Страница 2 из 26
— Выяснили вы, кто этот человек? — спросила Банч.
— Некие мистер и миссис Экклс позвонили в участок. Умерший, кажется, был ее братом. Его фамилия Сэндбурн. По их словам, его здоровье и нервы уже давно не в порядке. В последние дни ему стало хуже. Позавчера он ушел из дома и не вернулся. И взял с собой револьвер.
— Он приехал сюда и здесь застрелился? — спросила Банч. — Но почему?
— Видите ли, у него была депрессия…
Банч прервала его:
— Я не это имела в виду, я спросила, почему именно здесь.
На этот вопрос сержант Хэйс, по-видимому, не мог ответить. Он произнес уклончиво:
— Он приехал сюда пятичасовым автобусом.
— Да, — снова сказала Банч. — Но почему?
— Не знаю, миссис Хармон, — признался сержант. — Я не нахожу этому объяснения. Когда психическое равновесие нарушено…
Банч закончила за него:
— То люди способны сделать это в первом попавшемся месте. И все же я не вижу необходимости ехать для этого в такую даль. Ведь он никого здесь не знал, не так ли?
— Во всяком случае, нам пока не удалось установить, есть ли у него здесь знакомые, — сказал сержант. Он виновато кашлянул и произнес, вставая: — Может случиться, что мистер и миссис Экклс приедут сюда и зайдут к вам, мадам, если вы не против, конечно.
— Разумеется, я не против, — ответила Банч. — Это совершенно естественно. Хотелось бы, конечно, знать побольше, ведь мне почти нечего им сообщить.
— Ну, я пошел, — сказал сержант.
— Одно меня радует, — заключила Банч. — Я благодарю Бога за то, что это не было убийством.
К воротам у дома священника подъехала машина. Поглядев на нее, сержант заметил:
— Похоже на то, что это приехали мистер и миссис Экклс, мадам, чтобы поговорить с вами.
Банч вся напряглась в ожидании тяжкого, как она предвидела, испытания.
— Но ведь, если понадобится, — успокоила она себя, — я смогу позвать на помощь Джулиана. Никто лучше священника не может утешить людей, понесших такую утрату.
Банч трудно было бы сказать какими, собственно говоря, ей рисовались мистер и миссис Экклс, но, здороваясь с ними, она не могла подавить в себе чувства удивления. Мистер Экклс отличался внушительными размерами и красным лицом. В обычных обстоятельствах он был, вероятно, шутливым и жизнерадостным человеком. Что касается миссис Экклс, то в ее облике было что-то неуловимо вульгарное. Рот у нее был маленький, недобрый, с поджатыми губами, голос — тонкий и пронзительный.
— Вы можете себе представить, миссис Хармон, — сказала она, — каким это было страшным ударом.
— О да, я понимаю, — ответила Банч. — Садитесь, пожалуйста. Могу я вам предложить?.. Для чая сейчас, кажется, рановато…
Мистер Экклс сделал отрицательный жест своей пухлой рукой.
— Нет, нет, благодарим вас, ничего не нужно, — сказал он. — Вы очень добры. Мы просто хотели.., как бы это сказать.., спросить, что говорил бедный Уильям и все такое, вы понимаете.
— Он долго путешествовал, — пояснила миссис Экклс, — боюсь, что у него были какие-то тяжелые переживания. С тех пор, как он вернулся домой, он все такой тихий и подавленный; говорил, что в этом мире невозможно жить, что впереди его ничего не ждет. Бедный Билл, он всегда легко впадал в уныние.
Банч молча смотрела на обоих.
— Он унес револьвер моего мужа, — продолжала миссис Экклс, — а мы и не подозревали об этом. Потом, оказывается, он приехал сюда на автобусе. Не хотел, значит, сделать это в нашем доме. По-моему, это благородно с его стороны.
— Бедный парень, — вздохнул мистер Экклс. — Никогда нельзя никого осуждать.
После короткой паузы мистер Экклс спросил:
— Оставил он какую-нибудь записку? Последнее «прости» или что-нибудь в этом роде?
Его блестящие, свиноподобные глазки внимательно следили за Банч. Миссис Экклс тоже наклонилась вперед, с видимым нетерпением ожидая ответа.
— Нет, — тихо произнесла Банч, — умирая, он пришел в церковь, в святое убежище, как он сказал.
