Страница 18 из 28
— Вы видели бумагу, подтверждающую полномочия.
— Да, видел. Эта бумажка заставляет меня думать, что душевное расстройство Виктора Уэнсди лишь отчасти вызвано болезнью, а в большей степени — родословной, — сказал Трокмортон.
— Подобное заявление граничит с изменой, доктор, — проговорил я.
— Оно граничит с правом свободнорожденного англичанина говорить то, что он думает, сэр, — ответил директор. — Правом, которым обладаем мы все — и республиканцы, и роялисты.
— Доктор Трокмортон, здесь не Гайд-парк. Вам известно, каковы мои полномочия, от кого они исходят и до каких границ простираются. Вы знаете, кто я. Мои спутники — врачи, они наверняка сумеют позаботиться о здоровье пациента. Вы допустите меня к нему? — спросил Мориарти.
— Да, — наконец уступил Трокмортон.
Альберт Виктор, герцог Кларенский, третий в очереди претендентов на трон Великобритании, он же Виктор Уэнсди, не спал, а сидел на кровати, не сводя глаз с пейзажной картинки, висевшей на противоположной стене.
Его держали под землей, на самом нижнем уровне «Друидс-Хилла», на глубине почти тридцать футов. По словам Мэри, ему дозволялось покидать камеру лишь в сопровождении охраны. Эта часть приюта была отведена для самых опасных душевнобольных. Пока мы шли по коридорам, я слышал крики страдания и ярости, проникавшие сквозь каменную кладку.
— Он сидит уже много дней без сна, просто таращится на картину, словно пытаясь вникнуть в ее мельчайшие детали. Возможно, это своего рода бегство от реальности, — сказала Мэри. — Иногда лепечет что-то практически лишенное смысла. А порой его ум проясняется, хотя это происходит все реже. Он словно понимает, что совершил и что с ним происходит.
Мы пробыли там целый час, но за это время принц не ответил ни на один вопрос, вообще не заметил нашего присутствия. Он так и сидел на краю постели, неотрывно глядя на картину. Я достаточно отчетливо видел его лицо, чтобы различить черты сходства с двумя другими лицами, виденными мною несколько часов назад. Больной потерял в весе, но какое бы имя он ни носил в «Друидс-Хилле», передо мной безусловно была особа королевской крови.
— Интересно, знает ли он, что его хотят освободить? — спросил я.
— Мне было бы это известно, если бы Холмс пытался с ним связаться. Но сомневаюсь, что Виктор помнил бы об этом, — сказал Мориарти. — На данной стадии сифилиса память больного крайне слаба.
Тем временем принц встал и пересек камеру, чтобы слегка поправить картину. Затем он начал расхаживать взад и вперед медленным размеренным шагом, держа осанку, вполне достойную члена августейшей семьи.
На миг остановившись, он посмотрел на нас, слегка кивнул Мэри и пошел дальше.
— Вряд ли стоит ждать прямого нападения, — сказал я Мориарти.
— Возможно, — ответил он.
— Порой лобовая атака оказывается лучшей стратегией, — послышался голос у нас за спиной.
Повернувшись, мы увидели в дверях, которые вели на верхние этажи приюта, директора Трокмортона. Голос же принадлежал по-медвежьи крупному мужчине, стоявшему прямо позади него. Одной рукой он держал директора за шею, а другой прижимал к его виску пистолет.
— Если вы, джентльмены и леди, будете столь любезны отойти к дальней стене, для большинства из нас все станет намного проще.
— Прошу вас, сделайте, как он просит! Уже застрелены два моих санитара, и кто знает, сколько еще будет жертв, — умоляюще проскулил Трокмортон.
— Полагаю, полковник Моран? — сказал я.
— Он самый. А вы кто такой, сэр? Я знаю Мориарти и эту девушку, но вы мне не знакомы.
— Полковник медицинской службы Джон Ватсон, Пятый Нортумберлендский стрелковый полк. Возможно, вам знакомо мое бывшее подразделение.
Я решил присвоить себе непривычное звание, надеясь стать в глазах Морана равным ему.
— Прекрасный полк. А теперь, полковник, если вы не встанете у стены, я пристрелю вас, а затем директора Трокмортона, — сказал он.
