Злыднев Мир.

До кабака Нехромого, удалось пробраться незамеченными. Благо Рыжий, тут все улочки-закуточки знал. Да и темновато уже было, так что особо лицами светить не пришлось.

Ну а там уж, – послали мальчишку, что при конюшнях пасся, Нехромому весточку передать, а тот открыл им заднюю калитку, и впустил их через кухню, да сразу наверх в покои под самым коньком крыши, которые обычно использовались только когда гостиница была полностью переполнена. Но сейчас, они были заняты.

– Ну здорово. Как жизнь-то? – Спросил Седой входя.

– Живу помаленьку… Не жалуюсь. Сам понимаешь, в моих раскладах, не до жалоб. А сам как?

– А-а-а… – Седой неопределенно махнул рукой, что могло означать как и «Лучше не бывает», так и «Лучше бы повеситься». – Живу. – Коротко отрезал он. И спросил переводя разговор обратно на собеседника, – Нехромой то как? – Не достает?

– Нормальный мужик. – Так же коротко ответил Одноухий. – Принял, как будто мы в одном отряде служили…. Спасибо тебе.

– Да не за что. Мы то с тобой, как раз в одном отряде-то и служили. А своего кидать….

– Э-э-э … Выпить с дорожки хочешь? – Быстро спросил Одноухий, перескакивая со скользкой темы предательства.

-… И пожрать тоже. – Ответил Седой. – Так же не желавший обсуждать поступок Одноухого. – Последний раз, по человечески вчера вечером жрали…, в дороге то не до пиршеств….

– Ну ты теперь то к пиршествам привычный…. – Метнул пристрелочную стрелу Кудрявый….

– … Пока никак. – Коротко отрезал Седой. – У нас тут блин, мир, любовь и всепрощение… Но если я тебя у себя укрою, жди беды…. Гавно это куриное, тебя как-нибудь, да достанет. А заодно и мне либо бунт, среди баронов учинит, либо еще какую подляну организует. А Ярл, тебя сдал давно уж…. Ярл мужик вообще-то нормальный, но лишних проблем наживать не станет.

Мы и так дружим, – глаз с друг дружки не сводя, доспехов не снимая, и с мечом в обнимку спать ложась…. А ты им всем как заноза в заднице. Да и слава у тебя…, не один Куренок, твоей головы ищет.

– Да уж….. – Пробормотал Одноухий, поглаживая накладной шрам, через всю щеку, который Седой, заиграл у Лисьего Хвоста, а потом подарил Одноухому, что вкупе с длинной, окладистой бородой, и побритой башкой, помогало ему скрывать свою персону. – Когда ты меня сюда послал. Я было решил что и ты меня кинул. Меня ведь тут еще со времен Армии ненавидят люто….

Тут раздался скрип двери, и в комнату ввалились пара мальчишек, таща подносы, на которых стояло что-то аппетитно дымящееся паром, и коричневеющее поджаристой корочкой.

Однополчане принялись за дело, и некоторое время слышался лишь хруст костей, чавканье, да хлюпанье, с которым друзья поедали принесенное варево, жарево, печево.

– … А ты все таки спроси!!! – Вдруг, почти что выкрикнул Одноухий, резко отставляя от себя опустевшую миску. – Я же ведь вижу что ты хочешь спросить. …. Ты мне помог не спрашивая…, как и принято, между однополчанами…. Но ты все-таки спроси!!!!

– Ну… Считай, – спросил?

– ……. Сам не знаю! – Одноухий вдруг, даже как-то съежился, будто проколотый бычий пузырь. – Вот сам себя спрашиваю, и не могу понять. Тогда казалось, что все правильно делаю. Что Вождь, нас не к добру ведет, что ……

…. Он то ведь как, – все время в беленьком. Сласти детишкам раздавал, благодарности принимал…. А за что благодарили-то??? – За то что Одноухий пошел, грязь размесил, в кровище искупался, да печеную картушку, голыми руками из огня накопал….

… Как ты думаешь я тут разбойников изводил? – Шел по хуторам да деревенькам, дома да амбары верх дном переворачивал, и где у кого чего лишнего примечал, – тех на угли то и ставил. А как к тем смердам штука сукна, да цепочка золотая попала, даже и не спрашивал. Однако каждый третий, мне на разбойников наводку давал…. Вот каково-то это, как ты думаешь…? у мужика жена, детишек мал мала меньше, все досыта ни разу не жравшие.., а я ему пятки на костре жгу…. Меня все проклинают. А благодарят потом Вождя. …. Солдатню кто лупил, порол и строил нещадно, уча как в бою выжить? – Одноухий. А кому они потом истошно «Ура» вопили? – Вождю…. А сколько народа, Одноухий на костер поставил, с магами воюя? – На второй сотне со счета сбился! А кому «Ура»? – Вождю…. Кто втихаря непослушных баронов резал? Кто Плешивые Холмы за своеволье, до основанья сжег? Кто….??? – Все Одноухий…. А «спасибо» кому, – Вождю!