Миссис Экклс изумленно переспросила:
— В святое убежище? Я не совсем понимаю…
Мистер Экклс нетерпеливо перебил ее:
— В святилище, моя дорогая, в святилище. Вот что имеет в виду жена его преподобия. Ведь самоубийство считается грехом. Он, должно быть, хотел попросить прощение за свою вину.
— Перед самой смертью, — добавила Банч, — он попытался что-то сказать. Он только начал: «Прошу вас…», но больше ничего не успел вымолвить.
Миссис Экклс поднесла платок к глазам и шмыгнула носом.
— Боже мой! — простонала она, — как это тяжело.
— Ну, ну, возьми себя в руки, Пам, — сказал ее муж. — Не расстраивайся так. Ничего не поделаешь. Бедный Билли. Во всяком случае, теперь он успокоился. Мы вам очень благодарны, миссис Хармон. Надеюсь, мы вас не оторвали от дела. Мы ведь понимаем, что у жены священника много обязанностей.
Они пожали ей руку на прощание. Потом Экклс неожиданно обернулся и спросил:
— Ах, вот еще что: его пальто, вероятно, осталось у вас?
Банч нахмурилась:
— Его пальто?
Миссис Экклс объяснила:
— Мы хотели бы забрать все его вещи, знаете ли. На память.
— У него в карманах были часы, бумажник и железнодорожный билет, — сказала Банч. — Я все отдала сержанту Хэйсу.
— Тогда все в порядке, — сказал мистер Экклс. — Я полагаю, он нам передаст эти вещи. Его документы, должно быть, в бумажнике.
— В бумажнике была только банкнота в один фунт, — сказала Банч. — Больше ничего.
— И писем не было? Ничего такого?
Банч покачала головой.
— Ну что ж, еще раз спасибо, миссис Хармон. А пальто, которое было на нем, оно тоже, вероятно, у сержанта?
Банч нахмурила брови, видимо, напрягая память.
— Нет, — сказала она. — Кажется… Дайте-ка припомнить. Я помогла доктору снять с него пальто, чтобы ему было удобнее осмотреть рану. — Она обвела комнату рассеянным взглядом. — Должно быть, я отнесла его наверх вместе с тазом и полотенцами.
— Если вы не возражаете, миссис Хармон… Мы хотели бы взять его пальто, последнюю вещь, которую он носил. Моя жена очень сентиментальна, для нее это важно.
— Ну конечно, — сказала Банч. — Если хотите, я сначала отошлю его в чистку. Оно.., оно в пятнах.
— О нет, нет, нет, это не имеет никакого значения!
Банч снова задумалась.
— Куда же я его положила?.. Извините, я на минуту.
Она поднялась наверх; прошла не одна, а несколько минут прежде, чем она вернулась, запыхавшись.
— Простите меня, пожалуйста, это, должно быть, моя приходящая служанка положила его с другими вещами, приготовленными для чистки, и мне пришлось долго искать. Вот оно. Я заверну его в бумагу.
Не обращая внимания на их возражения, она упаковала пальто. Супруги Экклс, рассыпаясь в благодарности, попрощались и, наконец, ушли.
Банч медленно вернулась назад и через холл прошла в кабинет мужа. Его преподобие Джулиан Хармон поднял на нее глаза, и лицо его выразило облегчение. Он сочинял очередную проповедь и опасался, что интерес к политическим отношениям между Иудеей и Персией в эпоху царствования Кира завел его слишком далеко.
— Да, дорогая? — сказал он с надеждой в голосе.
— Джулиан, — спросила Банч, — как ты думаешь, почему этот человек сказал «святое убежище»?
Джулиан Хармон, благодарный представившемуся случаю, отложил свою проповедь в сторону.
— Ну вот, — начал он, — в римских и греческих храмах было помещение cella, в котором стояло изваяние какого-нибудь божества. Туда приходили люди, хотевшие спастись от преследования. Латинское слово ага — алтарь — имеет также значение защиты, покровительства. В 399 году нашей эры, — продолжал он, войдя во вкус, — право на убежище было окончательно и определенно признано в христианских церквях. В Англии самое раннее упоминание права на убежище мы находим в Кодексе законов, изданном Этельбертом в 600 году…
Он объяснял еще некоторое время, но, как это уже часто случалось, был приведен в замешательство реакцией жены на свои ученые высказывания.