Пифагор

У Ямвлиха получается так: Пифагор уезжает от Поликрата якобы в Милет, потом странствует по Востоку, затем опять возвращается на Самос, "в возрасте приблизительно пятидесяти шести лет" (Ямвлих. Жизнь Пифагора. 4. 19) — у нас уже был случай заметить, что и это тоже невозможно по хронологическим соображениям. Впоследствии он вновь, уже окончательно, покидает остров, но в связи с этим как раз о Поликрате ничего не говорится, причины указываются совсем иные: "…Как говорят некоторые, вследствие презрительного отношения к невежеству тогдашних жителей Самоса, уехал в Италию, считая своим отечеством страну, где есть множество легко поддающихся обучению людей" (Ямвлих. Жизнь Пифагора. 6. 28).

В принципе, в этой схеме есть определенная стройность. Она подразумевает, что, когда Пифагор вернулся с Востока, Поликрата уже не было в живых и Самос управлялся демократически; философу это не понравилось, и он покинул родину. Но вот тут-то и ошибка: после гибели Поликрата Самосом правил другой тиран, Меандрий, а вскоре остров был захвачен персами. Интересно, что в другом месте у Ямвлиха есть и намек на истинный ход событий: "Пифагор прибыл (в Италию. — И. С.) из Ионии и Самоса в то время, когда тираном там был Поликрат…" (Ямвлих. Жизнь Пифагора. 18. 88). Опять перед нами внутреннее противоречие в труде античного автора.

Итак, из скудных упоминаний в письменных источниках об обстоятельствах перемены нашим героем места жительства можно все-таки сделать вывод, что причиной этого судьбоносного решения стало установление на Самосе тирании.

Тирания была, можно сказать, неизменной спутницей развития эллинских полисов в архаическую эпоху. Во всяком случае, все или почти все более или менее развитые государства Эллады прошли через это суровое горнило режимов единоличной власти. А Самос конечно же относился к числу наиболее развитых греческих государств, так что стать исключением он никак не мог.

Тенденции такого рода стали проявляться на острове, насколько можно судить, уже с самого начала VI века до н. э., если не раньше. Поликрат являлся не первым самосским тираном, были таковые и до него{94}. О них известно очень мало, сколь-нибудь заметного следа в истории Самоса они не оставили. Похоже (и даже весьма вероятно), что они были предками и родственниками Поликрата.

Нельзя с полной уверенностью даже назвать имена этих правителей. Судя по всему, правление их было недолгим. Но, во всяком случае, сами попытки установления тирании свидетельствовали о том, что Самос постепенно "созревает" для принятия этой формы правления. Рано или поздно должен был появиться претендент на власть, более удачливый, чем предшественники, — такой, которому удалось бы прочно укоренить тиранический режим. Им и стал Поликрат, сын Эака.

Он происходил из очень знатной семьи, члены которой, вероятно, и ранее стояли во главе Самоса. Но Поликрат не получил власть по наследству, он вынужден был добиваться ее. Чтобы стать тираном, нужно было, естественно, осуществить государственный переворот, силой или хитростью свергнуть законные полисные власти. Чаще прибегали именно к хитрости: ведь очень редко один аристократ, даже и с группой сторонников, оказывался сильнее действующего правительства, которое всегда могло по праву опереться на помощь войска. К хитроумной уловке прибег и Поликрат — во всяком случае, если судить по следующему свидетельству:

"Поликрат, когда самосцы всем народом собрались совершать жертвоприношение в храме Геры, куда они шли в процессии с оружием, собрав как можно больше оружия по случаю праздника, приказал, чтобы его братья Силосонт и Пантагност участвовали в процессии вместе со всеми. После процессии, когда самосцы собирались приносить жертвы, большая их часть сложила паноплию (гоплитские доспехи и вооружение. — Я. С.) у алтарей, обратившись к возлияниям богам и молитвам. А вооруженные приверженцы Пантагноста и Силосонта, каждый встав рядом с кем-то из участников процессии, вслед за этим всех убили. Поликрат, собрав находящихся в городе участников нападения, раньше занял самые удобные места города и принял к себе братьев и союзников, поспешно бегущих с оружием от храма. Укрепив акрополь, называемый Астипалея, пригласив к себе от Лигдамида, тирана наксосцев (Наксос — остров в центральной части Эгейского моря. — И. С.), воинов, стал вот так тираном самосцев" (Полиен. Стратегемы. I. 23. 2).

