Странный приятель

Егор Чекрыгин

Странный приятель

Часть I

Глава 1

«… и нет более достойного поприща для дворянина, понеже стать офицером в Королевской Армии. Ибо королевский офицер, есть не токмо образчик бесстрашия, доблести и самопожертвования, но такоже и эталоном изысканного воспитания, благонравия и учености, является.

Он тот, кто не только ведет своих солдат в бой за отечество, но такоже и являет собой достойный пример благопристойности всем иным подданным короля, возвышаясь над ними в силу своего Служения Высокой Цели.»

В наступивших сумерках, выцветшие от времени буквы, сливались с пожелтевшей бумагой, делая дальнейшее чтение затруднительным.

Можно было бы зажечь свечу… Но во-первых — даже дешевая сальная свеча, воняющая прогорклым жиром и постреливающая время от времени искрами, тоже стоила денег. А во-вторых, — весь дальнейший текст Ренки знал наизусть, ибо читал его уже наверное несколько сотен раз, и мог бы пожалуй воспроизвести по памяти, даже если бы его разбудили прямо посреди ночи.

Впрочем, даже несмотря на хорошую память — ему просто нравилось именно читать, старые, еще отцовские «Наставления для слушателя Его королевского Величества Офицерского Училища, сочиненные и записанные генералом оу Ликотом». Ибо впервые в эту книгу он заглянул, еще сидя на отцовских коленях, учась складывать в слога архаичного вида буквицы… Так что, перечитывая раз за разом, не слишком-то толстое собрание нравоучений, полезных советов перемежающихся с Уставами и картинками изображающими экзерциции с мушкетом и фигуры строя, он словно бы возвращался в то далекое время когда отец еще был жив, а всех забот у юного Ренки было — не попасться на очередной проказе, и не схлопотать дюжину-другую розог… Отец был добрым человеком, но придерживался весьма жестких воззрений на воспитание молодого поколения.

Отец умер полгода назад, как раз через месяц после того как Ренки справил свое пятнадцатилетие. — Сердце не выдержало внезапной вспышки давней возвратной лихорадки.

И все что старый служака смог оставить своему, входящему в юношеский возраст, сыну — небольшой, почти не приносящий дохода надел земли, отданный в аренду добрым людям; скрипящий сырой дом с протекающей крышей. Да свою старую шпагу…, и стойкое убеждение пойти по стопам предков, посвятив свою жизнь королевской службе.

Вот только одна беда — денег, чтобы купить даже самый низший офицерский чин, у юного Ренки не набралось бы, даже продай он все что имеет, включая одежду. Так что самый короткий путь к заветному погону, для него был закрыт… Тем более, что и полную экипировку, включая мундир, коня и оружие, так же пришлось бы покупать на свои деньги.

Зато — Ренки узнавал, — после продажи надела и дома, набиралась вполне себе подходящая сумма, чтобы не шикуя и экономя каждый грошик, доехать до столицы, и поступить в Его королевского Величества офицерское Училище.

И пусть, по слухам кадетом становится только каждый двадцатый претендент, — Ренки в себе не сомневался, — отец начал готовить его к поступлению туда, кажется еще раньше, чем он начал ходить и разговаривать.

Увы, больших денег, старый вояка, за почти сорок лет безупречной службы и шесть ранений, так и не выслужил, так что Училище было для их, давным-давно обедневшей семьи, единственным выходом.

И дело не только во владении шпагой, или стрельбе из мушкета или пистолей. — Главное, отец заложил в сына весьма достойную теоретическую базу, так что, по части знаний необходимых настоящему офицеру, — Ренки, (он сам был в этом уверен), намного превосходил всех своих сверстников.

— Ренки… — Послышался голос за окном, и юный мечтатель вздрогнул, поняв что прошляпил и скрип открывающейся калитки, и шуршание гравия под ногами внезапного посетителя.

