Страница 87 из 105
Духовное настроение, связанное с ожиданием Мессианского (“тысячелетнего”) царства (Откр. 20:6), часто называют “хилиазмом” или “милленаризмом” (от греч. ХИЛИА, cilia и лат. МИЛЛЕНИУМ, millenium: тысяча), вкладывая в это понятие заведомо негативный, даже иронический оттенок. Но при этом забывают, что хилиазм может быть двух диаметрально противоположных типов. В первом случае ожидание царства вызвано горячей любовью к Иисусу Христу, желанием видеть торжество Всевышнего не только на небе, но и на земле. Благоденствие без Бога, царство без Иисуса не имеют какой-либо ценности для верующей души. Второй вид хилиазма: стремление к земному счастью и могуществу как самоцели – вера становится лишь средством для ее достижения; нетрудно примириться с несостоявшимся Пришествием, если успех может быть достигнут другими способами.
Такой переход от действительной веры к использованию христианства как средства для решения политических задач произошел в правящих кругах Московского царства после несбывшихся ожиданий 1492 года (7000 лет от сотворения Адама). Все последующие века русское государство переживает трагические последствия этого духовного провала. Именно такое настроение привело к согласию народа построить земной рай без Бога (коммунизм); в конечном счете это может привести к согласию принять земной рай из рук антихриста. Не случайно крупнейший прообраз и предтеча антихриста – Сталин стал в России предметом рабского обожания, земным идолом для сотен миллионов душ: оболваненный народ, принесенный в жертву обычным имперским вожделениям, воспринимал их сквозь призму фантастических мечтаний о грядущем всемирном счастье.
Современная критика коммунизма за его практическую несостоятельность еще не избавляет от антихристова соблазна; действительное прегрешение коммунистов не в том, что они не смогли построить земной рай, а в том, что земной рай оказался для них дороже Бога. Антихристов соблазн как раз и заключается в использовании Имени Бога для своих эгоистически-корыстных целей, даже если этот эгоизм носит коллективный характер: классовый, национальный, даже общечеловеческий. Апокалиптические испытания для того и необходимы, чтобы открылись истинные помышления всех сердец, чтобы никакой обман или самообман стал уже невозможен. О тех, кто победил клеветника-дракона, сказано: “они победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти” (Откр. 12:11).
Но не нужно думать, что принципиальный отказ от идеи земного царства непременно служит выражением искренней любви к Богу. Подобный отказ может быть продиктован малодушием, неверием в силу Творца или, хуже того, презрением ко всему материальному: это уже означает хулу на Божие творение, равнодушие к Божьему делу, отречение от матери-земли. Тот, кто заведомо считает землю обреченной на торжество зла, тем самым способствует победе этого зла. Отказываясь от своей ответственности перед Богом за хранение и возделывание земли, такой человек вольно или невольно отдает ее во власть антихриста.
Если поставить вопрос еще глубже, то суть вовсе не в различении небесного и земного, духовного и материального, вечного и временного: суть в том, что именно является для человека предельной целью и смыслом его существования. Мечта о потустороннем небесном блаженстве также может стать соблазном, уводящим человека от истинной цели бытия человека – уподобления Богу и личного общения с Ним. Речь не о том, что блаженства не будет, но о том, что это – не самое главное. Если цель человека – само блаженство (какой бы возвышенный характер оно ни носило), то он способен согласиться на подмену, если ему покажется, что это блаженство может быть получено из другого источника и другими средствами. Творческое преодоление принципа наслаждения во всех его формах – самый трудный шаг в развитии человека: он дается ценой величайших усилий, жертв и почти неизбежных страданий.
Этим требованием Творца к человеку о его восхождении на качественно новый уровень бытия обусловливается трагизм как индивидуальной жизни, так и всей человеческой истории. В конечном счете мы поймем, что более короткого, менее болезненного пути к достижению подлинного бытия не было и не могло быть. Все утопические фантазии о том, как можно было устроить жизнь человечества лучше, чем это сделал Творец, всегда связаны с определенным видом глупости: недостаточно глубоким пониманием природы самого человека. Доверие к Творцу заключается в признании того факта, что другого человека не дано; человек призван к постоянному возрастанию – но он может меняться только исходя из собственной природы и возможностей, заложенных в нем при сотворении. Иначе поступают утописты: если человек не соответствует их мечтам, то они пытаются заменить самого человека чем-то другим. Так попытка быть “добрее Бога” приводит к величайшему преступлению; пытаясь во что бы то ни стало сделать человека счастливым, приходят к тому, что уничтожают человека вообще.
