Стены из Хрусталя

Мастер понимающе кивнул. Взяв у баньши эликсир, он оттянул веки Маргарет и уронил ей в глаза несколько капель. Легонько похлопал по щекам. Пару минут спустя вампирша потянулась и заморгала, испуганно глядя перед собой. Но увидела не встревоженное лицо мужа, а молодую женщину, белокурую и зеленоглазую, чью красоту сохранил тонкий слой акварели.

— Ах, — застонала вампирша, приподнимаясь. — Но кто же это прелестное существо?

— Это ты, Маргарет.

Мечтательная дымка, затянувшая ее прекрасные очи, развеялась.

— Да я и не сомневалась! Отдайте сюда, — миледи выхватила портрет и прищурилась придирчиво. — И наденьте же перчатки, милорд! Я не позволяю мужчинам без перчаток обращаться ко мне на «ты.»

Она вскочила и отряхнула снег с юбки, пожаловавшись, что платье придется отдать Харриэт, кукол тряпичных шить, и совсем скоро у нее вообще не останется одежды. Ряды вампиров поредели. Всем было известно, что ее сиятельство медленно наращивает обороты, зато уж как рассвирепеет, достанется и правым, и виноватым. То ли еще будет, когда она обратит внимание на куцые обрывки гардин за выбитыми стеклами…

Гизела наблюдала за ней, раздумывая, подойти, или же это опять повлечет за собой какие-нибудь оригинальные последствия. Любопытство взяло верх, и она оказалась подле миледи с вежливым: «Как вы себя чувствуете, мэм?»

— Мисс…? — щелкнула пальцами леди Маргарет.

— Вы меня не помните? — в голосе Гизелы едва различимо звучали нотки удивления. А также разочарования пополам с облегчением.

— Вас? Откуда же мне вас знать? Впрочем, если вы желаете обрести мое знакомство, я могу пригласить вам к себе в приемный день. Последний четверг месяца вас устроит?

— Боюсь, что нет, мы уезжаем. Однако благодарю вас за приглашение, это весьма любезно.

— Но если вы все же отыщите время для визита, — как ни в чем не бывало продолжила миледи, — то не забудьте надеть одну из тех премилых шляпок, которые так вам идут.

Беззвучно, одними губами она добавила «Жизель.»

Гизела улыбнулась. Не помнит? Пусть так, для них обеих будет лучше. Она поклонилась и вернулась к ожидавшим ее друзьям. Маргарет же вперила яростный взор в тех немногочисленных вампиров, которые то ли из любопытства, то ли из-за склонности к истязанию плоти все еще обретались во дворе.

— Вот видите! Дамы из приличного общества не хотят посещать мой дом. А все потому, что это уже не дом, а хлев.

Ущерб она оценила сразу, просто сберегала этот аргумент напоследок.

— Вернулась наша любезная Мэгги! — расчувствовался Рэкласт. — Надо заказать благодарственную панихиду…

— Молчи, шут гороховый, — одернул его старший брат. — Не тревожьтесь, миледи, я распоряжусь, чтобы все привели в порядок.

— В порядок? О каком порядке может быть речь, когда поместье выглядит так, словно здесь пировали гунны? Впрочем, я даже благодарна мародерам. Мне никогда не нравилась эта рухлядь, давно было пора отправить всю мебель к старьевщику. Жуки-точильщики жужжали так, что у меня делались мигрени! Так что с завтрашней же ночи мы начинаем капитальный ремонт. Что осталось, все вымести подчистую! Но кое-что вам придется сделать прямо сейчас.

— Что же? — забеспокоился Мастер.

— Перенести свой гроб ко мне в спальню. Неужели вы хотите, чтобы женщина, пережившая столько треволнений, коротала день в одиночестве? Неужели вы и правда этого хотите… Агравейн?

…Когда он подхватил ее на руки и перенес через порог, то подумал, что, быть может, она и не самая покладистая женушка в мире, и вряд ли когда-нибудь вышьет бисером его тапочки. Но это его уже не волновало.

Глава 30

30 декабря 188* года

Ножницы в форме журавлика порхали по воздуху и прядь за прядью отрезали темные волосы, коих у ног фроляйн Штайнберг накопился приличный ворох. С некоторым беспокойством она поглядывала вниз, пытаясь определить, сколько же их осталось на голове.

— Не дергайся, — прикрикнула Эвике, — не то ухо отрежу.

— Ничего, я его приращу.

