Страница 10 из 16
– Па, я всё равно не понимаю, почему ты…
Её вопрос прервала трель дверного звонка. Десять часов вечера, кому взбрело в голову нас навестить?
– Это к тебе?
– Нет, ко мне так поздно подружки не ходят, – сразу открестилась моя дочь. – Может, к тебе?
– Это ко мне, из журнала «Сити», я успел отправить им то, что ты недоудаляла, милая, – бодро откликнулся дядя Эдик, первым выходя в прихожую и без вопросов открывая дверь. – Надеюсь, мне предложат стать лицом следующего номера. Ну или не лицом, а…
Я не успел его остановить.
– Пропустите, милиция.
– Вообще-то уже второй год полиция, – недоверчиво приподнялась Хельга. Видимо, события сегодняшнего дня запомнились, а моя девочка быстро учится.
В прихожей плечом к плечу стояли трое полицейских в новенькой современной форме. Двое при пистолетах. Лица у всех суровые, соответствующие уставу. Что-то говорило мне, что этих типов не стоило пускать в дом. Как и то, что до стойки с антикварными иранскими кинжалами семнадцатого века я добежать просто не успею…
– Ехали цыгане – хрен догонишь! Пели они, пели – хрен поймёшь! – ни с того ни с сего, отступая в широкую прихожую, вдруг завёлся дядя Эдик. – «До-ро-гой длинною да ночью лунною…»
– Он что, ненормальный?
– Да, – дружно ответили мы с Хельгой. – У него справка есть.
– Так, тогда, будьте добры, уймите психа и пройдёмте с нами в отделение, – подумав, приказал старший.
– А зачем? – только и успела спросить моя бедная девочка, как двое сержантов начали крутить ей руки. Ну, в смысле пытаться. То есть с равным успехом они могли бы попробовать завязать узлом телеграфный столб. Блин, опять не так, со столбом бы у них, может, чего и вышло, а вот с Хельгой…
– Па-а, меня обижают?!
Я кротко кивнул ей и с размаху врезал в челюсть главному. Милиционер ударился затылком о стену и резко сменил тон. А заодно и голос, и внешность, и манеры.
– Убить фсех! – прорычал чешуйчатый мутант с телом человека и головой змеи. – Деффчонку всять жиффой!
Я вцепился ему в горло, и мы рухнули прямо в прихожей, а сверху нас весело накрыла вешалка с одеждой. Моя дочь, визжа от счастья, била одного змееголового лбом в лоб другого, но лбы попались крепкие. Дядя Эдик, всё так же в ритме цыганочки, носился по квартире, причитая, что от него опять спрятали молоток. Крик души был услышан, когда тот, с кем я сцепился, попытался выхватить табельный пистолет…
– Молоток! – возопил брат моей жены, вырывая огнестрельное оружие, дабы использовать его не по назначению. Один удар, и твердокаменный череп человекозмея треснул, как фарфоровая чашка.
Когда дядя Эдик помог мне выбраться из-под тела и мы кинулись на помощь Хельге, было уже поздно…
– Па-а, они сломались!
– В смысле признали себя побеждёнными?
– Нет, просто сломались. В области шеи.
Я без сил опустился прямо на пол. Моя лапка откинула волосы со взмокшего лба, подпихнула два трупа ногой поближе к дверям и уселась рядом.
– Это ведь была допустимая самооборона?
– Угу, почти…
– И я что, немного её превысила?
– Можно сказать и так.
– Но мне ещё нет восемнадцати!
– Тебе скостят Срок, – задумчиво заключил я. – К тому же никому нельзя инкриминировать нападение на сотрудников милиции-полиции, потому что это вообще не они. Но если что, твой дядя возьмёт вину на себя, всё равно ему отвечать за убийство третьего…
– Вариант, – серьёзно согласилась Хельга, и меня прорвало:
– Да покусай меня Макаренко, ты только что совершила двойное убийство, сказав, что они сломались?! Словно ты какой-то дешёвой китайской Барби голову отвинтила! И что, никакого стресса, никаких мук совести, никакого надлома неуравновешенной детской психики?!!
Хельга удивлённо вскинула брови, опустила левую, подняла снова, потом опустила правую и только после всей этой физиономической гимнастики отрицательно покачала головой.
– Могу я подтолкнуть твою мысль в нужном направлении? – разочарованно возвращая пистолет в кобуру змееголового, предложил Эд.
