Страница 14 из 55
— С какой стати мне настаивать? У вас, мне кажется, как у всех женщин, чрезвычайно развито самомнение… Я. просто боюсь, что вы упадете снова. И на этот раз падение окажется роковым. Вы расшибете голову… А я окажусь виноват. Вроде мог спасти и не стал этого делать.
— Я вам очень благодарна за заботу, — смиренно отозвалась Женя. — Но я могу дойти сама. Видите, я вняла вашему совету. И теперь «не летаю на каблучищах»…
Слова вырвались у нее помимо воли, слова — из сна. «Наверное, сейчас я кажусь ему полной идиоткой, — подумала она и тут же добавила: — Впрочем, какое мне до этого дела? Пусть себе думает что угодно…»
Он вздрогнул.
— Как вы сказали? — переспросил он. — Летаете? На каблучищах? Странное сравнение… И кто вам вообще сказал, что вы можете летать?
«Вы», — чуть не сорвалось у нее с языка, но она сдержалась.
Она сочла нужным промолчать.
— Давайте руку, — распорядился он. — Тут самое скользкое место… Черт, почему никому не придет в голову посыпать его песком?
— Вам же пришло, — заметила Женя, хватаясь за его руку. — Возьмите и посыпьте…
Его рука оказалась очень твердой и сильной. Прикоснувшись к его пальцам, Женя почувствовала, как часть этой силы перетекает в ее руку, а потом дальше — в душу… Она поймала себя на том, что ей совсем не хочется так быстро выпускать его ладонь. «Боже, какая я все-таки глупая, — нахмурилась она. — Панкратов прав. Я не выживу одна. Я всего лишь домашняя кошка. Ищу себе нового хозяина. Ау…»
Она сердито выдернула свою ладошку. Чуть не упала, но все-таки удержалась на ногах.
— Спасибо, — буркнула она, ощущая, как пылают ее щеки. — Большое спасибо… И — до свидания…
Обернувшись, Женя увидела его застывшую фигуру. Мистически он все-таки выглядит, подумала она. С его длинными волосами, на которые падает снег. Этакий Гэндальф Белый…
И снова рассердилась на себя и на него — на обоих…
— Не забудьте посыпать лед песком! — крикнула она на прощание. — Раз уж вам это пришло-таки в голову…
Только в подъезде она остановилась. «Я убегала, да?» Ответ был, но она старалась уйти от него. Спрятаться. В конце концов, она же взрослая женщина. «Какое детство…»
Сначала застыть, заметив одинокую звезду. Потом тихо петь песенку из давно забытого — о, какого давнего-то, Бог мой! — времени, когда Женя была другой. Маленькой. «Нет, — поправила она себя. ^— Совсем не маленькой. Это сейчас я стала маленькой. Позволила сделать себя такой. А раньше-то я как раз была сильной и свободной».
Но не в этом дело.
Этот человек. Она даже лица его не видела. Только абрис фигуры. И черты, которые она скорее угадывала.
«Я вообще его больше не увижу, — сказала она себе строго. — Просто случайный прохожий».
И пошла вверх по ступенькам. В привычный мир, который только начал меняться, и Женя еще не могла к этому привыкнуть.
Она открыла дверь и замерла на пороге.
В коридоре горел свет.
И в центральной комнате горел свет. Оттуда доносился чей-то голос. Это телевизор, догадалась Женя.
И подумала: «Ну вот вам и Панкратов». Она не сомневалась в том, что это именно он. Кому еще придет в голову так спокойно и свободно расположиться в ее…
«В конце концов, это его квартира, — напомнила она себе. — Его. Значит, мне сейчас придется собраться и уехать. И я в самом деле никогда больше не увижу его».
Почему-то ей стало грустно. Она открыла дверь в комнату.
Панкратов сидел в кресле, на его коленях уютно расположился кот. Панкратов гладил его за ушами, а кот мурлыкал, предатель.
— Привет, — сказала Женя.
— Привет, — отозвался ее муж. — Где ты раздобыла такого котяру?
— Где надо, — огрызнулась Женя.
— Исчерпывающий ответ, — усмехнулся Панкратов. — Как ты поживаешь, кстати?
— Прекрасно…
Она постаралась, чтобы фраза прозвучала убедительно. Но Панкратов ей не верил. Ему просто не хотелось верить, что Женя может устроиться в этой жизни без его участия.
