После похорон

— Сумма, с которой должна была получать доход Кора, — разъяснил мистер Энтуисл, — теперь будет поделена поровну между вами и вашими племянником и племянницами.

— Но послушайте, — щеки Тимоти побагровели от негодования, — я ведь ее ближайший родственник! Единственный оставшийся в живых брат.

Мистер Энтуисл, стараясь не очень раздражать собеседника, изложил пункты завещания Ричарда Эбернети, заодно мягко напомнив Тимоти, что ему была послана копия этого документа.

— Уж не думаете ли вы, что я буду корпеть над этим юридическим жаргоном? — неблагосклонно вопросил тот. — Эти мне юристы! Я просто ушам своим не поверил, когда Мод вернулась домой и рассказала о завещании. Был уверен, что она что-то перепутала. Мод — лучшая женщина в мире, но женщины ни черта не смыслят в денежных делах. Мне кажется, моя жена даже не понимает, что, не умри сейчас Ричард, нам, пожалуй, пришлось бы выметаться отсюда.

— Но если бы вы обратились к Ричарду…

Тимоти рассмеялся отрывистым смехом, больше напоминавшим лай.

— Это не в моем стиле. Наш отец оставил всем нам по вполне приличной доле своих денег — на тот случай, если мы не захотим вступить в семейную фирму. Я не захотел. Духовно я выше торговли мозольным пластырем, Энтуисл. Ричарду мои взгляды пришлись не по душе. Ну, из-за налогов и всяких других причин мне пришлось реализовать значительную часть капитала. Как-то я намекнул Ричарду, что содержать этот дом становится трудновато. Он высказался в том смысле, что нам, дескать, лучше подыскать себе что-нибудь поменьше по размерам. Говорил, что и Мод тогда будет легче. О нет, я не стал бы просить Ричарда о помощи! Но, могу сказать вам, Энтуисл, все эти заботы ужасно отразились на моем здоровье. Человека в моем состоянии не следовало бы заставлять волноваться. Когда Ричард умер, я не мог не горевать — он мой родной брат и все такое, — но, естественно, я почувствовал облегчение при мысли о будущем. Однако условия завещания Ричарда меня обидели, и жестоко обидели.

— Вот как? — вопросительно протянул мистер Энтуисл. — Вы ожидали чего-то другого?

— Надо думать! Разумеется, я полагал, что после смерти Мортимера Ричард оставит все мне. Правда, сам он ничего об этом не говорил. Но он напросился к нам в гости вскоре после кончины Мортимера. Хотел поговорить о семейных делах вообще, интересовался моим мнением. Я, конечно, мало что мог ему сказать, ведь я жалкий, инвалид, и мы с Моди живем затворниками. Но, на мой взгляд, обе эти девчонки вышли замуж по-дурацки. Короче говоря, я был уверен, что Ричард беседовал со мной как с человеком, который возглавит семью после его смерти. Черт побери, Энтуисл, я — Эбернети, последний Эбернети, и ко мне должно было перейти право распоряжаться всем!

В возбуждении Тимоти отшвырнул плед и выпрямился в кресле. Трудно было поверить, что этот человек немощен. Он выглядит, подумал мистер Энтуисл, вполне здоровым, хотя чрезмерно раздражителен и вспыльчив. Кроме того, старый юрист теперь понимал, что Тимоти Эбернети в глубине души всегда завидовал своему брату Ричарду, силе его характера и деловой хватке. Когда Ричард умер, Тимоти втайне возликовал, предвкушая, как теперь и он начнет распоряжаться судьбами других. Ричард Эбернети не дал ему такой возможности.

Внезапный взрыв кошачьих воплей в саду сорвал Тимоти с кресла. Подскочив к окну, он поднял раму и, схватив подвернувшийся под руку здоровенный том, с яростью швырнул в хвостатых мародеров, оглушительно прорычав при этом: «Брысь отсюда!»

— Чертовы кошки, — проворчал Тимоти, возвращаясь к своему гостю. — Губят сад, и я не выношу их проклятого мяуканья.

Усевшись, он спросил:

— Хотите выпить, Энтуисл?

— Не сейчас. Мод только что напоила меня великолепным чаем.

— Мод дельная женщина. Но она слишком много работает. Верите ли, ей даже приходится самой возиться с нашим драндулетом — она стала настоящим механиком.

— Я слышал, у нее что-то случилось с машиной, когда она возвращалась с похорон.

