Страница 57 из 105
Великаны, враждебные к человеческому роду, скорее всего, не имели адамитской души. Их можно представлять себе высокоразвитыми животными, биологически тождественными человеку и управляемыми каинитскими магами или вселившимися ангелами; такими же могли быть древние “атланты”, если они вообще существовали. Это предположение основано на том обвинении, которое Всевышний выдвигает против великанов: “не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками сими, потому что они плоть” (Быт.6:3). “Плоть” – это и означает, что они не имели человеческой души.. Абхазское предание выражает ту же мысль, изображая великанов злобными и недалекими существами; как ацаны, так и нарты одерживают верх над ними благодаря своему человеческому интеллекту. Потоп, обрушенный на великанов, возможно, был повторением катастрофы, за несколько тысячелетий до этого постигшей атлантов. Греческая космогония говорит о двух великих битвах: с титанами, titanoV и значительно позже – с гигантами, giganteV .
17. Кто такой Абрскил?
Военная агрессия великанов лишь внешне угрожала существованию человеческого, во всяком случае, сифитского рода. Однако, можно предположить, что каинитские маги ставили перед собой и другую, далеко идущую цель: изменение природы самих сифитов вместе с племенами, воспринявшими от них человеческую адамитскую сущность. Эта цель не отменена до нашего времени: судя по современным попыткам, речь идет о создании новой психофизической “расы”, в которой адамитская душа сохранялась бы, но была всецело подчинена вселившемуся в человека инородному духу – ангелу, изменившему своему предназначению. Прямого указания на подобную попытку в библейской истории предпотопного человечества мы не находим; но нет ли намека на это в абхазском предании? Здесь наше внимание привлекает стоящий особняком от нартского эпоса образ героя-богоборца АБРСКИЛА, который под разными именами перешел в мифологию других кавказских народов; самые существенные его черты заимствовал греческий ПРОМЕТЕЙ.
Исследователи единодушно относят появление эпического цикла, посвященного Абрскилу – к посленартской эпохе. Тема богоборчества, намеченная в осетинском варианте нартского эпоса и почти не затронутая в адыгском, в цикле Абрскила получает полное развитие. Согласно нашей исторической схеме (более подробно – в главе “Дорогами нартов”), неудача нартского дела должна была поставить под удар самое сердце адамитского человечества: землю АДАН. Согласно легенде, мать Абрскила, девушка очень знатного рода (т. е. из патриархов-сифитов), с согласия родителей дала обет безбрачия, всецело посвятив себя Богу. Она, конечно, не могла не знать ставшую к тому времени уже легендарной нартскую историю с божественным зачатием Сасрыквы и, возможно, мечтала повторить то, что сделала когда-то Сатаней-Гуаща: подарить своему народу нового защитника и спасителя, подобного великому Сасрыкве.
Но ее сына ждала иная, глубоко трагичная судьба. Первопричина этого крылась, видимо, в том, что она в своем слишком страстном желании родить сына-спасителя, позволила себе воспользоваться услугами каинитских магов, прочно укрепившихся в племенах, соседствующих со святой землей Адан. На это намекает само имя АБРАСКИЛ, которое несет в себе возможности расшифровки, отражающие противоречивость характера и судьбы самого героя. Вероятно, давая сыну такое имя, мать связывала его с величайшей адамитской святыней: камнем АБР, на котором был сотворен праотец Адам (см. главу “Сотворение человека”). При таком понимании адамитское АБРАСКИЛ: тот, кто (К) имеет (ИЛ) долю (С) священного камня (АБР). В то же время, один из самых знаменитых “подвигов” Абрскила, когда он с досады разрубил мечом большой камень, позволяет прочесть его имя по-иному, а именно как АБРСКИЛ: тот, кто (К) имел силу (ИЛ) мечом (АСА) рассечь камень (АБР). Вполне возможно, что Абрскил, ненавидевший все, что напоминало о Боге, разрубил тот самый священный камень, в честь которого он получил свое имя. Наконец, возможность истолкования имени на базе чанского языка может выражать притязание каинитов на имя и славу героя, в рождении которого они приняли деятельное участие. Как указывает Н. Я. Марр, чанское АБРАСКИЛ: сын (СКИЛ) неба (БЕР) – БЕРСКИЛ. Такая этимология подчеркивает, что Абрскил, подобно великанам, был зачат с участием одного из ангелов, изменивших своему служению. Но если в случае с великанами ангелы вселялись в мужчин, то здесь было иное: абхазский миф говорит о зачатии без прямого участия мужчины. Согласно средневековым представлениям, подобное зачатие может происходить с помощью мужского семени, похищенного или полученного нечестивым духом; в данном случае можно предполагать сознательное участие какого-нибудь из каинитских магов.
