Страница 16 из 47
– Опять! – взволнованно воскликнула она. – Опять эти ужасные студенты! И у нас в стране творится то же самое! Почему они нападают на посольства? Творят бесчинства, оказывают сопротивление полиции, маршируют по улицам, выкрикивают всякие глупости, ложатся на мостовые. Они есть у нас – в Риме, в Милане. Они, как паразиты, распространились по всей Европе. Почему эти юнцы всегда недовольны? Чего они хотят?
Потягивая бренди, Стэффорд Най слушал речь мистера Чарльза Стэггенхема, который важно вещал, в манере епископа и весьма пространно. Шум на улице стих: похоже, полиция увела нескольких отъявленных буянов. Когда-то такие происшествия считались чрезвычайными и даже вызывали у властей тревогу, но теперь стали вполне обыденными.
– Усилить полицию, вот что нам нужно. Усилить полицию. Иначе с этим нельзя справиться. Говорят, везде творится то же самое. Я на днях беседовал с герром Лурвицем. У них точно такие же проблемы, и у французов тоже. В скандинавских странах немного поспокойнее. Чего они все добиваются, просто хулиганят? Говорю вам, если бы сделали, как предлагаю я…
Стэффорд Най думал о другом, делая при этом вид, что внимательно слушает Чарльза Стэггенхема, объяснявшего, что, по его мнению, нужно предпринять.
– Они кричат про Вьетнам и все такое. Что они могут знать о Вьетнаме! Ведь никто из них там никогда не бывал, не так ли?
– Скорее всего, именно так, – подтвердил сэр Стэффорд Най.
– Мне сегодня сказали, что большие беспорядки имели место в университетах в Калифорнии. Если бы у нас была разумная политика…
Мужчины устремились в гостиную, к дамам. Стэффорд Най с присущей ему ленивой грацией и непринужденностью как бы невзначай оказался рядом с рыжей болтушкой, с которой был довольно хорошо знаком. Он не сомневался, что не услышит от нее ничего умного и тем более остроумного, но она обладала чрезвычайно широкими сведениями о людях своего круга и, естественно, обо всех присутствующих. Стэффорд Най не задавал ей прямых вопросов, но так повел разговор, что дама как бы по собственной инициативе сама кое-что рассказала ему о графине Ренате Зерковски.
– Она все еще очень хороша, правда? Теперь она не так уж часто здесь бывает, все больше в Нью-Йорке или на том чудном острове, вы знаете, о чем я… это не Менорка, нет, какой-то другой остров в Средиземном море. Ее сестра вышла за того знаменитого мыльного короля, во всяком случае, я думаю, что он мыльный король… нет, не грек, по-моему, он швед. Она просто купается в деньгах. И конечно же, много времени проводит в замке где-то в Доломитах или рядом с Мюнхеном. Она очень музыкальна, всегда была такой. Она говорила, что вы с ней встречались однажды, не так ли?
– Да, кажется, год или два назад.
– О да, по-видимому, тогда, когда она в прошлый раз приезжала в Англию. Говорят, она была замешана в чехословацких событиях. Или, может быть, в польских? О боже, это так сложно, не правда ли? Я хочу сказать, все эти названия. Сплошные «ч» и «к». Очень странно звучат и очень сложно пишутся. Ее считают литературно одаренной. Знаете, она составляет разные петиции, чтобы потом собирать под ними подписи, – например, о предоставлении писателям политического убежища в нашей стране. Но вряд ли кто обращает на это внимание. Сейчас все озабочены прежде всего тем, чтобы как-то ухитриться заплатить собственные налоги. Конечно, дорожные чеки немного упрощают дело, но тоже не очень-то: ведь прежде чем вывезти деньги за границу, их нужно сначала где-то достать. Не знаю, как в наши дни людям удается добывать деньги, но их повсюду полно. О да, их повсюду полно. – Она многозначительно взглянула на свою левую руку, на которой красовались два кольца с крупными камнями – бриллиантом и изумрудом – убедительное свидетельство того, что по крайней мере на эту даму были потрачены значительные суммы.