— Ты меня убиваешь! — причитала Гизела, из последних сил обмахиваясь веером. — Смотреть сил нет! Зачем, о жестокая, зачем?!.

— А по мне, так гораздо лучше! С детства ненавидела косички. Бррр!

— Ну и не носила бы их! Но локоны, какие были локоны! Хоть шиньон себе из них сделай, что ли.

— В крайнем случае, снова вырастут, — прищурившись, Эвике осмотрела бертину голову на предмет симметрии. — У вас, вампиров, волосы и ногти быстро растут.

— А я вот читала в научной статье, что на самом деле все не так, — заметила Берта, вспоминая тот период, когда пыталась собрать побольше достоверной информации о своей новой нежизни. — Ногти и волосы у мертвецов не растут, это просто кажется, что они удлиняются. Зрительный эффект.

Эвике задумчиво постучала по ее макушке.

— Как жаль, что наши предки не знали таких умных слов. А то были бы у нас другие поверья.

— Давай ты их сразу зрительно удлинишь, и мы больше не будем мучиться, а? — не унималась Гизела.

— Ну уж нет!

Берта хотела растоптать на ненавистные ее локоны, но Эвике шикнула на нее и принялась собирать их подол. Оставлять волосы на полу — последнее дело, иначе птицы унесут их свить гнездо, обеспечив фроляйн Штайнберг головную боль на несколько лет вперед. Или же о них можно запнуться ночью. Или проглотишь волос невзначай, а он обовьется вокруг сердца и убьет. Как бы то ни было, к народным приметам в этом доме относились очень серьезно.

Собрав все до последнего волоска, женщина вытряхнула их в пламя камина, и обе вампирши — одна печально, другая с нарастающей радостью — смотрели, как они скручиваются и чернеют. Потянуло гарью. Берта вдруг вспомнила, как они с подругой неслись над крышами и вдыхали дым, валивший из труб. Неужели это было вчера? А кажется, что так давно. Но деловитая Эвике поспешила открыть окно, впуская свежий морозный воздух, и удушливый запах рассеялся.

Тогда Берта прошествовала в центр гостиной и возвестила:

— Никогда прежде не чувствовала себя так… так свободно! — победно улыбаясь, она ощупала новую шевелюру. — А теперь… можно ведь и мужское платье попробовать! Рубашка и брюки — что может бы проще?

— …и кальсоны в красную полосочку, — закивала Эвике. — Хочешь, покажу?

— Ты что! Даже не вздумай, — из коридора донесся полузадушенный возглас Уолтера, который, вообще-то, должен был находиться на кухне и готовить дамам вечерний чай и вечернюю кровь.

— Брюки! — взвыла Гизела. — Что, думаешь избавиться от походов к швее, да? От бантиков, ленточек и кружев! А ну, Эвике, тащи-ка сюда журналы, о которых я тебе говорила! — она решила, что пора дать бой тяжелой артиллерией.

Подмигнув сестрице, Эвике прошагала мимо Берты, вздрогнувшей от нехорошего предчувствия, и сгребла с подоконника стопку каталогов.

— Рююююшечки, — протянула Гизела, перелистывая страницы. — А вот, например, посмотри, какая сорочка! Ну разве не прелесть? И мужская, вполне себе… Хм, по крайней мере, тут так написано. По последней моде! О, это будет даже интересно: в два раза больше портних, в два раза больше походов за тканями… Берта? Ты что так побледнела-то, милая?

— И все равно нет ничего несуразнее современной женской моды. Все эти корсеты дурацкие, трены, турнюры, из-за которых со стула сползаешь…

— Не то, что комфортные воротнички под горло, галстуки, запонки, а еще и мужские корсеты — такая красота! Талия на месте будет! Уолтер, — да-да, я знаю, что ты там за дверью, — расскажи-ка нашей подруге про то, какая мужская одежда удобная и функциональная. Фраки особенно!

— Вовсе я не подслушиваю, — обиделся Уолтер из-за двери. — Я мимо проходил. А фраки ужасно неудобны, вечно фалды за что-нибудь цепляются.

— Ну что, Берта, решила? Тогда завтра же пойдем к лучшему портному Лондона, пусть сошьет тебе новый гардероб! Думаю, вся ночь уйдет только на снятие мерок…

— Спасибо, обойдусь!

Как утопающий за обломок мачты, Берта уцепилась за ворот своего черного, совсем простого и свободного платья. А Гизела поняла, что одержала маленькую, но очень весомую победу.