Предание говорит, что “девушка вдруг сделалась беременною” и родители признали в этом сверхъестественное вмешательство. В одном варианте зачатие приписывается демону, духу зла, похитившему у Бога часть семян, оплодотворявших землю. Существует вариант сказания, в котором мать Абрскила попадает во сне в “неземной сад”, где ее посещает “кто-то весь в белом, окруженный сиянием радуги” (И. Хварцкия, стр. 18). В любом случае можно сказать, что мать Абрскила, одержимая страстным желанием родить сына, не проявила духовной мудрости и осторожности и впала в то, что на церковном языке называется “прельщением” (от слова ЛЕСТЬ: ложь), т. е. поспешила принять за Божественное явление то, что было лишь подделкой под него.
Невольно напрашивается сравнение с тем, как повела себя в подобной ситуации пресвятая дева Мария, когда архангел Гавриил возвестил ей о том, что она родит Спасителя. Каждая еврейская девушка надеялась, выйдя замуж, родить Мессию, и это желание одобрялось Законом; древнее церковное предание говорит о том, что Мария по смирению своему не смела думать об этом и мечтала лишь о том, чтобы стать служанкой у той, которая родит Мессию. То же предание рассказывает, что, увидев Гавриила, Мария не сразу поверила ему, но в сомнении спросила: “не хочешь ли ты соблазнить Меня, как змий Еву?” Евангелие от Луки (1:29) также передает Ее “смущение” и “размышления” по поводу слов Гавриила. Ее убеждает только свидетельство ангела о Святой Троице: “Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим”. Свое свидетельство ангел подкрепляет указанием на только что явленное знамение: “Вот и Елисавета, родственница Твоя, называемая неплодною, и она зачала сына в старости своей, и ей уже шестой месяц. Ибо у Бога не останется бессильным никакое слово” (Лк. 1:35-36). И лишь после всего этого Мария соглашается принять Божественную весть, говоря: “се, раба Господня”.
18. Трагический герой.
Всего этого не сделала мать Абрскила, и поэтому сын ее, несмотря на ее благие намерения, оказался человеком, исполненным духовных противоречий. С одной стороны, он искренне и горячо любит свой народ и родную землю; с другой – в горделивом самомнении впадает в ненависть к Творцу и Его святыням. “Творец, – говорил Абрскил, – товарищ мой, а не повелитель!.. И восстал славный герой Абхазии против величия Создателя. Слава Абрскила гремела по всему миру. Непобедимым богатырем слыл он. Народные певцы только и пели, что о могучем богатыре Абрскиле, восхваляя его силу, ловкость и великодушие” (И. Хварцкия, стр. 19). Здесь слышится прямая параллель с библейским: “Это были сильные, издревле славные люди” (Быт. 6:4). Подобное приравнивание себя к Богу впоследствии неоднократно будет повторяться в истории: один из самых ярких примеров – египетский фараон Аменхотеп IV (Эхнатон). Как и по поводу Абрскила-Прометея, споры о нем не утихают до сих пор: нередко его превозносят как яркую личность, как борца против жреческого обскурантизма и т. п. Однако не стоит забывать, что при нем делается попытка уничтожить само слово “Бог”: его заменяют словом “властитель”, а детерминатив (знак) Бога – знаком фараона. Столь почитаемое им Солнце объявляется не богом, а всего лишь царем; отныне в мире правили только два царя: Солнце-Атон и его воплощение на земле: Эхнатон. Как пишет Б. А. Тураев: “Эхнатон – первый индивидуалист и религиозный гений (как мы показываем – не первый, авт.) в истории, один из самых жестоких египетских владык, применяющий силу против не знающих учения его, обрекающий вечному мраку своих противников, напоминает не просто отступника, еретика, но и ниспровергателя веры в Бога, заслоняющего собственной личностью своего отца Атона”.