Одним пальцем

– Видите ли, – сказал инспектор, и слова его бросили на все какой-то особый, жуткий свет, – мы имеем тут дело с человеком, которого люди уважают и высоко ценят, с человеком, принадлежащим к лучшему обществу.

Затем Нэш заявил, что пойдет еще разок поговорить с Розой. Я немного робко спросил: нельзя ли и мне пойти вместе с ним. К моему удивлению он от всего сердца ответил:

– Рад буду, если это можно так назвать, сотрудничать с вами, мистер Бертон.

– Звучит подозрительно! – сказал я. – Когда в книжках детектив приветствует чью-то помощь, это обычно и бывает убийца.

Нэш коротко рассмеялся.

– Вы не из того типа людей, которые пишут анонимки, мистер Бертон, – ответил он и добавил:

– Честно говоря, вы можете быть нам полезны.

– С удовольствием, хоть и не знаю чем.

– Вы здесь чужой, у вас нет предвзятого мнения о здешних людях. И в то же время у вас есть возможность узнать кое-что путем, так сказать, светских бесед.

– Убийца принадлежит к хорошему обществу, – пробормотал я.

– Вот именно.

– Значит, я должен искать в своем кругу?

– Имеете что-нибудь против?

Я задумался.

– Нет, – ответил я наконец, – честно говоря, не имею. Если это сумасшедшая, которая довела до самоубийства беззащитную женщину и размозжила голову несчастной служанке, я ничего не имею против пусть даже неприятной работы, лишь бы отправить ее за решетку.

– Разумно, сэр. Разрешите только сказать вам, что особа, которую мы ищем, опасна. Опасна, как гремучая змея, кобра и гадюка, вместе взятые.

У меня мороз прошел по коже. Я сказал:

– Надо полагать, нам нужно спешить?

– Разумеется. Не думайте, что мы бездельничали. Что нет, то нет. Мы работали и шли по нескольким следам одновременно, – угрюмо проговорил Нэш.

Я представил себе тонкую, широко раскинутую паутину…

Нэш хотел выслушать Розу еще раз, потому что, как он сказал мне, ее рассказ и так уже имел две версии, а чем больше этих версий будет, тем больше вероятность, что там окажется и пара зернышек правды.

Мы застали Розу, когда она мыла посуду после завтрака, но она мгновенно оставила это занятие, закатила глаза, прижала руку к сердцу и заявила, что сейчас она совершенно ни на что не способна.

Нэш был терпелив, но непреклонен. Сначала он успокаивал ее, потом заговорил резким тоном, а потом пользовался обоими методами попеременно.

Роза не без удовольствия рассказала во всех деталях, как на прошлой неделе Агнес ходила, трясясь от страха, и шептала: «Ни о чем меня не спрашивай!» – когда Роза пыталась добиться, в чем дело. – Если бы она сказала, это и моя смерть была бы! – закончила Роза и снова обратила очи к небу.

– Агнес никак не намекала, что ее беспокоит?

– Нет, говорила только, что боится за свою жизнь. Инспектор Нэш вздохнул и взялся за дело с другого конца: начал дотошно расспрашивать, что делала сама Роза вчера во второй половине дня.

Вкратце слова Розы сводились к тому, что она села на автобус, уходящий в 14.30, провела вечер у своих родственников и вернулась автобусом, отъезжающим из Нетер Микфорд в 20.40. Все это было приукрашено исключительно дурным предчувствием, весь вечер преследовавшим Розу, комментариями ее сестры на сей счет и сообщением, что она была не в силах проглотить даже кусочек тминной булочки.

Из кухни мы прошли к Элси Холланд, проверявшей уроки у детей.

Элси была, как всегда, приветлива и готова пойти навстречу. Поднявшись с места, она сказала ребятам:

– Ну, Колин, сложите вместе с Брайеном вот эти три столбца, а когда я вернусь, скажете мне результат. – И провела нас в детскую спальню.

– Здесь вас устраивает? Мне кажется, лучше не говорить ни о чем при детях.

– Спасибо, мисс Холланд. Скажите одно только: вы абсолютно уверены, что Агнес никогда не упоминала вам о том, что ее беспокоит – после смерти миссис Симмингтон, я имею в виду?

– Нет, не упоминала. Знаете, это была очень спокойная девушка, не любившая слишком много болтать языком.

– В отличие от кухарки, а?

– Да, у Розы язык, как на шарнирах. Иногда приходится напоминать ей, чтобы она занималась своими делами.

– Ну, а теперь расскажите нам поподробнее все, что было здесь вчера во второй половине дня, хорошо? Все, что только сможете припомнить.

