Страница 63 из 77
Дальнейшее сопротивление стало бесполезным. Да и ради чего было сопротивляться, если господству Генриха Льва в Саксонии уже пришел конец? И сам он, сломленный морально, сидит, словно в мышеловке, в далеком Штаде, не будучи в силах помочь хоть чем-нибудь, а больше ждать помощи неоткуда. Так неужели же надо отдать цветущий город на разрушение и разграбление врагу? И все же честные бюргеры не пошли на то, чтобы просто бросить своего господина в беде. Лишь получив от него согласие, они приняли решение открыть ворота и отправили своего епископа для переговоров с императором. Фридрих любезно принял парламентера и исполнил его просьбу о заключении перемирия, пока не будут получены от герцога указания относительно дальнейших действий. Вместе с тем император заявил, что если бывший герцог, решением Вюрцбургского рейхстага лишенный прав собственности, не даст согласия на капитуляцию, город будет взят приступом и стерт с лица земли. Епископ стал просить о христианском милосердии к поверженному герцогу, которому Любек был многим обязан, но Фридрих отвечал, что тот и так слишком долго злоупотреблял его терпением и теперь сам Бог вынес свой приговор, тогда как он, император, является лишь исполнителем Его воли. Когда престарелый епископ собирался в обратный путь, император заметил, что у него горячка, и велел своему личному врачу сопровождать больного.
Сразу же направили делегацию из Любека в Штаде к Генриху. Тот, уже потеряв всякую надежду на успех борьбы, согласился сдать город. Лишь несколько дней пришлось ждать императору этой вести. Однако прибывшие к нему члены городского совета заявили и о своих условиях: они соглашались сдать императору город, если он подтвердит им все права и свободы, пожалованные в свое время Генрихом Львом — именно этому благодеянию Любек обязан своим богатством и процветанием. Если император подтвердит привилегии города, то в ближайшее время, уверяли они, Любек сможет стать для Германии тем же, чем для Италии является Венеция. Если же нет, то любекцы готовы были умереть за свою свободу.
Фридриху понравилась эта прямота и гордость бюргеров, и он явил им свою императорскую милость: Любек получил статус вольного имперского города, свободного от власти какого-либо феодала, являющегося субъектом Империи и подотчетного непосредственно императору. В середине августа, спустя восемь недель после начала завершающего этапа военной кампании, император Фридрих I триумфально вступил в Любек, жители которого восторженно приветствовали его. Война закончилась, приговор Вюрцбургского рейхстага был приведен в исполнение, и авторитет римского императора и короля Германии вырос, как никогда прежде.
Лишь 11 ноября 1181 года, спустя три месяца после сдачи Любека, подвергшийся опале Генрих Лев получил возможность предстать перед лицом императора на рейхстаге в Эрфурте. Фридрих восседал на троне в окружении всех имперских князей. Архиепископ Магдебургский ввел поверженного герцога в зал. С поникшей головой тот приблизился к императору и бросился ему в ноги, вымаливая прощение. Растроганный Фридрих поднял его и, прослезившись, поцеловал. Этим поцелуем Генриху было подарено единственное, чем он еще обладал, — жизнь. Всего остального он лишился по приговору суда, хотя по милости императора сумел кое-что получить обратно. Однако, опасаясь в дальнейшем козней с его стороны, Фридрих не дал ему многого — только возвратил его частное владение, слишком незначительное, чтобы он мог впредь создавать угрозу для Империи. Но прежде Генрих должен был отправиться на три года в изгнание, возвратиться из которого он мог лишь предварительно испросив позволение у императора. Это решение признали наиболее разумным, одновременно великодушным и отвечающим интересам государства, и Генрих принес Фридриху торжественную присягу исполнить все в точности.
Барбаросса принял присягу и от остальных князей, обязавшихся отныне соблюдать мир. На этом имперское собрание в Эрфурте закрыли, и император отправился в Мерзебург праздновать Рождество. Еще в течение полугода Генрих оставался в Брауншвейге, улаживая свои дела. Тем временем короли Англии и Франции, Генрих II и Филипп II Август, тщетно ходатайствовали перед Фридрихом об отмене сурового приговора. Но единственное, что было обещано графу Эссексу, посланнику английского двора, — свободное возвращение назад любого, кто пожелает добровольно последовать за опальным герцогом на чужбину. 25 июля 1182 года Генрих в сопровождении своей супруги-англичанки и сыновей Генриха и Оттона (будущего императора Оттона IV), отправился в изгнание ко двору своего тестя в Нормандию. Здесь он был не только с почетом принят, но и богато наделен Генрихом II всем необходимым, чтобы вести привычную для герцога роскошную жизнь. Но и по истечении трех лет Фридрих не позволил ему вернуться. Лишь незадолго перед тем, как престарелый император собрался в крестовый поход, Генриху разрешили возвратиться; впрочем, поскольку он отказался последовать в поход за императором, ему опять пришлось покинуть страну. Когда же Барбаросса выступил в Третий крестовый поход и направился в Святую землю, Генрих нарушил Божий мир, возвратился, чтобы завладеть не только Саксонией и Баварией, но и королевской короной. Потерпев поражение от сына Фридриха, короля Генриха VI, он отошел от политики и удалился на покой в Брауншвейг, где и умер 6 августа 1195 года от апоплексического удара. Так завершился земной путь самого славного из соратников и соперников Штауфена, столь же популярного персонажа немецкой истории, как и сам легендарный император Фридрих I Барбаросса.