…И даже не «спасибе» дело. – Перестал я верить что на правильной стороне воюю. А когда на земли Ярла влезли…. Гляжу, а порядки там не хуже, а глядишь и получше нашенских. Народ, по большей части, сытый да зажиточный. Законы для всех единые. А не то что у нас, – каждый город свои выдумывает, а уж каждый барон, вообще сам себе закон.

Ну и когда заслал Ярл людей то ко мне своих…. Вот я и повелся…. Так ведь я думал, что….

– Все это хорошо. – Прервал Седой сотоварища. – Однако есть маленькое но… И ты его знаешь.

– Большая Шишка? – Я его с собой звал. Я ему говорил, что нехрен с этим малахольным возиться, пойдем к Ярлу. А Большой Шишка уперся, – «Мол нельзя предавать, и все тут»…

-… И кто прав оказался? – Усмехнувшись спросил Седой. – Ты Одноухий, не против Куренка пошел. Ты против Обычая Отрядов пошел…. А Обычай этот, не умники выдумывали, по пергаменту перышками скребя, да измысливая «как лучше». Его наши деды да прадеды, своей кровью и потом по дорогам, да полям сражений писали, уже зная «как надо». Как надо жить, чтобы даже посреди любого говнища и уродства, человеком оставаться. – Нельзя своих побратимов предавать…. Правы они, не правы…. Добро делают или Зло, а предавать нельзя. Что не нравится, – скажи прямо. Не послушались, – уйди. Но не втихаря уползи, а скажи громко, и уйди открыто, чтобы больше на тебя не надеялись.

А ты Обычай предал, и вот теперь, Большая Шишка, – погиб как человек, как воин, а ты теперь, как крыса по закуточкам прячешься. И каково оно, – крысой себя чувствовать?

-….. Погано…. – Только и смог выдохнуть Одноухий. – …. И чего тогда ты мне помог?

– Потому что Обычай помню. – Просто ответил Седой. – Обычай велит за своих биться, и помощь им давать, не важно, правы ли они, или нет. А наказанием тебе, за предательство твое, не смерть, а жизнь пусть будет.

– Значит и ты меня осудил, и казни предаешь?

– Да нет… Ты, коли человеком остался, – сам себя осудишь, и сам казнить будешь…. Мне ты обиды не чинил, мне тебе мстить не за что. А годы наши, плечом к плечу, я хорошо помню.

– Ну тогда скажи чего мне делать дальше?

– А хрен его знает…. Уйти бы тебе далеко-далеко, да забыть все…. Вон как Малыш учит, – простить себе, да с чистого листа жить начать. Только вот предательство на тебе висит. А оно сам знаешь, – никому не в радость. Тот же вон Ярл. Хоть выгоды с твоей измены и получил, – а ведь при первом же удобном случае, – будто букашку с портов, одним щелчком сбил….Как бы ты тот разговор не подслушал и ко мне не сбег, – давно бы не здесь, а в могиле отсиживался. А ведь Ярл этот, даже свою простую пехтуру покалеченную, старается не бросать. К какой-нито миске, да пристраивает. Эх… Одноухий…. Чего ж ты так налажал?

Вопрос явно не требовал ответа. А разговор продолжения. И потому, Седой, посидев еще какой-то время, встал и спустился на пару этажей ниже, в бывшую раньше их, с Кудрявым и Малышом комнатенку, где в одном углу, на лавке уже дрых Рыжий, а за столом сидел Нехромой.

Этот разговор, поначалу тоже не отличался особой задушевностью и легкостью. Потому как расстались они, мягко говоря, не друзьями. А теперь Седой вернулся, да не простым бродягой, а одним из трех, самых могущественных людей окружающих земель. Почти что Красным королем…. – «Или кто он теперь по должности то?» – Подумал Нехромой. …Однако и связывало их немало…. И в первую очередь, – дружба и доверие, какие возникают между солидными мужиками, совместно творивших непростые дела, дравшихся плечом к плечу, или совместно несших общее бремя непростой тайны. И потому, когда пару недель назад, Ярл, как бы между делом, предложил убрать очередную «проблему», – Седой лишь повертел ему в ответ пальцем у виска. Да тонко намекнул, что мол ежели случится чего с Нехромым, – он, Седой, уж расстарается, чтобы проблем у Ярла, стало столько, что хватит с головой утонуть, и не выплыть. – «Твое дело» – Лишь пожал плечами Ярл. – «Если думаешь, что этот твой купчина, языком болтать не станет, – пусть живет. Однако он о Малыше, куда больше положенного знает, и это, в первую очередь, твоя проблема».