Композитор

Подтянулись остальные, что-то гнусили, хватались за телегу, с обидой смотрели на здоровых детей.

– Детки у меня малые, – жалобно мямлила Авдотья. – Детки. Лошадь старая. Куда я без нее?

Толстая баба, одетая по-зимнему, дернула властно поводья.

– Еще вчера у меня тоже были детки. Трое! А сейчас токо Гришка остался. Его к врачу надо везти. Ну-ка слезай!

Лошадь пучила глаза и не знала, куда шарахнуться. Лейтенант выхватил пистолет и выкрикнул:

– По законам военного времени я конфискую средство передвижения. Всем отойти! Упряжка с конем поступает в мое распоряжение для нужд фронта. Кто сунется, застрелю как диверсанта! – Толпа повиновалась неохотно. Лейтенант для острастки пальнул в воздух и повернулся к Авдотье. – Немедленно освободить телегу!

Юрка и Нюрка испуганно прижались к матери.

– А куды ж пожитки-то? Куды я с такими мальцами? – По пыльным щекам Авдотьи крупные слезы проторили извилистую дорожку. Растерянная женщина мысленно прощалась с родной лошадью.

– Освободить! Это приказ! – взвизгнул лейтенант и направил пистолет на Авдотью.

И в этот момент в разговор встрял Марк Ривун.

– Подождите, товарищ военный. Вы, наверное, не знаете, что о вашей трагедии известно в городе, и к вам уже спешат на помощь. – Мальчик отвел ствол пистолета, встал в полный рост на телеге и заговорил громче: – Сюда мчатся три машины с бригадой военных медиков. Они уже рядом, скоро прибудут и всем помогут. А пока раненым необходимо сделать перевязку и дать воды. Убитых похороните. Те, кто может передвигаться и хочет переправиться на тот берег, должны идти вниз по течению. Там военные строят новый мост.

Люди разом утихомирились и внимательно слушали лопоухого мальчика с кривой шеей. "Три автомобиля, – шептал кто-то радостно, – врачи". Злость и раздражение исчезли, и даже боль отступила. Сообщение о новой переправе окончательно сняло уныние.

– Мост? Где? Далеко? Какой еще мост?

– Мост состоит из железных пустых блоков, которые стелют прямо на воду, – уверенно продолжал Марк.

– Понтонный! – воскликнул лейтенант.

– Работа идет сразу с двух берегов реки. В центре осталась небольшая протока. Скоро закончат. За три-четыре часа вы сможете дойти до моста. – Марк окинул взглядом притихшую толпу и добавил: – Самолетов поблизости нет, бомбежки не будет.

Толпа успокоилась. Многие бросились выполнять поручения Марка: поили раненых, сносили тела в одну большую воронку. Лейтенант вернулся к своей безногой жене и нежно успокаивал ее. Марк сел и равнодушно ткнул в бок онемевшую Авдотью.

– Поехали. Туда, – указал он.

К середине дня телега подъехала к понтонному мосту. Деревенская баба Авдотья перекрестилась и шепотом поблагодарила Бога за ниспосланного ей ангела-спасителя. Теперь она знала, что художники ошибаются, рисуя на открытках миловидные лица с крылышками. Ангелы совсем не такие. У них большие уши, печальные глаза, шея со шрамом и чудесный голос.

На левом берегу, в районном центре, Композитор бесшумно спрыгнул с телеги и исчез. Его привлек тонкий свист ветра в продырявленной автоматной очередью железной трубе.

А Авдотья Лепесткова еще два дня неустанно молила Бога о чудесном спасении и вспоминала удивительного ангела, пока в состоянии блаженного транса не попала под поезд на переезде. Сокрушительный удар паровоза пришелся в заднюю часть телеги. Измученный бессонницей машинист не успел затормозить. Лошадь кувыркнулась и встала на ноги с обломанными оглоблями. Воздушная волна от промчавшегося состава распушила ее облезлый хвост. Все, кто был на телеге, мгновенно погибли. Старая кляча ненадолго пережила свою хозяйку. Через три дня голодные беженцы забили ее на мясо.