ОТ ПОБЕДЫ К ПОБЕДЕ
После расправы над Генрихом Львом в Империи более не оставалось сил, способных противостоять правящему дому Штауфенов, территориальные владения которого служили надежной основой для императорской власти. Потому-то Барбаросса и не видел смысла продолжать борьбу против городов Ломбардии, в чьих деньгах он теперь уже не нуждался столь остро, как прежде. Если возвратить ломбардцам «регалии» — традиционные привилегии и вольности, рассуждал он, то, пожалуй, можно было бы ожидать от них добровольного признания его верховенства. Стоило пожертвовать регалиями в Ломбардии и ради обеспечения господства в Тоскане, на территории «наследства Матильды».
Центр тяжести имперской политики в Италии теперь перемещался из Ломбардии в Тоскану. Если бы удалось привлечь на сторону Империи Ломбардскую лигу, заключив с ней мир, папская курия лишилась бы важнейшей поддержки в своей борьбе против императора и была бы вынуждена признать свершившееся. После смерти в 1181 году Александра III Барбаросса начал переговоры с его преемником Луцием III, имевшие своей целью заставить папу отказаться от притязаний на «наследство Матильды» взамен на получение ренты в размере пятой части от доходов с этой территории. Более того, архиепископ Зальцбургский Конрад взялся передать римскому понтифику предложение императора, сулившее тому значительные выгоды и освобождение от постоянных финансовых забот: церковные владения Империи на Апеннинах должны были за ней и остаться, за что папе причиталась бы десятая часть получаемых доходов. Однако Луций не имел ни малейшего желания опуститься до положения епископа Рима, находящегося на содержании у Империи, и потому тянул с принятием решения. Фридрих и не торопил его. Обе стороны откладывали окончательное урегулирование вопроса до того момента, когда будет заключен мир с Ломбардской лигой.
Барбаросса знал от своих людей, что города Лиги предпочитают мир с Империей дальнейшему сохранению союза с папской курией, сомнительная ценность которого обнаружилась в 1177 году в Венеции. В 1183 году истекал срок шестилетнего перемирия с городами Ломбардии, и обе стороны проявляли заинтересованность в заключении мира. Отдельные города, особенно Верчелли и Тортона, пытались получить от императора привилегии для себя, не дожидаясь общих переговоров. Тревожились за свою судьбу и жители Алессандрии, знавшие, что Барбаросса все еще не отказался от намерения разрушить их город. Ломбардская лига более не могла служить им защитой от императора, поскольку в ней самой уже не было единства. В годы перемирия алессандринцы пытались заручиться поддержкой Генуи и маркиза Монферрато, заключая с ними соглашения, но в начале 1183 года они приступили к переговорам и с самим императором. В ходе переговоров обнаружилось такое единодушие сторон, что на хофтаге в Нюрнберге в середине марта они смогли принять совместный документ, предусматривавший, что все население Алессандрии покинет город, после чего император символически издаст распоряжение о его основании заново и присвоении ему названия Цезарея, а затем представитель императора передаст жителям их город. Алессандринцам хотя и предоставлялось право самим выбирать консулов, однако за императором оставалась прерогатива их утверждения. Все жители города в возрасте от 14 до 70 лет должны были присягнуть на верность императору и его сыну королю Генриху. Так Алессандрия подчинилась императору, сумевшему отстоять свои права верховного суверена. Камень преткновения, которым служил этот город с момента своего возникновения, был устранен способом, несомненно, более гуманным по сравнению с первоначальными намерениями императора. Такой способ ликвидации одного из наиболее серьезных препятствий на пути к миру обнаружил отход ломбардцев от их прежнего господина — папы. Они согласились изменить название города, дабы исчезла сама память о папе Александре III и был воздвигнут монумент имперской идее.