Увы, похоже, мне не удалось произвести на него впечатление.
— Знаете, мистер Холмс, — покачал головой Мориарти, — думаю, вам будет удобнее, если полковник Моран вынет пистолет из вашего уха.
Сперва я не мог понять, какую игру он ведет, но затем увидел перемену, произошедшую с директором приюта. Моран действительно отпустил его, отойдя на несколько шагов назад. С плеч Трокмортона соскользнул пиджак на толстой подкладке, за ним последовали подложенная под рубашку подушка, затем копна растрепанных рыжих волос и такие же бакенбарды.
Шерлок Холмс выпрямился во весь свой рост. Его лицо ничем не отличалось от лица моего друга, если не считать более глубокие морщины вокруг глаз.
— Так намного лучше. Изменить внешность — дело несложное, но у этого человека столь невыносимый характер, что я не понимаю, как можно выдержать рядом с ним хотя бы минуту. Профессор, когда вы распознали обман?
— Не сразу. Я стал подозревать, что разговариваю не с настоящим доктором Трокмортоном, заметив, что одна из ваших бакенбард приклеена неудачно. Вы превосходно сыграли. Несомненно, могли бы стать хорошим актером, — сказал Мориарти.
— Благодарю вас! Подобно многим, я мечтал о театре. Возможно, если бы моя жизнь пошла по иному пути… Но к делу это не относится. Ваше внезапное появление вынудило меня поспешить с исполнением моего плана.
Опустив тонкие пальцы в карман жилета, Холмс извлек длинный серый ключ, вставил его в замок и с торжествующим видом распахнул дверь.
— Ваше высочество, не будете ли вы так любезны пойти со мной?
Виктор Уэнсди продолжал расхаживать туда-сюда, не обращая внимания на Холмса. Наконец остановившись, он даже не взглянул ни на Шерлока, ни на открытую дверь, а уставился на картину.
— Это реальность или обретший форму очередной кошмар? — прошептал он.
— О, самая настоящая реальность, ваше высочество. Кошмаром эта ночь станет для тех, кто вас здесь запер, — ответил Холмс.
— Хорошо, — сказал принц.
Впервые мне показалось, будто Виктор Уэнсди исчез, а его место занял принц Альберт Виктор.
— Мы были бы рады, если бы вы пошли вместе с нами, доктор Морстен, — небрежно бросил Холмс, направляясь к двери.
При мысли о том, что Мэри может оказаться в руках изощренного преступника, известного как Джек-потрошитель, я, не думая о последствиях, с криком бросился на Холмса. Но путь к двойнику моего старого друга преградила человекоподобная гора. Моран схватил меня за лацканы пиджака и с размаху швырнул на решетку камеры.
Последнее, что я услышал, прежде чем лишиться чувств, — голос Мэри, звавшей меня по имени.
Прошла не одна вечность, прежде чем тьма рассеялась. Я попытался что-то сказать, но слова заглушил грохот в голове, напоминавший смену караула у Букингемского дворца. Попытка приподняться закончилась ничем: слабость накрыла меня как волна и снова опустила на пол.
— Спокойно, доктор. Вы не только лишились чувств, но и сильно ударились головой о решетку. Сотрясения, похоже, нет, но немного полежать нужно, — сказал Мориарти.
Мы находились в камере принца — это стало ясно почти сразу. Чтобы понять, что дверь надежно заперта, спрашивать не требовалось.
— Как долго я был без сознания?
— Минут десять, не больше.
Мориарти, похоже удовлетворенный моим состоянием, повернулся к двери и начал внимательно ее изучать.
— Не думаю, что стоит обсуждать очевидное, — сказал я. — Но если мы не выберемся отсюда, Мэри рискует стать шестой жертвой Джека-потрошителя.
— Восьмой. Были еще две, о которых общественности неизвестно. Впрочем, полагаю, вы правы, — ответил он.
В тот же миг дверь распахнулась. Повернувшись ко мне, Мориарти показал тонкую проволоку, которую он вновь прикрепил к цепочке карманных часов.
— Идемте, доктор?
Прежде чем я успел подняться на ноги, Мориарти подошел к противоположной стене и сунул руку в мусорную корзину возле поста охраны. Покопавшись там, он извлек револьвер, который дал мне накануне вечером Мюррей.