Глава 9

Поздней осенью 1942 года Марк Ривун расположился в полуподвале разрушенного здания на ночлег. Сквозь легкую дрему он слышал, как кто-то пытается незаметно подкрасться к нему. Если бы Композитор умел смеяться, он бы давно от души расхохотался над тщетной попыткой двух подростков тайно подойти сзади. В полуподвале имелось окно с осколками стекла. Марк услышал две пары растоптанных ботинок еще на подходе. Их обладатели насторожились, заметив порванную нить в дверях. Видимо, Марк задел тайный знак неприкосновенности жилища. Теперь понятно, почему здесь так уютно. Хозяева вернулись в свой обжитой, в меру благоустроенный подвал, и намерены отмутузить и прогнать чужака.

Композитор слушал, как высокий подросток крался вдоль стены по битым кирпичам. Другой, более крепкий, придумавший этот план, пролез через окно в дальнем конце подвала. Оба сжимали в руках короткие палки. Они грамотно отсекали возможные пути отхода. Просто спугнуть непрошенного гостя ребят не устраивало. Они хотели жестоко избить его, чтобы впредь неповадно было соваться в их владения.

Кольцо сжималось. Марк равнодушно лежал на мягком матрасе. Его тело наслаждалось забытым уютом. Он бы мог завыть низким шумом и нагнать животный страх на агрессивных юнцов. Еще раньше он мог незаметно ускользнуть, только расслышав их подлый план. Но ничего этого утомленному подростку делать не хотелось.

С утра он ушел из города на плеск журчащей воды. Уши вывели его к плотине на узкой речке, где стояла водяная мельница. Марк несколько часов слушал, как вода падает на деревянные лопасти, скрипит смазанная жиром ось, каменные жернова истирают зерна в муку, на взбаламученном потоке лопаются пузыри и за стебли высохших камышей цепляются остатки пены. Он наслаждался новыми звуками, а под вечер вернулся в город, так ничего и не съев за день. Но голод не печалил Композитора. Расположившись в чужом подвале, он ласково перебирал и систематизировал все звуки, связанные с водой.

Крепыш-предводитель и длинный напарник замерли у двух противоположных входов в комнату. Марк слышал, как лидер сделал глубокий вздох, протер лоб и перебросил палку из одной руки в другую. Приятели переглянулись и дружно кинулись с грозным кличем на лежащего наглеца.

Марк откатился к стене и избежал двух первых сокрушительных ударов. Он вскочил, забился в угол и жалобно заголосил:

– Не бейте, я не причиню вам зла. Простите, если нечаянно нарушил ваши владения. Я здесь ничего не трогал, а прилег, потому что болен.

Деревянные палки по разу огрели его по бокам, но уже без злобы, а по инерции.

– Не бейте. Я не знал, что это ваш дом. Если хотите, я уйду.

– Проваливай, – буркнул длинный и бросил палку. Вся его агрессия как-то сразу улетучилась.

– Конечно, я готов уйти, – безропотно согласился Композитор и тут же сменил голос беспомощного младенца на убедительную интонацию, подслушанную у лучших киногероев, начиная с Чапаева. – Вам надо обустроиться в соседней комнате. Здесь в углу крысиная нора, и плита над головой треснута. При новой бомбежке может не выдержать. Еще здесь вихрь от сквозняка. Летом было приятно, а сейчас уже осень – продует. В соседней комнате безопаснее. Оттуда лучше просматривается вход.

В последней фразе Марк хотел сказать "прослушивается", но его вряд ли бы поняли ограниченные болваны. Крепыш не сильно ткнул палкой в грудь Марка и спросил:

– Ты кто?

– Беспризорник. Из школы-интерната сбежал.

– Чем болеешь?

– Простудился.

– Кровью харкаешь?

– Нет. Кровью – это туберкулезные. А у меня насморк из-за дырявых ботинок.

– Что умеешь?

– Играю на рояле. Музыку подбираю.

– А на гитаре играешь?

– Наверное.

– Как это?

– Видел, как это делают. Но не пробовал.

– Ну, ты даешь! – рассмеялся крепыш и отбросил палку. – Гошка, принеси нашу гитару. Проверим наглеца.

Длинный Гошка скрылся в темном чреве подвала и вскоре появился с треснутой гитарой. По звукам шагов Марк легко определил, где у ребят находится тайник.

– Держи инструмент. Играй! – приказал крепыш, сам уселся и посмотрел на Гошку. – А мы жрать будем. Ужин у нас.

Марк взял гитару, провел пальцем по струнам.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.