Ренки, — вновь окликнул его знакомый голос Докста. — Старый приятель и соучастник во множестве детских проделок, не утруждая себя возней с дверью, запрыгнул в окно и уселся на подоконнике болтая ногами. — Ты все сидишь за книгами? А ведь сегодня День Коронации! В деревне будут танцы, невежливо было бы не почтить короля, проигнорировав такое событие!

— Гм… — Задумался будущий офицер.

С одной стороны, даже простенькие деревенские танцы, для него означали определенные траты, ибо придется заплатить несколько монет музыкантам, купить в буфете хотя бы графинчик вина и подобающие закуски… Опять же, — наверняка придется угостить приятелей и нескольких девиц. И это… не то чтобы серьезно подорвет его бюджет, однако сейчас он берег каждый грошик, который ой-как еще понадобится ему в ближайшее время…

Нет, конечно можно было бы придти, покружить в танце нескольких ровесниц. Или хотя бы просто постоять в сторонке, любуясь на их свежие лица и наливающиеся женской красотой тела… Ведь большинство деревенских парней именно так и поступят. Но на то они и обычные простолюдины, в то время как он, после смерти отца унаследовал его титул и родовые привилегии. А для оу Ренки Дарээка, не подобает пользоваться услугами, за которые он не может заплатить. Это было бы уроном его чести, и чести всех его предков.

… Но с другой стороны, там наверняка будет Лирина… А если он и впрямь собирается через две недели отбыть в столицу, — то возможно второй шанс вновь увидеть ее, ему выпадет только через много-много лет.

— Ты слышал, — продолжал искушать Докст. — К господину Аэдоосу, приехал старший брат — офицер! Герой, ветеран Зарданской кампании. Говорят он участвовал в битвах под Растдером и Туонси.

Последний довод окончательно сломил и без того слабое сопротивление Ренки.

Ифий Аэдоосу, ветеран Зарданской кампании, был сегодня, мягко говоря, не в духе.

Лживая продажная девка-удача, похоже не просто отвернулась от него, но еще и умудрилась попутно утащить кошелек, и заразить дурной болезнью.

Только так можно было объяснить хроническое невезение, преследовавшее Ифия уже целых полгода.

Для начала — его, ветерана Зарданской Кампании… Того, кто под Растдером, не моргнув глазом, и ни разу не поклонившись пулям, стоял на редутах до тех пор, пока вражеское ядро не разорвало в клочья последнего солдата его роты… Кто под Туонси, подхватив знамя полка, повел за собой в штыковую атаку последние остатки славного 12-го гренадерского, и все-таки смог взять тот проклятый холм… И не его вина, что бездарные желтомундирники 19-го королевского, испугавшись запачкать свои щегольские камзолы и разодрать кружева обшлагов, сдали назад… Знамя его полка Было на той высоте, и даже последний прощелыга-писарь генеральской Ставки не посмел бы утверждать иного…

И вот, после всего этого. После двух лет, то глотания пыли на дикой жаре, то бесконечной грязи смешанной со снегом и кровью. После сгнивших зубов и приступов кровавого поноса, начавшегося из-за дерьмовой воды Зарданского плоскогорья. После вражеского штыка, разодравшего его щеку и едва не лишившего глаза, простреленного плеча, и сабельного удара по бедру… — Его обходит какой-то юнец. Сопляк, ни разу не нюхавший пороху, и не глядевший в дуло направленного на него мушкета, зато способный похвастаться наполненными сундуками своей родни, да громкой приставкой «оу» перед именем.

А следом, серия мелких неудач… — украденный после ночи в трактире кошель, вздрючка от начальства за «неподобающий вид», две дуэли с желтомундирниками, не принесших ничего кроме проблем, и наконец — вынужденная отставка.

И это тогда, когда его славный 12-й гренадерский, снова отправляют на войну, где есть все шансы наконец-то добиться давно заслуженного продвижения по службе… Потому как чертов братик, отказывается давать деньги на очередной чин, аргументируя это спадом в делах, и тем что непутевый братец Ифий, и так потратил свою долю отцовского наследства на покупку себе «благородного» звания и кучи ненужного барахла к нему…