Страница 18 из 36
Я посмотрел на него с удивлением — мне никогда не могло прийти в голову, что Пуаро верит в существование потустороннего. Однако маленький бельгиец выглядел вполне искренним.
«Вы действительно хотите, чтобы я защитил вашего сына? Я сделаю все возможное, чтобы оградить его от беды.»
«Да, конечно, если бы это был обычный случай. Но что можно сделать против оккультных сил?»
«В средневековых фолиантах, леди Уильярд, описано много способов борьбы с черной магией. Вероятно, они знали больше, чем мы — мы, так гордящиеся своей наукой. А теперь давайте перейдем к фактам, которые я должен расследовать. Ваш муж всегда был увлеченным египтологом, не так ли?»
«О да, с самой юности. Он был одним из крупнейших авторитетов в этой области.»
«А мистер Блайнбер, насколько я понимаю, был скорее любителем?»
«Вы совершенно правы. Он был очень богатым человеком и легко увлекался любой идеей, которая в данный момент владела его воображением. Мой муж умудрился заинтересовать его египтологией. И это на его средства была организована экспедиция.
«А племянник мистера Блайнбера? Что вы знаете о его увлечениях? Он тоже был в экспедиции, как и все остальные?»
«Не думаю. Я и не подозревала о существовании этого человека, пока не прочла о его смерти в газетах. Вряд ли они с мистером Блайнбером были очень близки. Он никогда не упоминал ни о каких родственниках.»
«А кто были остальные участники экспедиции?»
«Доктор Тоссвил, официальный представитель и эксперт Британского музея; мистер Шнайдер, его коллега из музея Метрополитен; молодой американский секретарь мистера Блайнбера; доктор Эймс, врач; и Хасан, любимый и преданный слуга моего мужа.»
«Не помните ли вы имя секретаря мистера Блайнбера?»
«Мне кажется, Харпер. Но я не уверена. Он недолго был с мистером Блайнбером. Очень приятный молодой человек.»
«Благодарю вас, леди Уильярд.»
«Могу ли я еще чем-нибудь быть полезна?»
«В настоящий момент ничем. Предоставьте расследование этого дела мне. Уверяю вас, я сделаю все, что в человеческих силах, чтобы защитить вашего сына.»
Слова были не слишком-то успокаивающими, и я заметил, как вздрогнула леди Уильярд, когда Пуаро их произнес. Хотя, с другой стороны, то, что он не высмеял ее страхи и отнесся к этому делу серьезно, должно быть утешительным для леди Уильярд. Что касается меня, то я никогда раньше не замечал, чтобы Пуаро увлекался сверхъестественным. Я заговорил с ним об этом по дороге домой. Он был мрачен и полон желания действовать.
«Но, дорогой мой Хастингс, я верю во власть этих сил. Вам не следовало бы недооценивать могущества сверхъестественного.»
«Ну и что мы будем делать?»
«О, мой милый Хастингс, вы всегда такой практичный! Ну, eh bein,[39] мы начнем с того, что телеграфируем в Нью-Йорк. Запросим у них подробности смерти молодого Блайнбера.»
Он так и сделал. Ответ был скорым и исчерпывающе точным.
Молодой Рупер Блайнбер сидел на мели в течение нескольких лет, затем эмигрировал на острова Южного моря, перебиваясь там случайной работой. Однако два года назад вернулся в Нью-Йорк, где начал быстро опускаться. Наиболее важным было то, с моей точки зрения, что он недавно пытался занять определенную сумму на поездку в Египет. «У меня там есть добрый друг, у которого я могу одолжить», — говорил он всем.
Однако этим планам не было суждено сбыться. Он вернулся в Нью-Йорк, проклиная своего дядю, который больше заботился о костях сгинувших фараонов, чем о своих родственниках.
Смерть сэра Уильярда произошла во время его пребывания в Египте. По возвращении в Нью-Йорк молодой Блайнбер вел все тот же легкомысленный образ жизни — и вдруг, ни с того ни с сего, покончил с собой. В оставленной им записке было несколько странностей: он писал о себе, как о прокаженном и неприкасаемом. Письмо заканчивалось фразой, что таким, как он, лучше умереть.
В моем мозгу родилась мрачная теория. Я никогда раньше не верил в проклятие давно исчезнувших египетских фараонов и считал, что преступника нужно искать в нашем времени.