Вечер продолжался. Он не узнал почти ничего нового о пассажирке из Франкфурта. Он видел ее фасад, если можно так выразиться, говоря о внешности женщины, очень тщательно отшлифованный фасад. И только. Она интересуется музыкой. Что ж, недаром же он встречался с ней в «Фестиваль-Холле»! Она любит спортивные игры на свежем воздухе. У нее богатые родственники, владеющие островами в Средиземном море. Она занимается благотворительностью и организует акции в поддержку писателей. Короче говоря, она – человек с обширными связями, богатыми родственниками, вхожа в высшее общество. В высоких политических сферах, по-видимому, не вращается и все же, может быть, тайно связана с некоей группой. Постоянно разъезжает по свету, из страны в страну. Общается с богатыми, знаменитыми и интересными людьми.
В какой-то момент у него мелькнула мысль о шпионаже: это был бы наиболее правдоподобный ответ. И все же он его не вполне устраивал.
Вечер близился к завершению. Наконец наступила его очередь пообщаться с хозяйкой; Милли-Джин знала свое дело великолепно.
– Я так давно стремлюсь с вами побеседовать! Мне очень хочется послушать про Малайзию. Я совершенно ничего не понимаю, когда речь заходит обо всех этих азиатских странах! Я их все время путаю. Скажите, что там было? Что-нибудь интересное или сплошная скука?
– Я уверен, что вы без труда угадаете ответ.
– Я догадываюсь, что было очень скучно. Но вероятно, вам не полагается так говорить.
– Да нет, отчего же, только, видите ли, меня все это мало интересует.
– Зачем же вы туда поехали?
– Я просто люблю путешествовать.
– Вы такой интересный человек! И, я уверена, согласитесь со мной, что дипломатическая жизнь – сплошная скука, правда? Мне, конечно, не пристало так говорить, но это я только вам!
Ее глаза, синие-синие, словно лесные колокольчики, раскрылись чуть шире, внешние кончики черных бровей слегка опустились, а внутренние приподнялись. Теперь Милли-Джин напоминала симпатичную персидскую кошечку. Он задумался: интересно, а какая она на самом деле? Говор выдавал в ней южанку. Красиво уложенные волосы на маленькой голове, чеканный профиль – что же она за человек? Неглупа, подумал он. Может выпустить когти, если потребуется, может очаровать, когда захочет, может сделаться загадочной: в общем, если ей что-то от кого-нибудь нужно, в находчивости ей не отказать. Хочет ли она чего-нибудь от него? Неизвестно, но вряд ли. Она спросила:
– Вы познакомились с мистером Стэггенхемом?
– О да. Я беседовал с ним за обедом. Раньше мы не были знакомы.
– Говорят, он – очень важная персона. Знаете, он – президент ПБФ.
– Приходится все это запоминать, – ответил сэр Стэффорд Най. – ПБФ и ДСВ, ЛИХ и все прочие сокращения.
– Это ужасно, – поморщилась Милли-Джин. – Просто отвратительно. Одни сокращения и никаких личностей, вообще никаких людей, буквы. Я иногда думаю: «Как ужасен мир!» Я хочу, чтобы он был другим, совсем-совсем другим…
Она и впрямь так считает? Ну-ну, подумал он. Интересно…
На Гросвенор-сквер царила тишина. Тротуары все еще хранили следы недавнего побоища: осколки стекла, битые яйца, раздавленные помидоры и блестящие обломки металла, но в небе мирно сияли звезды. Машины одна за другой подъезжали к подъезду посольства и увозили гостей по домам. Полицейские хоть и находились поблизости, но не обнаруживали своего присутствия. Все было под контролем. Один из гостей – политик – пошел поговорить с полицейским. Вернувшись, он негромко сообщил:
– Арестованных немного, всего восемь человек. Завтра утром с ними разберутся на Бау-стрит. Практически все та же компания и, конечно, Петронелла и Стивен с приятелями. Ну ладно. Может быть, им скоро это надоест.
– Вы ведь живете не очень далеко отсюда? – прозвучал у самого уха сэра Стэффорда женский голос, глубокое контральто. – Я могу вас подвезти.
– Нет, нет, я прекрасно дойду пешком, это займет всего минут десять.
– Меня это совершенно не затруднит, уверяю вас, – сказала графиня Зерковски и добавила: – Я остановилась в «Башне Сент-Джеймса».
«Башней Сент-Джеймса» называлась одна из новых гостиниц.