Отчаяние

Потерявший память отшвырнул свой трофей и с тоской подумал, что ему не помешает хоть какое-то оружие. Тут же, впрочем, зловредное подсознание заменило «не помешает» на «не поможет», но он попытался отогнать эту мысль. Хотя бы стул… ведь должен был быть в этой комнате стул? Но увы – стула нигде не было.

Он снова вышел в погруженный в мерцающий полумрак коридор, только теперь осознав, что коридор идет не прямо, а плавно загибается, образуя, по всей видимости, кольцо с довольно большим радиусом. В какую сторону идти – налево или направо? Куда ни пойди, все равно не разглядишь заблаговременно, что скрывается за поворотом… Он прислушался. Ни слева, ни справа не доносилось ни звука; гнетущую тишину лишь иногда нарушало электрическое потрескивание неровно горящих светильников.

Он пошел направо. Под ногами был все тот же грязный пол – сколько лет здесь не делали уборки? Впрочем, он уже не жалел, что приходится идти босиком, – это позволяло двигаться практически беззвучно. Слева тянулась глухая стена, справа – двери, подобные той, из которой он вышел. Или, может быть, не совсем подобные – судя по расстояниям между ними, не за всеми из них скрывались столь же маленькие каморки. Но у него не было желания заходить внутрь и натыкаться там… черт его знает, на что там можно наткнуться. Его задача – выбраться отсюда как можно скорее, а значит, надо идти к выходу. Должен же где-то здесь быть выход?

Тусклый дрожащий свет нарушал ощущение реальности, мешал ориентироваться, создавая впечатление, что все это – просто кошмарный сон, в котором он так и будет вечно шагать по грязному мрачному коридору, не имеющему ни начала, ни конца. На какой-то момент он настолько уверился в этом, что принялся себя щипать. Разумеется, без всякого результата. Впрочем, припомнилось ему, на самом деле щипать себя – это предрассудок, болевые ощущения тоже могут сниться, правда, обычно они слабее, чем наяву, но спящий об этом не догадывается – а щипок и наяву не очень-то болезненен… Но если он столь логично размышляет о сне, то, наверное, все-таки не спит. Однако что, если он и впрямь уже описал по этому коридору полный круг и пошел по новой? Если выход за одной из этих одинаковых дверей… Или выхода нет вообще, тут же всплыло в голове. Да ну, бред! А разве не похоже на бред все то, что окружает его с тех пор, как он пришел в себя?

Эти мысли опутывали его липким холодным страхом, который он тщетно гнал от себя. Всему должно быть объяснение. Всему должно быть…

Да, конечно. Но кто сказал, что оно тебе понравится?

Он тряхнул головой. Надо было как-то пометить дверь, из которой он вышел, тогда бы он точно знал, пройден или нет полный круг. Пометить? Чем? Собственной кровью?

Да нет же, прикрикнул он на взметнувшуюся истерическую мысль. Оставить открытой, что может быть проще! А может, он так и сделал? Закрыл ли он дверь, когда вышел в коридор? В первый раз – точно да, естественное желание закрыться человека, сообразившего, что он голый… а вот во второй… он не мог вспомнить.

Тут же, впрочем, он получил доказательство, что еще не описал полный круг.

На очередной двери справа все в той же манере, буро-красным с потеками (кровью, признай уже это, кровью), было написано: «УБЕЙ СЕБЯ СЕЙЧАС».

– Обнадеживающе, – пробормотал он. Это было первое слово, сказанное им за то время, что он себя помнил. Обычно таким оборотом обозначают всю жизнь, но в его случае… черт, а ведь прошло, наверное, всего минут десять. Хотя у него ощущение, словно он блуждает по этому жуткому зданию не меньше часа… Ему не понравился звук собственного голоса. Какое-то хриплое карканье. Наверное, перед этим он молчал очень долго.

А может быть, наоборот – сорвал горло от крика?

Он замер в запоздалом испуге, прислушиваясь. Может, даже это его невразумительное бурчание привлечет каких-нибудь неведомых тварей из сумрака коридора? Или даже прямо из-за этой двери…

Но вокруг по-прежнему царила тишина.

Хр-р-р… щелк… хр-р-р… крак!