14. Истина хилиазма.
Хилиастические надежды, хотя и не одобряемые из педагогических соображений церковной властью, подспудно сохранялись Церковью на протяжении всей ее истории. Так, св. Бонавентура, генерал ордена францисканцев с 1257 г., пророчествовал:
“Настанет еще время мира перед концом времен. В самом деле, когда, после великого разорения Церкви, антихрист будет уничтожен Михаилом, после этого великого поражения антихриста настанет предшествующее дню суда время такого мира и спокойствия, какого не бывало со дня сотворения мира и людей, время святости, сравнимой с той, какая была во времена апостолов, которые там встретятся. Действительно, тем, кто воспротивится антихристу, в изобилии будет дан Дух Святой. Суд произойдет после этого времени, когда же неизвестно” (Цит. по: Патрик де Лобье, стр. 36).
Учение о Мессианском царстве на земле не отвергнуто Церковью, но ею как бы забыто. Такое временное забвение было психологически оправдано: благодаря поддержке императоров Церковь уже торжествовала на земле. Историк Евсевий писал, что при виде почестей, которые императорский двор оказывал вчерашним исповедникам, гонимым за веру, многие подумали, что уже наступило то царство, о котором говорил Иоанн Богослов. Также и средневековые грузинские историки высказывали мысль, что после воцарения династии Багратидов уже началось Тысячелетнее царство, предсказанное Иоанном.
В качестве духовного противовеса в связи с опасностью обмирщения необходимы были не мечты о еще большем торжестве, но аскетический подвиг монашества, постоянно напоминавший о вечном, Божественном, нетварном, бесконечно превосходящем как землю, так и небо. Выразителем этого настроя стал блаженный Августин, который в молодости был манихеем, последователем учения, объявлявшего весь материальный мир творением “злого бога”. Приняв христианство, Августин все же сохранил дуалистический взгляд на историю: так, он противопоставляет “град Божий” и град “земной”, хотя град Божий строится на той же земле. Августин предложил толковать учение о Тысячелетнем царстве в том смысле, что оно уже наступило после воскресения Иисуса Христа: сатана связан, Церковь торжествует, души воскресают от греховной жизни, святые царствуют на земле. Хотя некоторая натянутость этой концепции была очевидной, она стала общепринятой по тем психологическим и педагогическим мотивам, о которых мы упомянули выше. Однако, в наше время, когда “торжество христианства” осталось лишь историческим воспоминанием, возрождение библейского и апостольского учения о Христовом царстве на земле может помочь христианам вернуть потерянную ими историческую инициативу, вдохнуть в их души энергию активного творчества, вселить надежду на грядущую победу Божьего дела на земле, как и на небе.
Знаменитый католический кардинал Ньюман, первоначально англиканский священник, в конце прошлого века проповедывал:
“Христос недвусмысленно призывает нас опасаться беспечной гордыни. Если правда, что когда христиане ждали Его, Он не приходил, так же верно, что когда Он придет по-настоящему, мир не будет ждать Его. Если верно, что христиане придумывали знаки Его пришествия тогда, когда их не было, так же верно, что мир не увидит знаков Его пришествия, когда они будут явлены… Верно, что часто в различные эпохи христиане ошибались, веря, что распознали пришествие Христоса. Но гораздо лучше тысячу раз поверить, что Он приходит, когда Он не пришел, чем один раз поверить, что Он не приходит, когда Он пришел. Такова разница между Писанием и миром: следуя Писанию, мы всегда будем ожидать Христа; следуя миру, мы не будем ждать Его никогда. Итак, Он придет однажды, рано или поздно. Люди мира сего смеются над отсутствием у нас сегодня рассудительности; но тот, у кого рассудительность отсутствует – восторжествует” (Цит. по: П. де Лобье, стр. 151-152).