Она стояла, прислонившись спиной к дверному косяку. «Что со мной творится, — спрашивала она себя. — Я всматриваюсь в его глаза, пытаясь найти там боль… Мне так хочется, чтобы ему было больно. Зачем это? Боль — это все-таки свидетельство любви».
И еще она пыталась заменить его теперешнее лицо прежним.
Чтобы простить.
«Нет, — сказала она себе. — Прощать его нельзя. Даже если очень захочется…»
— Я сварю кофе, — тихо сказала она.
Это был единственный способ дать себе еще немного времени, чтобы побыть одной.
— Я сам могу…
— Нет, — покачала она головой. — Пожалуйста…
Она спаслась бегством на маленькую кухню. Чего сейчас было больше в ее душе? Обиды? Гнева? Или все-таки любви?
— Я все еще его люблю, — прошептала она едва слышно. — Или просто принимаю привычку за любовь? Получается, что я все больше и больше путаюсь в собственных чувствах… И что я вообще знаю про любовь?
— Женя…
Его голос застал ее врасплох. Она испугалась, что он слышал ее мысли, которые она позволила себе по глупости произнести вслух.
— Я тебя слушаю, — сказала она, стараясь придать голосу как можно больше безмятежности. Если даже он что-то слышал, пусть думает, что ошибся.
— Прости меня, а?
— Об этом мы уже с тобой говорили… Мне не за что тебя прощать. Если человек тебя разлюбил — в чем вина этого человека?
— Нет, Женя! Все, что я сделал, было глупым, подлым… Я тебя люблю. Я не могу без тебя…
Женя молчала. «Она видела его искренние глаза, и ей отчаянно хотелось этому поверить», — подумала она о себе в третьем лице и невольно усмехнулась. Надо же… Получалось прямо как в третьесортном женском романчике. И все тип-топ… Порок наказан, счастье торжествует, героиня спокойно пьет мартини на Мальдивах… «И ведь в самом деле как было бы славно-то!» Было бы. Но Женя не сможет забыть эту женщину в его руках. Потому что это его руки. И немного ее… И как объяснить, что теперь она не сможет, не сможет, не сможет позволить просто так прикоснуться к ней его рукам!
«Я всегда теперь буду помнить о той женщине. И самое страшное, теперь мне трудно будет верить, что он обнимает меня, а не ее…»
Пена поднялась, Женя едва успела поднять турку. Еще секунда — и кофе вылился бы на плиту. Еще минута…
— Сережа, — тихо начала она, — может быть, я еще не готова к этому. Понимаешь, я еще не могу снова тебе поверить. Это со мной уже было. Мне…
Она повернулась к нему.
— Мне надо побыть одной. Я понимаю, что это твоя квартира. Я могу уехать. Пожить у себя… Но мне действительно надо побыть одной… И тебе тоже. Давай дадим себе время. Немного времени. А потом вернемся к этому разговору.
— Сколько? — едва слышно спросил он. Так тихо, что она его не расслышала.
— Что? — переспросила она.
— Сколько тебе надо времени?
— Не мне, — покачала она головой. — Нам. Понимаешь, если тебе стала нужна другая женщина…
— Женя, — начал он, но она остановила его:
— Она была тебе нужна, Сережа. Тебе чего-то не хватало. Значит, дело даже не во мне. Давай побудем друг без друга, ладно?
На одну секунду она почувствовала себя готовой сдаться. Так сейчас он был похож на того, прежнего, Сережу Панкратова. Куда-то исчезла самоуверенность. Даже черты лица стали тоньше, и на одну секунду снова проступили его прежние черты…
Ей так хотелось снова оказаться с ним рядом, прижаться к нему, все простить, и, может быть, все вернется. Снова.
— Ты не сможешь, — сказал он.
Она вернулась. На его губах снова появилась эта снисходительная усмешка. О, как Женя ненавидела ее теперь! Эту чертову снисходительность…
— Посмотрим, — ответила она.
— Что ж, посмотрим, — согласился он. И пошел к выходу.
— Подожди, — позвала она его. — Ты можешь жить здесь…
— Не надо, — отмахнулся он. — Мне есть где жить… В конце концов, хоть эту помощь ты от меня можешь принять?
Раньше, чем она успела ему что-то ответить, он хлопнул дверью.
Она снова осталась одна. С Котом. Кот терся о ее ноги.