Человек вздрогнул от неожиданности. Один из плафонов впереди вдруг погас, погрузив свою секцию коридора во тьму. Что там за этой секцией дальше, не было видно из-за кривизны коридора. Очень легко было представить, что…

Человек напряженно ждал, вглядываясь в темноту. Нет, сказал он себе, плафон просто вышел из строя. При таком скачущем напряжении, явно далеком от номинала, это неудивительно. Он снова перевел взгляд на дверь. Вряд ли тот, кто оставляет подобные призывы, его друг. А если враг пытается тебя отпугнуть, глупо идти у него на поводу. Будь за дверью реальная угроза, едва ли его стали бы предупреждать о ней, даже таким экзотическим способом… Он дернул ручку – дверь покорно уехала в стену – и вошел.

Похоже, это была какая-то лаборатория. Вот именно что была. Здесь обнаружился тот же яростный разгром, что и на столике в его каморке, только в более крупных масштабах. Весь пол был усеян останками истерзанных, раскуроченных приборов, с мясом выдранных из стоек и стеллажей; теперь уже трудно было сказать, для какого вида исследований они предназначались. Тут же валялись обломки вращающегося стула, который неведомый вандал, видимо, пытался использовать в качестве кувалды, но пластик стула оказался слишком легким и непрочным для такого применения.

Потерявший память сделал несколько осторожных шагов, боясь поранить ноги. Но, кажется, осколков пробирок и предметных стекол здесь не было – насколько, конечно, можно было разобрать в таком хаосе и при таком освещении. Значит, скорее физика, чем биология или химия… хотя кто знает – отсюда могло осуществляться лишь дистанционное управление оборудованием в какой-нибудь герметичной камере… Среди обломков пластиковых корпусов и плат попадались какие-то металлические пластины, сердечники, катушки, обмотки – но, кажется, ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. И весь этот погром был учинен давно, обломки успели зарасти пылью… пылью, почти скрывшей бурые пятна на полу. В углу возвышалась массивная металлическая станина некой установки, оказавшаяся не по зубам разрушителю. И на ее борту красовалась очередная надпись, сделанная все тем же образом: «ТЬМА БЫСТРЕЕ СВЕТА ХА ХА ХА». От последней палочки последней буквы «А» тянулась вниз струйка с каплей на конце. Прямо на этой капле сидел белесый таракан… нет, скорее жирный круглый паук, словно бы выползший попить крови. Но на самом деле и струйка, и капля давным-давно засохли.

Брезгливо кривясь – пауков он жаловал не больше, чем тараканов, – человек все же подошел поближе, желая рассмотреть членистоногое. Окажется ли представитель другого вида таким же мутантом-уродцем или все-таки нормальным пауком? То есть уродство здесь – отклонение или норма?

Он приблизился медленно, не желая спугнуть тварь, но предосторожность оказалась излишней. Паук не двигался. Он был давно мертв. Так и присох к кровавой капле – похоже, ему не хватило ума убраться, когда она начала загустевать… Человек поднял с лабораторного стола обломок прозрачного полимера, некогда, вероятно, бывший частью экрана, и ковырнул им высохшее белесое тельце. Паук упал на стол поджатыми ножками кверху. Ног, как и положено всем паукам, было восемь. Три справа и пять слева.

Человек вернулся в коридор. На сей раз он сознательно оставил дверь открытой. Для ориентации, сказал он себе, хотя на самом деле скорее для того, чтобы не видеть надпись на ней. Но стоило ему об этом подумать, как надпись со всеми ее потеками встала у него перед глазами. «Убей себя сейчас…» Что бы там ни было прежде, в этой лаборатории, пока что поводов для самоубийства он не видел. Для оптимизма, впрочем, тоже…

Внезапно человек вздрогнул, настигнутый новой волной липкого страха. Физика, лаборатория, мутанты – все это словно слилось вместе, выщербив из отсекшей его память стены еще одно понятие: радиация. Что, если в этом все дело? Если это странное здание (исследовательский центр? клиника?) стало эпицентром некой ядерной аварии, поэтому здесь все давно заброшено и весь этот затхлый воздух пронизан медленной смертью. Если мутировали даже насекомые и пауки, куда более устойчивые к радиации (откуда-то он это знал), то человек здесь наверняка обречен. Поэтому и «убей себя сейчас» – пока еще можешь сделать это без больших страданий. От лучевой болезни умирают в жутких муках…