Святилище Геры находилось в сельской местности; в результате в самом городе у претендента на тиранию оказалось гораздо меньше потенциальных противников и он смог занять акрополь и другие стратегически важные пункты. А с самосцами, ушедшими помолиться богине, "разобрались" братья Поликрата; им опять же задача была облегчена тем, что граждане, приступив к празднованию, разоружились.

Впрочем, с какой степенью доверия следует относиться к процитированной истории (в некоторых деталях довольно странной) — сказать трудно. Все-таки она приведена писателем достаточно поздним и не всегда во всём точным. Интересно, что Геродот — а уж он-то прекрасно знал самосские дела, к тому же Поликратом интересовался специально, — не сообщает никаких подобного рода деталей, повествуя о приходе этого тирана к власти. "Отец истории" просто пишет, что тот "стал владыкой острова, подняв восстание. Сначала Поликрат разделил город на три части и правил вместе с братьями Пантагнотом и Силосонтом. Затем одного из братьев он убил, а младшего — Силосонта — прогнал. С тех пор Поликрат стал владыкой всего Самоса" (Геродот. История. III. 39).

Как видим, между свидетельствами Геродота и Пол иена есть только одна совпадающая деталь: у Поликрата было два брата (причем имя одного из них двумя авторами передано с небольшим разночтением), и они помогли ему провести переворот. Он же по отношению к ним проявил самую черную неблагодарность: стремление к полновластию оказалось сильнее родственных чувств.

В целом именно благодаря Геродоту мы неплохо знаем о Поликрате и его деятельности и имеем возможность ответственно утверждать, что это был один из самых ярких представителей тирании в архаической Греции. Поликрат относится если и не к главным героям Геродотовой "Истории" (все-таки основной предмет этого произведения — Греко-персидские войны), то, во всяком случае, уж точно и не к второстепенным. Геродот рассказывает немало интересного об этой неординарной личности{95}.

"Он заключил договор о дружбе с Амасисом, царем Египта, послал ему дары и получил ответные подарки. Вскоре затем могущество Поликрата возросло и слава о нем разнеслась по Ионии и по всей Элладе. Ведь во всех походах ему неизменно сопутствовало счастье. У него был флот в 100 пятидесятивесельных кораблей и войско из тысячи стрелков. И с этой военной силой Поликрат разорял без разбора земли друзей и врагов. Ведь лучше, говорил он, заслужить благодарность друга, возвратив ему захваченные земли, чем вообще ничего не отнимать у него. Так-то Поликрату удалось захватить много островов и много городов на материке" (Геродот. История. III. 39).

Тиран Самоса и в этом рассказе предстаёт как правитель расчетливый и циничный. Как видим, фактически он занялся пиратством (это, как мы знаем, и вообще было в традициях самосской знати), причем превратил разбойничий промысел, можно сказать, в государственное дело, в источник обогащения для своего полиса. В качестве боевых кораблей он использовал небольшие, быстрые и маневренные пентеконтеры, в то время как в остальных ведущих греческих городах уже получили распространение более крупные и мощные триеры.

Самос при Поликрате фактически стал сильнейшей морской державой Греции, держал под контролем чуть ли не всё Эгейское море. И конечно же богател: ведь на остров стекалась привозимая из пиратских рейдов добыча. Самос и раньше принадлежал к числу процветающих полисов, но именно теперь его блеск достиг апогея.