— Да. Она догадалась позвонить сюда, чтобы я не тревожился, но эта старая дура, наша поденщица, записала все так, что получилась полная бессмыслица. Я как раз вышел подышать свежим воздухом, доктор порекомендовал мне по возможности делать моцион, а вернувшись, нашел вот такую записку: «Хозяйка жалеет, автомобиль испортился, пришлось ночевать». Естественно, я подумал, что Мод еще в Эндерби. Позвонил туда и узнал, что она уехала утром. Хорошенькое дельце! Наша деревенщина оставила мне на ужин нечто совершенно несъедобное, да мне еще пришлось спуститься вниз самому все разогреть, самому приготовить себе чашку чаю. У меня мог бы быть сердечный приступ, но разве такого рода женщинам есть до этого депо? Как бы не так! Низшие классы забыли, что такое преданность.

Он мрачно задумался. Разговор возобновил Энтуисл.

— Не знаю, что именно рассказывала вам Мод про похороны и родственников. Из-за Коры был очень неловкий момент. Она вдруг преспокойно заявила, что Ричарда убили.

Тимоти хихикнул.

— Да, Мод говорила об этом. Все уставились в пространство и сделали вид, будто страшно шокированы. Но как это похоже на Кору! Помните, Энтуисл, когда она была еще девчонкой, то всегда ухитрялась сообразить, где собака зарыта. На нашей свадьбе она тоже что-то брякнула и расстроила Мод. Мод никогда ее не любила.

Тут и сама хозяйка дома вошла в комнату и решительно произнесла:

— Я думаю, дорогой, мистер Энтуисл провел с тобой достаточно времени. Тебе положительно необходимо отдохнуть. Если вы все уладили…

Уточнив некоторые детали, собеседники расстались, и на следующее утро мистер Энтуисл возвратился поездом в Лондон.

Оказавшись дома, он после некоторого колебания позвонил одному своему другу.

Глава седьмая

— Вы не можете себе представить, как я рад вашему приглашению. — Мистер Энтуисл горячо пожал руку гостеприимному хозяину.

Эркюль Пуаро радушно указал на кресло у зажженного камина, и старый юрист уселся с легким вздохом. Стоявший поодаль стол был накрыт на двоих.

— Сегодня утром я вернулся из деревни, — сообщил мистер Энтуисл.

— Значит, вы хотите посоветоваться со мной по какому-то делу?

— Да. Боюсь, это длинная и запутанная история.

— Тогда поговорим об этом после обеда. Жорж!

Расторопный камердинер мгновенно появился в комнате с паштетом из гусиной печенки и с теплыми тостами в салфетке.

Часы пробили половину десятого вечера, когда мистер Энтуисл, воздавший честь превосходному обеду и теперь наслаждавшийся не менее великолепным портвейном, зашевелился в своем кресле. Подходящий психологический момент наступил. Теперь ему хотелось поговорить о своих заботах.

— Я не уверен, — начал он, — быть может, все это дело выеденного яйца не стоит. Но мне хотелось бы изложить факты и услышать ваше мнение.

После минутной паузы мистер Энтуисл в своей сухой, педантичной манере приступил к рассказу. Тренированный ум юриста позволил ему вспомнить все существенное, не добавляя в то же время ничего не имеющего отношения к делу. Это был на диво лаконичный и в то же время исчерпывающий отчет, по достоинству оцененный внимательно слушавшим мистера Энтуисла маленьким пожилым человечком с головой яйцеобразной формы. Когда тот закончил, Пуаро некоторое время обдумывал услышанное и наконец сказал:

— Ну, что же, все ясно. У нас зародилось подозрение, что ваш друг Ричард Эбернети убит? Это подозрение или предположение основывается только на одном, а именно на словах, сказанных Корой Ланскене на его похоронах. Уберите это — и не останется ровно ничего. Тот факт, что она сама была убита на следующий день, может быть чистейшим совпадением. Правда, Ричард Эбернети скончался внезапно, но его лечил уважаемый врач, который хорошо знал своего пациента. У врача не возникло никаких подозрений, и он выдал свидетельство о смерти. Ричарда похоронили или кремировали?

— Кремировали — по его собственному желанию.

— Значит, свидетельство о смерти должен был подписать второй врач — и он без колебаний сделал это. Итак, мы снова возвращаемся к главному, к словам Коры Ланскене. Вы были там и слышали ее. Она заявила: «Но ведь его убили, не так ли?»