Страница 23 из 96
В первые годы своего вдовства Екатерина смогла опереться на искреннюю дружбу своей золовки Маргариты, ставшей герцогиней Савойской. Бывшая крестной юного короля и знавшая все домашние неурядицы Екатерины, герцогиня смогла вызвать сострадание королевы к подвергавшимся гонениям протестантам. Осенью 1559 года герцогиня уехала, и ее отъезд совпал с концом тайных переговоров королевы с представителями протестантской Парижской церкви. Но, по крайней мере, перед отъездом Маргарита рекомендовала своей подруге своего канцлера – Мишеля де Л'Опиталя, убежденного сторонника религиозной партии. Другая подруга Екатерины – Жаклин де Лонгвей, супруга Людовика де Бурбона, герцога де Монпансье, принадлежала к королевской семье по линии своей матери – Жанны Орлеанской, сводной сестры Франциска I. До самой своей смерти, последовавшей 28 августа 1561 года, герцогиня имела очень большое влияние на Екатерину. Тайно перешедшая на сторону протестантов, она призвала к своему смертному одру пастора Жана Мало.
Королева также доверяла Мари-Катрин де Пьервив, владелице Перрона, супруге Антонио Гонди, флорентийского торговца из Лиона: именно она дала Екатерине лекарство, излечившее ее от бесплодия. Она стала в некотором роде интендантшей и казначейшей королевы, счетами которой заведовала и имуществом которой управляла: договаривалась [106] с архитекторами, художниками, следила за ходом работ на строительстве. Гувернантка Карла-Максимилиана, будущего Карла IX, она смогла выгодно использовать свое положение, чтобы обеспечить будущее своего старшего сына, Альбера де Гонди, впоследствии ставшего маршалом де Рец.
Екатерина недолго предавалась скорби. Приход к власти молодого короля, находящегося под опекой семейства Гизов, совпал с вступлением в силу Като-Камбрезийского договора. Международное положение радикально изменилось. Для королевы-матери это был, скорее, повод для тревог, чем для удовлетворения.
После Като-Камбрезийского мира во французскую королевскую семью вошел иностранный принц: герцог Савойский. Великий победитель Эммануил-Филибер получил не только руку Маргариты Французской, но и возвратил отцовское наследство и вступил во владение им в октябре и ноябре 1559 года после коронации своего юного шурина. Новая герцогиня, верная подруга Екатерины, с болью в сердце расставалась с королевской семьей, покидая Блуа 18 ноября. Она отправилась в свое государство в сопровождении многочисленной свиты, в которой находился ее канцлер Мишель де Л'Опиталь. В Марселе она встретилась с мужем и на корабле вместе с ним отправилась в Ниццу, которая принадлежала ее герцогству.
С помощью этого брака Генрих II хотел обеспечить себе верного союзника на землях, бывших границей между испанскими владениями, герцогством Миланским, Франш-Конте и Нидерландами. Но в политике герцог оставался неизменно предан Испании.
Союз с Савойской семьей в конечном итоге не улучшил положения Франции в Италии. Выполняя условия Като-Камбрезийского мира, Французская корона отказалась от всех своих претензий на полуострове, в результате чего лишилась союзников – все княжества (за исключением Ла Мирандоле) перешли в испанский лагерь. Когда 18 августа 1559 года умер папа Павел IV Карафа, кардинал Медичино – ставленник герцога Флоренции и, следовательно, [107] Испании, становится папой. Под именем Пия IV, с помощью своего государственного секретаря Карло Борроме, новый папа намеревался покончить со светской политикой, заняться религиозными проблемами и закончить работу Тридентского собора. Однако ему пришлось вести переговоры с Французской короной, чтобы обеспечить защиту принадлежавших ему территорий.
Но если для того чтобы обеспечить защиту Авиньона и, главное, держаться в стороне от соперничающих светских государств, Святой Престол был вынужден осторожно поступать с Францией, остальные итальянские государи не считали нужным скрывать свои истинные намерения. Так, Альфонсо д'Эсте, ставший после смерти своего отца Геркулеса 3 октября 1559 года герцогом Феррарским, написал Филиппу II эту записку, достойную, скорее, пера какого-нибудь лакея: «Ваше Величество всегда сможет располагать по своему усмотрению и в любое время моим маленьким государством и всеми имеющимися у меня силами». Вероятно, эта низость стала одной из причин, заставивших его мать – Рене Французскую вернуться во Францию. В Монтаржи, полученном ею в собственность от Франциска I, она окончательно примкнула к реформистам.