Предположим, что молодой человек решил избавиться от своего дяди с помощью яда. Сэр Джон Уильярд принял его по ошибке.
Молодой человек возвращается в Нью-Йорк, гонимый своим преступлением. До него доходит известие еще об одной смерти, о смерти дяди. Молодой Блайнбер осознает, насколько бессмысленным было его преступление и, мучимый раскаянием, кончает с собой.
Я изложил эту версию Пуаро. Он заинтересовался:
«Все, что вы придумали, мой друг, очень просто, очень просто. Вполне возможно, что все так и было. Но вы выкинули из своей версии роковое влияние гробницы.»
Я пожал плечами.
«И вы до сих пор считаете, что это надо принимать всерьез?»
«Настолько всерьез, что мы завтра же отплываем в Египет.»
«Как?» — вскричал я, совершенно потрясенный.
«Именно так». Лицо Пуаро выражало готовность к геройскому самопожертвованию. Он тяжело вздохнул и горько посетовал:
«Но море… Это проклятое море…»
Прошла неделя. Под нашими ногами хрустел золотой песок пустыни. Солнце изливало на нас свой жар. Пуаро, воплощавший собой само страдание, тихо угасал на моих глазах. Маленького бельгийца трудно было назвать хорошим путешественником — наше четырехдневное плавание из Марселя в Египет было для него сплошной мукой. То, что сошло на берег в Александрии, представляло собой лишь бледную тень Пуаро.
Он временно утратил даже свою хваленую аккуратность.
Прибыв в Каир, мы отправились прямо в отель «Мен Хауз», расположенный в тени пирамид. Очарование Египта полностью захватило меня. Но не Пуаро. Одетый точно так же, как и в Лондоне, он таскал в кармане маленькую щеточку для чистки одежды и вел бесконечную войну со скапливающимся на одежде песком.
«А мои ботинки, — причитал он. — Взгляните на них, Хастингс. Мои чистенькие кожаные ботинки, всегда такие блестящие и красивые. Вы видите, песок и в них, и на них. Это и больно, и некрасиво. И еще эта жара! От нее мои усы обвисли, — да, да, совершенно обвисли.»
«Взгляните на сфинкса, — настаивал я. — Даже мне кажется, что он источает какую-то тайну и очарование.»
Пуаро взглянул на сфинкса с досадой.
«Он отнюдь не излучает счастье, — объявил Пуаро. — Да и странно было бы этого ожидать от существа, наполовину засыпанного песком. О, этот песок!»
«Послушайте, но ведь в Бельгии тоже полно песка», напомнил я ему, имея в виду праздники, которые мы провели среди «les dunes impeccables,[40] как это было написано в путеводителе.
«Но, во всяком случае, не в Брюсселе,» — отрезал Пуаро.
Он задумчиво смотрел на пирамиды. «По крайней мере, верно то, что они огромные и правильной геометрической формы. Но их шероховатая поверхность отвратительна. И мне не нравятся эти пальмы, даже если их посадить рядами.»
Я прервал его стенания, предложив немедленно отправиться в лагерь археологов. Добираться туда нужно было на верблюдах. Животные стояли на коленях, терпеливо ожидая, пока мы на них усядемся. Они были отданы под присмотр живописной группке мальчишек, возглавляемой разговорчивым переводчиком. Я не буду рассказывать о том зрелище, которое являл собой Пуаро на верблюде. Он начал со вздохов и стонов, а кончил отчаянными жестами и жалобами Святой Деве Марии и каждому святому в отдельности. Под конец Пуаро позорно отступил, пересев с верблюда на миниатюрного ослика.
Я должен заметить, что идущий рысью верблюд — серьезная проблема для седока-новичка. Несколько дней у меня ныло все тело.
Наконец мы достигли места раскопок. Опаленный солнцем человек с седой бородой, в белой одежде и с колониальным шлемом на голове подошел, чтобы поприветствовать нас.
«Месье Пуаро и капитан Хастингс? Мы получили вашу телеграмму. Простите, что никто не приехал в Каир встретить вас. Произошло ужасное событие, которое совершенно расстроило все наши планы.»
39
хорошо (фр.)
40
изумительные дюны (фр.)