– Значит так.., пообедали мы, как обычно, в час дня и довольно быстро. Я не разрешаю мальчикам копаться за едой. Так! Мистер Симмингтон пошел снова в контору, а я помогла Агнес приготовить стол к ужину… Мальчики побегали по саду, пока я не была готова и не пошла с ними на прогулку.

– Куда вы направились?

– К речке, по полевой дороге – ребята хотели немного порыбачить. Я забыла дома приманку и пришлось вернуться за нею.

– В котором это было часу?

– Сейчас, сейчас... мы вышли что-нибудь минут без двадцати три – примерно так. Миген хотела пойти с нами, а потом передумала и поехала на велосипеде. Она сейчас его прямо из рук не выпускает.

– Я имел в виду: который час был, когда вы вернулись за приманкой? Вы вошли в дом?

– Нет, приманка стояла в баночке во дворе. А который час был, я точно не знаю – думаю, что без десяти три, а может, на пару минут больше или меньше.

– Вы видели Миген или Агнес?

– Миген, я думаю, уже уехала, и Агнес я тоже не видела. Никого не видела.

– Потом вы пошли на рыбалку?

– Да, вдоль речки. Поймать мы ничего не поймали – там вообще редко что попадается, но ребятам это нравится. Брайен набегался так, что мне пришлось чуть не на руках его тащить домой.

– По средам вы всегда сами готовите чай?

– Да. Для мистера Симмингтона все уже приготовлено в гостиной, и, когда он приходит, мне остается только налить ему чай. Я пью чай вместе с детьми у них в комнате – Миген, разумеется, тоже с нами. У нас наверху есть и чашки и все, что нужно.

– В котором часу вы вернулись?

– Без десяти пять. Я отвела ребят наверх и начала разливать чай. В пять пришел мистер Симмингтон и я спустилась вниз, чтобы приготовить чай и ему, но он сказал, что выпьет вместе с нами. Мальчики были так рады! Потом мы играли в дурачка. Так ужасно, когда думаешь об этом сейчас, – ведь бедная Агнес лежала все это время в чулане под лестницей.

– Этим чуланом часто пользуются?

– О нет, там складывают только разный хлам. Шляпы и пальто висят в стенном шкафу – справа от дверей, когда войдете. В тот чулан месяцами, пожалуй, никто не заглядывает.

– Ясно. Вернувшись, вы не заметили ничего необычного, отклоняющегося от нормы?

Элси широко раскрыла свои голубые глаза.

– О нет, инспектор, ничего. Все было, как всегда. Вот это-то и ужасно.

– А неделю назад?

– Вы имеете в виду тот день, когда миссис Симмингтон…

– Да.

– Ох, это было ужасно… ужасно!

– Да, да, я знаю. Тогда вас тоже не было дома?

– О да. Мы с мальчиками после обеда всегда идем на прогулку, если, конечно, хорошая погода, а уроками занимаемся с утра. Тогда мы ходили на вересковое поле и чуть не опоздали домой. Когда мы подходили к воротам, было уже без десяти пять, и я увидела на другом конце улицы мистера Симмингтона, возвращающегося из, конторы – а у меня и вода на чай еще не была поставлена.

– Наверх к миссис Симмингтон вы не пошли?

– Нет, этого я никогда не делала. Она всегда после обеда отдыхала. У нее случались приступы невралгии – чаще всего после еды. Доктор Гриффит прописал ей какие-то порошки. Обычно она ложилась и старалась уснуть.

– Значит, почту наверх ей никто не приносил? – небрежным тоном спросил Нэш.

– Вечернюю почту? Нет. Возвращаясь домой, я всегда заглядываю в ящик и кладу письма на столик в холле. Но миссис Симмингтон часто сама спускалась вниз и вынимала их из ящика. Она ведь не все время спала – обычно около четырех она уже бывала на ногах.

– Вам не показалось, что что-то неладно, когда в тот день она все еще не встала?

– Нет, мне это и в голову не пришло. Мистер Симмингтон как раз вешал пальто в холле, я извинилась перед ним: «Чай еще не готов, но вода уже закипает», он кивнул и позвал: «Мона! Мона!», а когда миссис Симмингтон не ответила, пошел наверх в ее спальню. Для него это должно было быть страшным шоком! Он позвал меня, я прибежала, и он сказал мне: «Уведите детей!», а потом позвонил доктору Гриффиту. Мы совершенно забыли о чайнике – у него даже дно прогорело. Боже, это действительно было ужасно! А ведь еще за обедом она была такой спокойной и веселой!