– Валяй, – согласился я. – Хуже не будет…
– Будет. Вспомни, чья она дочь, и считай произошедшее скромными цветочками…
– Спасибо, – закашлялся я.
– Полегчало?
– Наоборот.
– Ну знаешь, я старался, как мог. – Дядя Эдик соорудил из своих жёлтых кудрей подобие двух рогов и, решив поиграть в козлика, упрыгал к себе в комнату.
Мы с Хельгой остались наедине. Три трупа не в счёт, они в наш разговор не вмешивались. Моя дочь положила голову мне на плечо, тихо вздохнув:
– Значит, всё правда. Я типа там какая-то полубогиня?
– Вроде того. И избавляйся от этих своих «типа», «короче», «блин», «как бы», «чё»… Приличная девушка должна следить за своей речью.
– Не уходи от разговора. Я же… блин, даже не знаю, как теперь себя вести. Можно написать подружкам, что…
– Можно, – разрешил я. – Тебе всё равно никто не поверит.
– А если я фотку покажу?
– Скажут, компьютерная графика или просто резиновые маски.
– Так нечестно-о…
Увы, зато спокойно и относительно безопасно. Чем меньше людей знают о том, чем ты реально занимаешься, тем реже в твой дом приходят такие вот «стражи законопорядка». Кстати, не забыть избавиться от трупов. Самый простой способ – глубокой ночью пронести их с собой через гобелен в замок Кость, а там уже утилизировать банальным сожжением.
– Ладно, оставим пока тему мамы. Скажи лучше, как зарабатывают герои?
– Хм… в среднем неплохо.
– Убивают страшных монстров, а потом продают на антикварном Интернет-рынке доспехи?
Я нервно сглотнул, в самую точку. Хотя чего стыдиться, все так делают. Это древний, освящённый веками обычай – что ещё мог продать воин, кроме захваченных в бою трофеев? Конечно, были и есть эстеты, считающие подобную практику мародёрством, обиранием трупов и прямой дорожкой к некрофилии, но…
Лично мне надо растить и воспитывать дочь, что в этом мире, мягко говоря, недёшево. Кстати, два кинжала работорговцев, что я пронёс вот буквально час-другой назад, лежат в спальне под кроватью. Хорошая сталь, на рукояти серебряная отделка по моржовой кости, с руками оторвут каждый за две тысячи евро. Если поторговаться, то и за все три…
– У нас у классной день рожденья. Скидываемся до послезавтра.
Непременно поторгуюсь. Деньги просто летят сквозь пальцы…
– А ещё мне на сотовый положить надо.
Я сунул руку в задний карман ближайшего трупа, извлёк набитый бумажник, вытащил пятисотрублёвую купюру и протянул Хельге.
– Круто, па. Если уж нам сидеть за убийство, так давай до кучи и за грабёж.
– Лапка моя, ты так похожа на свою маму, – с нежностью и ужасом прошептал я. – Вот сейчас мне на миг показалось, что я слышу её голос. И кстати, сказала бы она то же самое. Ну, может, в чуть более жёсткой манере…
– Типа?
– «Заберите у этих свиней всё мало-мальски ценное и выбросите их грязные туши подальше от глаз моих, а то здесь воняет дерьмом!» – по памяти процитировал я.
Хельга восхищённо округлила глаза.
– Да. Твоя мама была круче всех. Рубилась с обеих рук, направо-налево, после боя могла пропустить не один стаканчик, не терпела противоречий, никогда ни с кем не спорила, просто убивала на месте. Собственно, мы и познакомились-то, когда…
Из комнаты резко выпрыгнул дядя Эдик, судя по его лицу, наверняка подслушивал. Он укоризненно уставился на меня, выразительно покрутив пальцем у виска и ещё, для наглядности, постучав себе кулаком по лбу. Всё верно, я успел более-менее вовремя заткнуться. Любые разговоры о его сестре и матери Хельги были рискованны сами по себе…
– Короче, мама была типа богиня войны?
– Как бы да… – забыв о собственных наставлениях, подтвердил я. На самом деле любая богиня войны, любого мира и любой мифологии, моей жене и в подмётки не годилась.
– Милая, тебе не пора спать?
– Па, всего одиннадцать, время детское.
– Половина двенадцатого, – подкорректировал дядя Эдик.