указал на томик в бумажной обложке и воскликнул:

— Агата Кристи! Вы читаете Агату Кристи. Она серийный убийца. Значит, ваша темная сторона — натура серийного убийцы. — Он торжествующе просиял и занял место за читающей парой.

Появилась стюардесса, и двое читателей хором позвали ее.

— Кто этот человек?

— Вы слышали? Он назвал меня серийным убийцей.

— Извините, сэр, что-нибудь не так? — спросила стюардесса у мужчины в очках.

— Просто высказался, — ответил он.

Стюардесса исчезла в носовой части самолета и вернулась с офицером в форме, вторым пилотом, держащим в руках какие-то бумаги — очевидно, список пассажиров. Он взглянул на номер места, занятого обидчиком в очках, затем обратился к нему:

— Профессор Зигмунд Шатт?

— Зигмунд через «с», — уточнил профессор. — Ничего не случилось. Я просто сделал профессиональное наблюдение.

— Впредь советую держать наблюдения при себе.

— Молчать я не стану, — заявил Зигмунд Шатт. — Что бы вы там против меня ни замышляли.