Вся Италия присоединяется к испанской политике. Отступление Франции в данных обстоятельствах понимается как признание слабости в тот момент, когда Испания вместе с Венецией и Генуей обеспечивает защиту от опустошительных набегов турок и берберов. Не раздумывая долго, Филипп II публично осуждает противоестественный альянс соседнего королевства с неверными и бунтовщиками. В марте 1560 года он выражает свое возмущение, когда Франциск II принимает посланника алжирского бея, прибывшего просить о помощи припасами для борьбы с флотом герцога Медины Чели в Джерба. Он точно так же возмущен, когда в 1564 году Сампиеро Корсо (Корсиканец) организует волнения на Корсике против генуэзцев и передает остров Франции: Испания угрожает Франции немедленной войной. Екатерина очень испугалась, с ней случился нервный припадок, и потом, целых три месяца, в беседах с испанским [108] послом она только и делала, что осуждала безумие Сампиеро.
Но Французской короне не дали развернуться. Послы Филиппа II – злобный Тома Перенно де Шантоне, назначенный в августе 1559 года, позже – его преемник Франсес де Алава, даже если и не шпионили совершенно бесстыдно, то вели себя как высокомерные цензоры и обвинители. Насколько, в сравнении с ними, скромны французские послы при испанском дворе: Себастьян де Л'Обепин, Жан Эбрар де Сен-Сюльпис и Реймон де Фуркво! Его Католическое Величество, «натура подавленная, с черными мыслями», относится к ним очень подозрительно. Филипп был бюрократ-труженик в постоянных поисках абсолютного порядка, воплощающего намерения Провидения. Главным для него было торжество истинной религии – католицизма. Он был не в состоянии приспособить свои суждения к конкретным людям и явлениям и в этом оказался полной противоположностью Екатерине – «натуре гибкой и изворотливой, легко приспосабливающейся к требованиям и возможностям и стремящейся только к осязаемой цели». Озадаченный такой гибкостью, Филипп становится чопорным и презрительным, чередуя высокомерную сдержанность и пренебрежительно даваемые советы.
А пока, в 1559 году, отношения между Францией и Испанией складывались как нельзя лучше: Като-Камбрезийский договор восстановил мир между двумя коронами, давая им возможность уничтожить ересь. Стремясь к примирению, Генрих II на смертном одре рекомендует дофина Филиппу II, и, казалось бы, испанский король решил взять своего юного шурина под свою защиту – во время коронации Франциска он передает ему через герцога Савойского ленту Ордена Золотого Руна. Благодаря своему браку Филипп становится членом французской королевской фамилии. В исполнение положений мирного договора 22 июня 1559 года он женился, предоставив свои права герцогу Альба, на Елизавете де Валуа. Их брак был освящен в Соборе Парижской Богоматери. После свадебной церемонии Екатерина пыталась, насколько это оказалось возможным, задержать [109] отъезд своей четырнадцатилетней дочери, едва достигшей брачного возраста и весьма болезненной. Она была вынуждена уступить требованиям короля. Выехавший из Блуа 18 ноября 1559 года двор сопровождал юную испанскую королеву до Шательро, где 25-го она попрощалась со своей матерью и братьями и отправилась в свое королевство, сопровождаемая Антуаном де Бурбоном, королем Наваррским, первым принцем крови.
30 января Филипп приветствовал свою супругу в Гвадалахаре. Тридцатидвухлетний король, дважды вдовец, светловолосый мужчина невысокого роста, со взглядом пристальным, суровым и холодным, стал для своей юной супруги мужем прилежным, предупредительным и деликатным. Темноволосая и смуглолицая, «не полная, не высокая и не очень красивая на лицо», Елизавета была, и так и осталась, жизнерадостной особой. Филипп выразил свое «бесконечное удовольствие» своей теще Екатерине. Елизавета писала через год после свадьбы: «Я хочу, чтобы вы знали – я самая счастливая женщина в мире».